Когда наши свободные публицисты хотятъ объяснить своимъ оппонентамъ, какова должна быть свобода, то они указываютъ на Америку: вотъ, молъ, гдѣ свобода!
Если наши передовыя женщины хотятъ доказать, какъ мало онѣ принимаютъ участія въ политической жизни страны и какъ сильно онѣ отстали въ этомъ отношеніи отъ другихъ государствъ, то онѣ, во-первыхъ указываютъ на Америку, въ которой женщины даже сдѣлались бюргермейстерами нѣкоторыхъ прерій. Вотъ, молъ, тамъ женщины!
Ѳиміамъ, воскуряемый Америкѣ, весьма быстро заставляетъ насъ убѣждаться въ американскомъ развитіи. Мы воодушевляемся, когда слышимъ крики на выборахъ, мы дрожимъ отъ оглушительнаго рева, несущагося изъ цирка Barnum, мы восхищаемся, читая сообщенія о чикагскихъ свиныхъ бойняхъ, прочитываемъ и принимаемъ на вѣру всякую газетную выдумку.
Совершенно оглушенные грохотомъ паровыхъ молотовъ, задыхаясь отъ смрада машинъ, пораженные и подавленные, мы начинаемъ думать: «Америка — великая страна»! Насъ убѣждаютъ въ этомъ огромные размѣры. Американскій духъ постепенно проникаетъ въ сознаніе каждаго, благодаря письмамъ, газетнымъ статьямъ, странствующимъ ораторамъ. Большіе размѣры предмета вполнѣ удовлетворяютъ янки, если же предметы не велики, то они должны быть по крайнѣй мѣрѣ цѣнны. Размѣры и стоимость составляютъ содержаніе вещей,
Красивѣйшіе дворцы на Мичиганскомъ авеню въ Чикаго не отличаются большимъ стилемъ, чѣмъ негритянская голова; въ нихъ совсѣмъ нѣтъ архитектуры, но они стоятъ милліоны долларовъ, что дѣйствуетъ на всѣхъ весьма убѣдительно. Памятникъ Вашингтону не представляетъ рѣшительно никакого интереса, кромѣ своей необъятной вышины.
Пьедесталъ поднимается на 555 футовъ, а на вершинѣ, какъ говорятъ, стоитъ Вашингтонъ; весьма вѣроятно, что онъ и стоитъ тамъ, но нѣтъ никакой возможности разсмотрѣть снизу это произведеніе искусства.
Городской паркъ въ Филадельфіи и Верхнее озеро описываются въ американскихъ альманахахъ, какъ два чуда изъ одиннадцати американскихъ чудесъ. Почему? Потому что это озеро самое большое озеро, а этотъ паркъ — самый громадный паркъ въ мірѣ. Въ Севѣро-Американскихъ Штатахъ преріи занимаютъ громадныя пространства, и, конечно, ничего не стоитъ занять нѣсколько миль земли, больше или меньше, разъ дѣло идетъ о томъ, чтобы сдѣлать паркъ настоящимъ чудомъ.
Metropolitan Opera House въ Нью-Йоркѣ иллюстрируетъ пристрастіе американцевъ ко всему крупному.
Несомнѣнно, это «самый большой театръ въ свѣтѣ». Архитекторъ его ѣздилъ въ Европу исключительно ради этого театра; онъ провелъ нисколько недѣль въ Парижѣ, въ Вѣнѣ и Москвѣ, вернулся назадъ и создалъ это чудовищное по размѣрамъ зданіе, въ которомъ идутъ такія представленія, хуже которыхъ не найдешь во всемъ мірѣ. Между тѣмъ, всякій убѣждается, что это «величайшій театръ всего міра». Иностранецъ посѣщаетъ его, надѣясь найти въ немъ настоящее искусство, но онъ терпитъ полное разочарованіе и больше не ходить туда. Онъ отправляется въ Чикаго, гдѣ онъ тотчасъ узнаетъ изъ афишъ, что въ Madison square teater «самый драгоцѣнный занавѣсъ въ мірѣ». «Нѣтъ, нѣтъ, восклицаетъ иностранецъ, отрицательно качая головой, — я хочу видѣть искусство!» и онъ твердо намѣревается не ходитъ въ этотъ театръ. Время проходитъ. Американскій духъ мало-по-малу заражаетъ и его, онъ перечитываетъ афиши, въ его воображеніи начинаетъ рисоваться драгоцѣнный занавѣсъ, онъ каждый вечеръ слышитъ бой электрическаго барабана, раздающійся изъ Madison square отъ 6 до 7 вечера; реклама производятъ свое дѣйствіе. Въ концѣ-концовъ онъ идетъ въ театръ, чтобы посмотрѣть занавѣсъ! Цѣнность замѣнила внутреннее содержаніе искусства. Такимъ образомъ, насъ очень легко убѣдитъ въ величіи Америки. Громкій, изступленный голосъ рекламы достигаетъ до насъ и покоряетъ насъ. Если мы изъ года въ годъ слышимъ о гигантской величинѣ и колоссальныхъ денежныхъ суммахъ страны, то, въ концѣ-концовъ, мы поражаемся могуществомъ этого народа, не спрашивая о болѣе мелкомъ, внутреннимъ содержаніи вещей; колоссъ — самая популярная реклама во всемъ мірѣ. Одной басней больше или меньше объ американскомъ колоссѣ — не все ли равно, разъ мы уже достигли того состоянія, когда громадное пространство земли — считаемъ паркомъ, а занавѣсъ — искусствомъ.
