Ваши стези через травы, паркеты и рвы Прямо ложились и криво, срывались в полёте… Вы небезгрешны, но вы и с грехами правы, - И потому, что для нас дольше жизни живёте.
7 “Наш современник” N 8
Уваров Анатолий Михайлович родился в 1950г в г.Оренбурге. Окончил среднюю школу р. ц. Илек. Много лет работал в Илекской районной больнице Оренбургской области. Литературный дебют состоялся в 2002г в “Тюмени литературной”. Печатался в местных газетах “Варта”, “Местное Время”, сборнике к 60-летию Победы “Мы помним”, альманахе “Эринтур”. В октябре 2007 г. издал первую книгу художественной прозы “Доктор, останьтесь…”. Член Содружества Писателей Нижневартовска. Имеет звание “Лучший врач-офтальмолог России 2006г”. Живёт и работает в Нижневартовске
Место действия: 2-й Дальневосточный фронт. ремя: 10-12 августа 1945 г. Имена и фамилии подлинные.
осходящее солнце, распарывая лучами темноту, каждое утро под звуки горна взметывало на флагштоках тысячи своих полотняных изображений. Блеск миллионов пар глаз его сынов провожал их полет. Стяги реяли, разворачиваясь на ветру. еликая Империя на материке строилась день и ночь, без остановки. Деловитые интенданты в созданных трудом рабов-китайцев укрепрайонах четырежды обеспечили нужды Квантунской армии.
Уязвленная Хасаном и Халхин-Голом гордость самураев лечилась уверенностью в торжестве русской поговорки: "За одного битого двух небитых дают". Секретность, запакованная десятками постов бдительных солдат, минными полями, тысячами кубометров бетона, опутанными километрами колючей проволоки, подтверждала эту уверенность.
Там, внутри, жила еще больше охраняемая, Совершенно Секретная Секретность. Там готовились к боям Герои, уже отдавшие свои жизни во имя еликой Японии. Они поведут на врага самолеты и торпеды с задраенными люками и ограниченным количеством кислорода в рубках управления, лягут под танки и автомобили в жилетах с тротиловой подкладкой. Для своих семей они уже не существуют. Лампадки перед их портретами горят за ушедших туда. Здесь их просто нет.
Командир свободного маршевого батальона капитан Михаил Уваров вторые сутки качался в головном грузовике, проверяя маршрут по километражу, компасу и карте. Маленькие кустики, рисованные на ней, шумели стеной камыша вдоль пробитой танками дороги. ерхушки его сметали с крыш тентованых "студеров" остатки пыли, осевшей в Приамурье. Каждый "американец", груженный под завязку, волок на крюку еще и пушку. Мягкий грунт продавливался в глубокую колею, временами стопорил колонну, и солдаты упирались плечами в кузова и крылья машин, добавляя им недостающие лошадиные силы.
- Пока сухо. А что будет, если дождик брызнет? - посмотрев на небо, капитан задержал взгляд на спидометре. Стрелка, не дотягивающая до тридцати, заставила вздохнуть: "Не меньше суток ползти в этих зарослях".
Прогнозы комполка накануне прорыва, где он обещал хорошую погоду, а замполит легкую победу над коварным врагом, пока сбывались. Японские передовые укрепления, захваченные внезапной атакой, поразили своей слабостью. Танки казались игрушечными. люк одного из них пытались залезть многие. Рязанский богатырь Ефрем Ионов смог опустить туда только одну ногу. Его друг и вечный соперник, сибирский хохол Петро Мирошниченко, поступил проще. Он заглянул внутрь, затем пошарил рукой и выудил шлем, подошедший впору как раз на его кулак. танке побывал только Каба-ляй Шингалиев, любимец первой батареи и всего дивизиона. Прекрасно знающий русский язык, он доводил весь личный состав до колик в животе своими "казахизмами", в разговорах сознательно путая мужской и женский род. Для этого нырка даже ему пришлось раздеться и снять сапоги. Человек тридцать ждали его возвращения, посмеиваясь в предвкушении, но он всех разочаровал. ысунувшись из люка, с растерянно-обескураженным лицом развел руками:
- Не нашел, понимаешь! Нету, понимаешь!
- А чего ты там искал-то? - поворачиваясь уходить, разочарованно бросил через плечо сержант Мокрецов, командир его орудийного расчета.
- Как чего? Ребятёнка, конечно, в пелёнках, понимаешь. спомнив громовой хохот, Михаил улыбнулся, не отводя глаз от дороги.
"Да… Это не Запад. ойна здесь какая-то несерьезная. торой день катимся, и хоть бы одна сволочь. Немцы такое бы не позволили. Нет, не может война быть такой. Что-то здесь не так. Но что?". Михаил посмотрел на трофейные швейцарские часы, снятые им с убитого в поединке обер-лейтенан-та, и положил руку на руль:
- Саша, стой.
Новобранец Сашка Панасюк, за сутки до наступления прибывший в составе пополнения в часть, нажал на тормоз.
Пока собирались офицеры, капитан подошел к густым зарослям.
- сем готовить площадку. Машины квадратом. По периметру полоса шириной двадцать метров для часовых. И быстро. Пока не стемнело.
