свой родной язык и перешли на использование в ежедневном общении латинского языка. Не буду в деталях описывать или строить предположения относительно того, как это происходило, остановлюсь на этом лишь кратко. Историки полагают, что важную роль в процессе романизации сыграли римские легионы, постоянно базировавшиеся на покоренных территориях, возле которых постепенно возникали целые города, а также итальянская эмиграция. По подсчетам П.Бранта, число римлян и других италиков за пределами Италии в 14 г.н. э. составляло почти 2 миллиона человек ([74] р.154). Важную роль в романизации сыграло и массовое привлечение местного населения в армию под командование римских офицеров в виде вспомогательных войск. Так, во время осады в 134 г. Нумантии, где укрывались испанские повстанцы, из общей численности осаждающих в размере 60 тыс. человек, вспомогательные войска, набранные из самих жителей Испании, составляли около 40 тысяч [58].
Так или иначе, но, по мнению большинства историков и лингвистов, к моменту расселения варваров на территории Западной Римской империи местное население, за некоторыми исключениями [59], считало себя римлянами и говорило преимущественно на латинском языке. Так, по мнению М.Баньяра, написавшего несколько книг по этому вопросу, к наступлению эпохи поздней античности «латинский глубоко укоренился среди населения империи» ([167] р.697). И наилучшее этому подтверждение — тот факт, что и варвары, в тех местах, где существовало значительное местное население, также постепенно перешли на употребление латинского языка. Почему это произошло — становится понятным, если рассмотреть, как происходило расселение варваров. В противовес существовавшим в прошлом воззрениям, археологические раскопки показали, что и вестготы, и франки, и остготы, и бургунды расселялись не отдельно от римлян компактными поселениями, а вперемешку, по одной или нескольку семей в уже существующие поселения римлян ([82] рр. 171–176). Известно также, что в большинстве случаев они не поселялись в качестве «господ», порабощая местное население, как, например, норманны после завоевания Англии. И если сдвиг в сторону более высокого положения варваров и происходил, то не сразу, а в течение десятилетий или даже столетий. Как указывает историк А.Допш, в списках крепостных колонов в Италии в период существования там остготского королевства (конец V в. — начало VI в.) есть немало готских имен ([82] р. 171). Пленных франков в течение IV в. селили в Галлии также в основном в качестве крепостных колонов, остальные франки в этот период селились в основном на пустующих землях, при условии подчинения римским законам, или получали землю от императора в качестве вознаграждения за службу в римской армии. Известно о существовании значительной римской аристократии, владевшей землями, рабами и крепостными колонами в варварских государствах вплоть до VII в., и почти нет примеров массовых конфискаций собственности или притеснений местной аристократии со стороны варваров [60]. Более того, предоставление варварам 2/3 или 1/3 обрабатываемых земель было добровольным и взаимовыгодным решением. Кассиодор, выступая в римском сенате перед крупнейшими римскими землевладельцами после предоставления 1/3 земель остготам, всячески хвалил данное решение, указывая, что оно укрепило дружбу между римлянами и готами, кроме того, посредством предоставления части земель удалось приобрести защитника (в лице остготов), и тем самым защитить собственность римской аристократии от возможных притязаний ([130] р.251). Известно, что при выделении 2/3 земель вестготам в Аквитании остались нетронутыми многие поместья римских землевладельцев, из чего можно заключить, что выделялась в основном брошенная земля, не имевшая хозяев или, во всяком случае, не используемая. А спорные случаи, в которых принадлежность той или иной земли была не ясна, решала смешанная комиссия, в состав которой вошли избранные от лица римлян и вестготов представители. Как отмечал А.Допш, при выделении земли вестготам римляне были защищены от волюнтаристских посягательств на их собственность, а распределение земли по жребию касалось лишь того, как выделенная земля распределялась среди самих вестготов ([82] р.173). Расселение франков, по мнению историков, вообще в основном происходило в течение IV в., когда Галлия полностью подчинялась императорской власти и действию римских законов, и если и могла иметь место при этом дискриминация, то не по отношению к галло-римлянам, а скорее по отношению к франкским колонам ([153] рр.124, 129; [82] рр. 176–178).
Итак, варвары расселились рядом или вперемешку с римлянами и начали осваивать латинский язык, хотя известно, что между собой в течение многих десятилетий или даже столетий они продолжали говорить на своем родном языке. Но то, что произошло впоследствии — в течение VI–VII вв. — никак не укладывается в рамки традиционного представления о сравнительной численности германцев и римлян. Так, в Галлии в течение этого относительно короткого периода произошла кардинальная трансформация латинского языка, причем именно его разговорной формы, что привело к образованию нового языка, положившего начало современному французскому языку. Не буду утомлять читателя лингвистическими подробностями, ограничусь лишь ссылкой на Ф.Лота, проведшего лингвистический анализ и пришедшего к выводу, что латинский язык в Галлии подвергся сильной трансформации под влиянием германского диалекта, на котором говорили франки. Изменился не только словарный запас, с сотнями слов, перешедших их германского диалекта франков [61], но кардинально изменилось, например, склонение существительных, спряжение глаголов, построение будущего времени глаголов и другие грамматические правила. Полностью изменилось произношение — до такой степени, что многие звуки либо слились в один (например «б» и «в»), либо вообще исчезли ([153] рр.146, 142–145, 230–231; [151] рр.402–403). Как писал Ф.Лот, пропасть между письменным и разговорным языком понемногу увеличивалась, контакт между ними прервался, а затем исчезли и люди, понимающие латынь — до такой степени, что когда в VIII в. Карл Великий захотел реанимировать латинский язык, то он не смог найти никого знающего латынь во Франции, и пришлось привлекать таких людей из Италии и других стран ([151] рр.402, 405).
Каким образом франки, которые «совершенно очевидно, не были многочисленными» ([152] р.125), смогли вызвать такую трансформацию языка галло-римлян, что это привело к его полному исчезновению и появлению нового языка всего в течение 2–3 столетий? В истории нет ничего похожего. Например, в США к началу XIX в. проживало лишь около 5 млн. человек, а общее число иммигрантов, въехавших в США в течение XIX в., составило несколько десятков миллионов человек. При этом большинство этих иммигрантов не были англоязычными. Так, в 1790 г. выходцы из Великобритании и Ирландии составляли 81,4 % белого населения США, а к 1920 г. эта доля сократилась до 52,6 % ([94] р.165). Таким образом, если учесть черных и цветных иммигрантов, то выходцы из англоязычных стран к 1920 г. уже составляли меньшинство населения. Тем не менее, такой мощный поток иноязычных иммигрантов оказал очень слабое воздействие на английский язык в США, который на большинстве их территории не очень сильно отличается от британского английского.
Можно взять другие