Америка — великая страна!
«Своей политикой, литературой, цивилизаціей, своимъ искусствомъ, своей природой, своими городами и народомъ Америка разбиваетъ наши иллюзію и очарованіе. Я имѣю болѣе или менѣе полное понятіе о всѣхъ государствахъ цивилизованнаго міра и не могу себѣ представить другого мѣста, за исключеніемъ Россіи, гдѣ бы я до такой степени не желалъ бы жилъ, какъ въ Америкѣ; нигдѣ жизнь не можетъ быть болѣе жалкой, грязной, непріятной».
«Америка является апоѳозомъ филистерства, смущеніемъ и отчаяніемъ государственныхъ дѣятелей; это Мекка, въ которую стремится всякій политическій шарлатанъ, гдѣ поклоняются Мамонѣ, какъ единственному Богу. Высшее просвѣщеніе заключается въ вычисленіи выгодъ. Для обогащенія своихъ поставщиковъ, подрядчиковъ, монополистовъ они освободили рабовъ и сдѣлали рабами свободныхъ. Это народъ, насыщенный матеріализмомъ».
«Америка хвастается своей свободой и равенствомъ, не замѣчая того, что во всемъ мірѣ не найдется другого государства, которое бы такъ постоянно и систематически оскорбляло права личности и интересы общественности» [27].
Горячія, опасныя слова! Пожалуй Лепель Гриффинъ не поѣдетъ больше въ Америку подъ своимъ именемъ…
Но неужели въ Америкѣ не найдется ни одного избранника? Не найдется кружка людей духа, класса, кружка утонченныхъ личностей, благородныхъ душъ?
Америкѣ двѣсти лѣтъ. Въ первомъ столѣтіи она была совсѣмъ не обработана, въ слѣдующемъ столѣтіи туда начали стекаться европейскіе переселенцы, усердные рабы, мускульныя животныя, которые могли воздѣлывать землю, но не утруждать себя мыслями
Время шло. Въ Квебекъ все прибывали молодцы на судахъ съ прямыми парусами. Среди нихъ попадались разорившійся содержатель кофейни и набожный пасторъ.
Время шло. Въ Балтиморѣ причаливала шкуна съ 33 рабами, 5 банкротами и однимъ убійцей.
Время шло. Въ Портсмутскую гавань приходила барка съ сотней рабовъ, тысячью фунтовъ пасторовъ, полдюжиной убійцъ, 14 плутами и двадцатью ворами. Наконецъ, тихой темной ночью прибылъ въ Новый Орлеанъ торговый крейсеръ съ товаромъ съ верхняго Нила, нагруженный 70 чернокожими. Ихъ высадили на берегъ; это были негры изъ Ніамъ-Ніама, мускульныя животныя, руки которыхъ никогда не воздѣлывали землю, а голова которыхъ никогда не думала.
Время шло. Стекалось все больше и больше народу; изобрѣли паровыя машины, посредствомъ которыхъ перевозили черезъ океанъ. Бостонъ переполнился, наполнялся Нію-Йоркъ. Изо дня въ день текла по преріямъ безчисленная разношерстная масса, люди всѣхъ національностей и нарѣчій; банкроты и преступники, авантюристы и безумцы, пасторы и негры, — всѣ виды великаго рода паріевъ, населяющихъ землю. Ни одного человѣка мысли! Можетъ ли Америка представить намъ избранника отъ подобныхъ прародителей?..
Странѣ посчастливилось. Въ Невадѣ и Калифорніи нашли золото, въ Пенсильваніи серебро и масло, въ Мантанѣ желѣзо, мѣдь, ртуть и олово; въ Аллеганахъ, Кэнтукки и Виргиніи каменный уголь; стали заниматься земледѣліемъ и скотоводствомъ, лѣсопромышленностью, плантаціями, рыбной ловлей и охотой.
Солнце грѣло сильно, земля была плодородна, самыя маленькія деревья давали плоды, на большихъ дорогахъ вырастала трава.
Сбродъ со всего міра почувствовалъ себя очень хорошо въ этихъ новыхъ условіяхъ; стали плодиться и размножаться, «наслаждаться жизнью», ушли по колѣна въ пищу, ѣли въ три-четыре раза больше, чѣмъ на родинѣ, и рабы стали патріотами.
Этотъ патріотическій сбродъ долженъ произвести избранника. Но какимъ образомъ это можетъ случиться? Въ странѣ не было духовнаго начала. Переселившійся сбродъ не отличался благородствомъ преобразившись же въ патріотовъ, онъ сталъ въ высшей степени самодовольнымъ.
Самые утонченные американцы, самые выдающіеся люди, которые должны были положить начало духовной жизни страны подъ вліяніемъ своего самодовольства, обложили пошлиной въ 35 % произведенія иностранной цивилизаціи, чтобы создать избранника!
Перваго января 1863 года сдѣлали они негровъ господами надъ южными владѣльцами, они приняли въ свои семейства мускульныхъ животныхъ изъ Ніама-Ніама, отдали имъ своихъ сыновей и дочерей, чтобы отъ нихъ произошли люди мысли. Нечего ожидать избранника въ Америкѣ; болѣе чѣмъ невозможно требовать избранниковъ отъ страны, въ которой народъ состоитъ изъ прирожденныхъ посредственностей и воспитанъ въ патріотической ненависти ко всему національному. Если человѣкъ не родится съ благородной душой, то онъ можетъ облагородиться лишь подъ вліяніемъ другихъ.