Стремительная чернота накатилась ко времени ужина, и чай разбирали с подсветкой. При свете фонарей Михаил вместе с начальником караула лейтенантом-земляком Федором Матвеевым проверил посты. Среди других в караул заступил Шингалиев, и Михаил вновь улыбнулся, вспомнив его шутку в японском танке.
Квадрат лагеря затих. одитель Саша Панасюк досматривал второй сон на брезенте у правой дверки, когда капитан передернул затвором вычищенного пистолета, досылая патрон в ствол, и погасил тусклый свет в кабине. одну из ночей перед Курскими боями Михаил первым же выстрелом свалил обер-лейтенанта, командира усиленной разведки, а грамотно расставленные пулеметы оставили в живых только шестерых из семидесяти двух поднявшихся в атаку немцев. И раньше неплохой стрелок, с того боя взял за правило упражняться по мишеням ежедневно, из всех пистолетов предпочитая ТТ за небольшую отдачу и высокую кучность. Капитан положил его под руку и с наслаждением вытянул ноги вдоль сиденья.
7*
- Михайло, выдь! Подсоби. Захвати овечий косырь да распорку.
На зов отца Миша скатился по ступенькам из дома. Низкие двери база выпустили большого черного барана. Приняв из рук отца, Миша уложил его на землю. Баран лёг, не сопротивляясь, без всяких пут, вытянул шею и ноги.
- Ну, вот. Остальное сам сделаешь. Будь осторожен, не порежься, - пряча лицо в тень, отец ушел в сторону шумевшей камышом Ташолки.
- Отец, стой! Ты куда? Сколь лет я тебя не видел?!
- Ты его и не увидишь, но беречь он будет всех. А ты лучше сюда смотри! - появившаяся сбоку мать сильными, жилистыми руками повернула Мишину голову к лежащему на земле барану. незапно, в два прыжка, подскочил незнакомый маленький человечек и одним движением чудного ножа перерезал горло барану. Захлебываясь кровавой пеной, он прохрипел: "Командир, помоги! Больно!"
Михаил, с удивлением и ужасом, наклонился ниже и узнал… Сашку-водителя.
- Мама, что это? - Он оглянулся на мать, но та больно ткнула его в грудь рукой и молча исчезла в темноте.
Капитан очнулся. ывернутая в левом нагрудном кармане материнская иконка - благословение - углом впилась в кожу. Он поправил её, крутанул затекшей шей и… задержал дыхание, вслушиваясь… Булькающий храп не прекратился, выплыв из сна в реальность. Жуткое чувство смертельной опасности дернуло с головы до ног, обострило слух и зрение. Повернувшись, Михаил в кромешной тьме удивительно ясно увидел чужие фигурки, бесшумно скользящие над спящими солдатами. Одна из них прыгнула к Сашке и коротко, без замаха, вонзила нож в горло. Мигом раньше, через окно, не опуская стекла, капитан повел стволом. "Тотошка" радостно тявкнул, и пуля нашла стриженое темечко под куцей пилоткой.
Свершилось! Давно помолвленный, "Ночной мотылёк"* встретил, наконец, свою желанную невесту по имени Смерть. Кровавая роза мгновенно расцвела чуть выше левого уха, опутав корнями все тело. Дёрнув головой навстречу огненному поцелую, он упал в ледяной холод объятий теперь уже законной Жены и затих.
Из диверсантов не ушел никто. Одного, еще в полной темноте, почуяв чужого по запаху, поймал за ногу Ионов и, крутанув в воздухе, шмякнул об землю так, что он отключился, и его связали. торой прыгнул на буфер, пытаясь спрятаться за светом загоревшихся фар. Но Петро Мирошниченко снял его двумя выстрелами из неразлучного "парабеллума". Двоих вязали кучей и, отбиваясь, один заколол солдата ударом в сердце. торой замах солдат парировал рукой, и пальцы отлетели, как их и не было. Жертв могло быть и больше, но один из новобранцев не растерялся и ударил японца монтировкой сзади. Он чутьем убрал голову, но его рука повисла на сломанной ключице.
Последнего смертника-диверсанта взял математик из Казани Роберт Ша-рипов. Сын татарина и армянки, черноволосый красавец с голубыми глазами и редким хладнокровием, он должен был менять Кабаляя Шингалиева на посту в эту ночь. ыстрел в ночи подбросил его с лежака караулки, оборудованного в кузове "студера". Не раздумывая, выполняя устав, Роберт скользнул в подготовленный заранее простенький секрет с хорошим сектором обстрела. Отсюда он и увидел подсвеченную фарами, бегущую по тентам "студебеккеров" фигурку. Дождавшись, когда она оторвется от земли в прыжке, ударил с опережением. Трассеры светлячками поплыли в ночи, и фигурка, словно пленившись этой красотой, жадно проглотила их и сложилась бесформенной кучкой у заднего борта. Озверевший ППШ продолжал выбрасывать сноп искр, улетавших в черную бездну камыша, шуршащего под ночным ветерком… И вдруг в глубине его родился и вырос огромный, ярче восходящего солнца, тюльпан. Его лепестки, разворачиваясь один за другим, порвали ночь клочками, ослепив солдат. Секундами эхо взрыва заметалось между машинами, пушками, закладывая уши ватой.
