Владимир Бортко: Владимир Вольфович, в какой-то степени вы правы.
Владимир Жириновский: Вы сказали один раз в этом году просто так, чтобы вас показали по телевизору.
Владимир Бортко: Потому что очень трудно что-то доказывать. Нелегко, дважды два — четыре, я понимаю…
В: Здесь есть только один нюанс. Я, к сожалению, хорошо помню марксистско-ленинское учение. Если я правильно понимаю, то там национальному вопросу отводилось особое место и точно, в частности, не поднималось.
(говорят одновременно)
Владимир Бортко: Почему развивалась советская власть, быстро все очень делалось, очень интересный вопрос.
Владимир Жириновский: Делалась ставка на…
В: Делалась ставка на классовый характер. Гораздо важнее была классовая идея.
Владимир Бортко: Была общность, ибо не было ни эллина, ни иудея, понятно, и по Махачкале можно было гулять, поверьте мне. Вот сидит девушка передо мной, она могла совершено спокойно пойти по городу Махачкала. А сейчас в Москву попробуйте вечером выйти. Что будет, вот вам результат — национальная политика.
Владимир Жириновский: Почему можно было гулять?
Владимир Бортко: Почему? По одной простой причине! Нет идеи, объединяющей человека.
Владимир Жириновский: Не надо. Не нужна идея. Вы за идею положили в могилу всю страну. А гулять можно было при советской власти, потому что была одиннадцатимиллионная армия и самая мощная политическая полиция. И вы всем отрывали голову, кто посмеет хоть где-то пикнуть.
Владимир Бортко: А по-моему, правильно.
Владимир Жириновский: Так люди не хотят этого! Мы не хотим жить в лагере! Не хотим! Это мы на (цензура) послали вашу власть в 91-м году! Никто не вышел, никто! И вашу партию запретили. Вы не должны здесь стоять. Вы представитель запрещенной партии коммунистов! Вы варвары! Варвары!
В: Предлагаю здесь не стоять, а как раз пока раунд, предлагаю аккуратненько присесть побеседовать с вашими уважаемыми секундантами, а я отправляюсь к нашему третейскому судье, вот фраза Владимира Вольфовича: «Чудовищно, чудовищно!»
Владимир Жириновский: И за границу.
Мужчина-1: Умалчивали о том, что есть русский народ, мы 20 лет об этом говорим, а сейчас они поднимают этот вопрос. Модно, потому что это модный вопрос стал.
Владимир Жириновский: Остался русский вопрос, где бы поиздеваться. Русский народ — инвалид, теперь давай пожалеем инвалида. Мерзавцы.
Мужчина-1: Это их политика довела страну до того, что они не хотят признавать.
Владимир Жириновский: Да вспомните, Ленин что говорил про русский народ? Бухарин. Народ самый страшный, уничтожить его — это же вообще чудовищно. Сейчас они вспомнили.
Владимир Бортко: Успокойтесь, Владимир Вольфович. Камера в другую сторону работает. Камера работает в другую сторону.
Мужчина-2: Некоторые сцены, в том числе эти, напоминают нам вот кадры вашего фильма «Собачье сердце». Вот как раз он Шариков…
Мужчина-3: Сам. Поэтому, когда ему удобно, он говорит в одном контексте, когда в другом — раз сразу.
Владимир Бортко: Пойдем дальше.
Владимир Жириновский: Он бегает туда-сюда, туда-сюда.
Мужчина-1: Он пришел к самым Швондерам, который показал.
Владимир Жириновский: И сейчас они сидят в Думе.
Мужчина-1: И кто возглавил республики все? Выходцы ЦК КПСС.
Владимир Жириновский: И до сих пор сидят.
Мужчина-1: Они разделили страну…
Владимир Жириновский: До сих пор везде партийная коммунистическая партия, номенклатура, все они…
Владимир Жириновский: Все сидят, никому не нужно. А русские бегут со всех регионов уже не бывшего СССР, а внутренних республик, снова утесняют русских, и кто виноват — КПРФ, Зюганов, Бортко.
Владимир Бортко: Это я виноват, это он рассказывает, как я виноват.
Мужчина-2: На самом деле очень хорошо выдерживаете, потому что вот это…
Мужчина-3: Парируйте, все хорошо.
Владимир Бортко: Это моя работа.
В: Сегодня наш третейский судья — директор государственного исторического музея Алексей Константинович Левыкин.
В: Алексей Константинович, беседа продолжается и на заднем плане.
