просторам вместе с ракетной группой «Тополей», в ту пору впервые поступивших на вооружение.
Уран — это таинственная субстанция, с которой человечество связывает свои ужасы и свои надежды, свои фобии и свое обожание. Это мистический символ, с помощью которого идет управление историей. И здесь, в Трехгорном, я находился в одном из центров, откуда управляется современная история, современная мировая цивилизация.
Когда изделие готово, когда оно прошло весь цикл проверки, его помещают в контейнер особой конструкции. Бережно погружают в бронированный грузовик, и колонна, состоящая из броневиков, БТРов, групп обслуживания, охраны (не дай бог, совершится нападение или в пути случится авария), эта колонна движется по пустынной дороге в уральских горах и исчезает где-то вдалеке, унося это оружие в войска или на арсенальные склады.
Когда я уезжал из Трехгорного, оглянулся и увидел, что над городом в небесах стоит прозрачное жемчужное облако, окруженное золотистой кромкой. Оно напоминало церковный купол, который накрывал своими лучами, своим светом этот волшебный и таинственный град.
«Пебмя младое, незнакомое…» [36]
Несколько тысяч молодых людей съехались во Владимирскую губернию на берега студёных озер и рек для того, чтобы открыть новые смыслы жизни. Так они и назвали свою территорию — «Территория смыслов». Они обратилась ко мне, чтобы я прочитал им лекцию. Но я не философ, не чревовещатель, я — писатель, художник, который прожил долгую жизнь, видел её расцветы и потрясения. Я прошёл множество войн, видел великие стройки и крушение красной державы. Я видел становление нового государства. Но мои открытия и очень личные переживания будут ли интересны молодёжи, будут ли полезны? Или на меня посмотрят с любопытством, как на какой-то раритет, и отринут мои представления?
Эти молодые люди составляют резерв существующих политических партий: «Единой России», КПРФ, ЛДПР, «Справедливой России». Они уже искушены в политической борьбе. Знают, что такое выборные технологии. Они честолюбивы, у них есть карьерный азарт. Но все они хотят понять смыслы. Ведь смыслы — это нечто большее. Через что раскрываются эти смыслы, через какие горние представления? Они раскрываются в размышлениях о жизни и смерти о мироздании, о нашей ненаглядной родине.
И вот, я на берегу этих озёр, на территории смыслов. Это целый лагерь. Посреди стоит большой белый шатер-дворец — полотняное сооружение, вмещающее несколько тысяч слушателей. А рядом этакое стойбище — лагерь из белых палаток. В палатках на железных кроватях, по-походному, по-солдатски размещаются молодые люди, собравшиеся со всей нашей страны. К ним приезжают именитые политики, философы, мудрецы, читают лекции о теории права, о теории исторического процесса. Молодые люди внимают этим лекциям, иногда одобряют, иногда захлопывают неудачливого оратора. А потом собираются на симпозиумы, дискуссионные клубы, спорят, ссорятся, предлагают друг другу свои политические проекты. Одни проекты отвергаются, к другим относятся с интересом. И среди этих дискуссий, ссор, которые вспыхивают среди представителей различных политических течений, у них есть только одно незыблемое и неколебимое — это родина, Россия. Взгляды на Россию могут разниться. Но сама она — превыше всего. Лишь одно бесценно и незыблемо — Россия.
И вот я пришел в этот зал. Передо мной — море, тысячи молодых лиц. Я робею: что им сказать? Я поделился с ними своими представлениями, добытыми не столько из книг, сколько из моих скитаний, встреч с разными людьми: именитыми политиками, художниками, воинами. Я стал рассказывать о государстве российском. Рассказывать, как государство возрождается и ниспадает, как возникают чёрные дыры, и как из этих чёрных дыр возникает новая форма нашей русской цивилизации. И какое это чудо — наблюдать, как рождающиеся формы обретают свою плоть, красоту, мощь, своих победителей, свои памятники архитектуры, научные и литературные школы.
Я говорил о державе, которой всегда являлось государство российское, где каждый народ, каждый язык, каждая культура, каждая религия — драгоценны. Без них немыслима держава, и держава — это симфония культур, народов и традиций. Я рассказывал о том, как падала моя красная советская родина, и какой ужас я пережил от падения моего государства, моего красного царства. И как постепенно, среди моего отчаяния и уныния, стал брезжить свет нового государства российского.
Я рассказывал о героях кавказских войн. О Евгении Родионове, который пожертвовал жизнью ради государства российского. Я рассказывал о Шестой воздушно-десантной роте, которая легла костьми, но не пропустила врагов. О тех, кто сберёг нашу территорию, сберёг наше хрупкое, робкое, рождающееся государство, о Трошеве и Шаманове, о замечательном моряке Дмитрии Колесникове, который, погибая на «Курске», среди чёрного ледяного рассола, послал нам наверх записку: «Не надо отчаиваться!» И я говорил моим слушателям: не надо отчаиваться, не надо смотреть на сегодняшние недочёты, как на что-то незыблемое и порочащее нас, не надо отчаиваться — надо верить и творить. Ведь все, кто верил и творил эти десятилетия, дождались Крыма. Крым явился нам как светоносное чудо, как награда. А теперь мы сражаемся за Крым. Мы терпим лишения, неурядицы, но никогда не предадим наш Крым, не предадим наше русское чудо.
Меня слушали. Иногда, когда что-то особенно нравилось, молодые люди вставали со своих мест, хлопали, махали и плескали руками. Это чем-то напоминало рок-концерт. Иногда, если им особенно по душе приходилась моя метафора, они начинали хлопать и свистеть, подыгрывая мне. И это напоминало стадион со спортивным состязанием.
Я завершил своё выступление и стал слушать вопросы. Вопросы открытые, иногда едкие, иногда наивные, иногда исполненные ожидания и надежды на глубокий и осмысленный ответ. Все эти вопросы исходили из молодой среды — очень свежей, искренней, очень оснащенной среды, которая являет собой прообраз нашей будущей элиты, законодателей наших дум.
Кто эта элита, какой она сложится? Воспримет ли она недостатки нынешней элиты, её слабости? Станет ли подчинять свое будущее одним лишь карьерным соображениям и выгоде? Использует ли свою будущую власть для того, чтобы утвердиться над другими? А если у родины возникнут трудные времена, сохранит ли верность стране, не изменит ли ей? Элита, думал я, — это та часть народа, которая берёт на себя бремя формулировать для народа его исторический путь, его смыслы и дерзания. Элита способна в период великих перемен, в период напряжения возглавить народ, а в период народных трагедий пойти вместе со своим народом на бой, на муку, на жертву.
Мне казалось, что эти молодые люди будут такой элитой. Я всматривался в их лица. Да, среди них есть те, кто станут лидерами партий, ведущими политиками. Те, кто возглавит крупные корпорации. Среди них будут новые политические проектанты, новые известные политологи. И,