Алексей Левыкин: Вы знаете, я, честно говоря, так сказать, потрясен немножко, потому что, действительно, очень интересный разговор идет, прекрасная полемика. Причем, участники полемики выбрали два совершенно различных метода, да. Такой порывисто-яркий Жириновский, иногда не очень аргументированный, и спокойный, пытающийся найти какие-то определенные элементы аргументации Бортко.
В: Но вопросы серьезные задают.
Алексей Левыкин: Вопросы очень серьезные.
В: Очень непростые вопросы.
Алексей Левыкин: Правда, они перешли уже, так сказать, от начала темы, что такое Октябрьская революция, переворот, революция, к вопросу, кто виноват. Самый главный вопрос у нас.
В: В России.
Алексей Левыкин: Да, в России. Вот. Но я думаю, что пока что идет такой равный спор, где-то в эмоциях сильнее, наверно, Жириновский, в аргументации, наверное, более сильный Бортко. В аргументации, наверное, более сильный Бортко. Видимо, они друг друга компенсируют.
В: Много лет работаете с музейными экспонатами, с документами, и поэтому у вас вырабатывается свой взгляд на историю. Как вы видите историю 17-го года?
Алексей Левыкин: Вы знаете, это очень сложная история, очень сложная история. Потому что просто так называть те события, которые произошли в октябре 1917 году переворотом, невозможно. Уж больно они были серьезны. Уж больно огромное количество людей было втянуто вообще во весь этот процесс. И очень серьезные последствия. Вот. Как у каждого события есть свои причины, несомненно свои причины. И причины, наверное, не в деятельности действительно небольшой горстки революционеров, в частности большевиков. Причины лежали далеко, глубоко. Они не были реализованы раньше, что и привело вот к тем событиям, которые произошли в октябре 17 года.
В: Но надеюсь, что происходит в дне сегодняшнем будет проанализировано. Причины выверены, и выводы понравятся живущим в нашей стране сегодня, здесь и сейчас сразу после рекламы продолжим.
В: Мы продолжаем программу. И в поединок вступают гости, у которых есть участь… вопросы к нашим участникам. Прошу вас. Будьте любезны.
Николай Васнецкий: Васнецкий Николай Александрович, профессор социологии, политический советник лидера ЛДПР. Владимир Владимирович, я хотел бы вас поблагодарить за то прекрасное творчество, которым вы, в общем-то, с моей точки зрения и с точки зрения русской интеллигенции, спасли честь нашего искусства.
Владимир Бортко: Спасибо.
Николай Васнецкий: В лихие 90-е годы вот ваши замечательные экранизации моего любимого писателя Михаила Афанасьевича Булгакова… Кстати, его тоже очень любил товарищ Сталин. «Дни Турбиных» — это был его любимый спектакль. И благодаря товарищу Сталину мы получили «Мастера и Маргариту». Спасибо вам большое. Но у меня один вот такой вопрос, который не дает мне возможности, как говорится, свести концы с концами. Владимир Вольфович, вас в Думе назвал, что вы не коммунист. Ну, Владимир Вольфович, вы посудите сами. Ну, давайте вот мы пробежимся немножко так это, вы наверное помните замечательный фильм Параджанова «Тени забытых предков». Вот сегодня у нас эти тени, так сказать, возникают, ну, повсюду, посмотрите, Сергей Удальцов — тень своего дедушки большевика Удальцова, Пономарев из «Справедливой России» — не тень вот того самого Пономарева Бориса Николаевича, по которому мы с вами изучали историю Коммунистической партии Советского Союза? Вы изучали, а я преподавал в Академии общественных наук. Вот, теперь Владимир Владимирович, минутку, Владимир Владимирович. Теперь ваша так сказать родословная, у вас прекрасный дедушка Владимир, кстати, у меня сына зовут Владимир, и это мое любимое имя.
В: У нас сегодня на площадке одни Владимиры.
Николай Васнецкий: И Владимир, он был секретарем Центрально-черноземного обкома ВКП(б). В 1937 репрессирован и расстрелян. Ну, расстреливал тогда Иосиф Виссарионович, так сказать, ленинскую гвардию в основном, сводил счеты с пламенными революционерами, не сторонников, наверное, социализма в одной стране, а сторонников мировой революции. Ваш папа тоже замечательный человек, Великая Отечественная война. Но вы воспитывались в семье другого мужчины, так сказать, если вы не забыли, Корнейчук, это замечательный украинский драматург. Ваша мама рассказывала, как вы с ним спорили на кухне или где там.
