Конечно, не сама новость предмета исследования, тем менее достоинства самого исследования так быстро и успешно водворили рейд в нашей коннице: и традиции сохраняли в скрытом виде издавна существовавшую в нашей коннице любовь и уважение к этому роду боевой деятельности; и действительно заколдованный круг, в коем очутилась конница, под влиянием широко шагавшей техники военного дела ставшая родом оружия, о бытии или не бытии которого велась уже горячая полемика; и тот факт, что в течение 50–60 лет ее значение в войне приводилось почти к нулю; и то обидное для всякого уважающего себя военного положение быть в боях просто зрительницей гибели своих товарищей в пехоте; и тот грустный факт, что, наконец, она признавалась только полезным служебным органом, единственно еще способным только к отправлению разного рода служб – разведывательной, сторожевой, конвойной и т. п. Все это вместе, естественно, должно было создавать крайне благоприятные условия среди самой конницы для восприятия идеи, обещающей ей широкую работу и возвращающей ее в лоно боевых родов оружия. И рейд упал, таким образом, на подготовленную почву
Такой путь все более и более удаляет нас от насильственно пересаженного… на нашу почву немцами, и мы все более и более приближаемся к идеалу великого организатора наших вооруженных сил, так чутко понимавшего, что из опыта Запада подходит к нашим национальным свойствам и что нам несвойственно.
Так, на первом месте следует поставить весьма важную меру – это последовавшее увеличение нашей конницы; мероприятие, совершенно идущее вразрез с происходящим на Западе, где, как, например, в ныне задающей тон германской армии, при увеличении ее за последние 20 лет на 16 %, конница остается все в том же числе. Усиление состава полков и удержание конных дивизий, а не разброска конницы в виде дивизионной конницы. Обращение всей конницы в драгунскую по вооружению и подготовке ее, поистине, после увеличения ее, капитальнейшая реформа… Так, мы возвратились к Петровскому детищу, к заветам Румянцева и Потемкина, к нашему естественному образу казачьей конницы. Существующие наставления последнего времени… Коннице указана также подготовка к рейдам для погрома тыла и сообщений противника.
В рощах, лесах, в лощинах, за высотами, укрываясь, стоять или передвигаться коннице, зорко наблюдать за происходящим и выискивать себе добычу, а не наоборот – не пассивно ожидать благоприятных моментов для стройных атак-шоков или безнадежно отыскивать равнины, луга и поля для своих стройных эволюций тонкими и длинными линиями – вот к чему должна готовить себя наша конница. Наши коневые средства и наши средства населения в смысле комплектования позволяют из конницы иметь буквально конную армию, такую же совершенно оригинальную, только России свойственную силу, каковою у англичан является их флот, в Швейцарии – ее стрелки; не десятками тысяч коней может и должна считаться наша конница, а сотнями тысяч.
Необходимым дополнением в организации конных корпусов является организация команд разведчиков, которые должны составить принадлежность штабов и начальников отрядов. В этом отношении опыт американской войны дает ценные указания. Как известно, обе стороны широко пользовались скаутами – специалистами-разведчиками. Команды в известном числе скаутов составляли принадлежность начальников частей (начиная от командира полка и выше) и начальников отрядов. Пополнение этих команд производилось из числа охотников, из числа особенно проявивших дарование в этом трудном деле.
Наш опыт в прошлой войне опять указывает на то, что разведчик есть и должен быть органом начальника и что разведчиком не может быть всякий зауряд. И так всегда: разведки – дело и работа единиц и одиночных людей. В чем же тогда, спросят, заключается стратегическая деятельность конницы по разведыванию, чуть ли не единственная работа, еще предоставляемая коннице сводящими ее существование на нет. Да вся ее роль в этом деле сводится на то, чтобы силою проложить путь разведчикам, силою добыть пленных, силою захватить те пункты, где можно добыть сведения, иной раз, силою удостовериться в имеющихся уже сведениях. Заметим, однако, что есть и иные более целесообразные пути для добывания сведений (шпионы, иностранная печать с ее сонмом корреспондентов).
По опыту германо-французской войны и деятельности скаутов, скажем, что роль конницы, en masse, как рода оружия в целом, в этом отношении более чем условна, и потому напрасно иной раз разделяются сетования за недостачу конницею сведений: в этих случаях причину последнего нужно видеть либо в отсутствии подготовленных разведчиков, либо в неумении начальника организовать разведку, либо в дурной организации сбора сведений.
Из книги Ф. К. Гершельмана[62] «Партизанская война». С.-Петербург, 1885
О партизанских действиях кавалерии: …причину этому надобно искать не в том, что этот вид боевой службы кавалерии есть нечто новое, но скорее в том, что он приобретает в наше время лишь большее относительное значение.
Мы, в свою очередь, отвергаем и самую возможность какой бы то ни было системы партизанских действий, потому, во-первых, что та или другая форма партизанских действий, характер партизанской войны вполне будет зависеть в каждом случае от той обстановки, в которой ведется война, а стало быть, тут общей системы и быть не может. Нам кажется, что системы Давыдова и князя Голицына отвечают лишь частному случаю, может быть, одной известной обстановке, но далеко не всем, и ближе всего отвечают обстановке Отечественной войны, которая и послужила главным основанием для исследований.
Во-вторых, вообще говоря, партизанские действия, как всякие действия в тылу противника, слишком чувствительны к влиянию ближайшей окружающей их обстановки. В силу всего этого нам кажется невозможным установить раз навсегда для партизанских действий какую-либо систему действий.
Партизанская война имеет главной целью: парализовать все жизненные отправления неприятельской армии, т. е. лишить ее средств для продолжения военных действий, истребляя самый источник жизни и силы неприятельской армии.
Малая война имеет с главными операциями только тактическую связь, тогда как партизанские действия имеют с главными операциями армии связь стратегическую. Партизанские действия имеют чисто стратегическое значение.
Народная война составляет средство вполне самостоятельное, совсем отдельное от партизанской войны. Два эти средства могут существовать рядом, могут находиться в связи одно с другим, – тем не менее они никогда не сливаются, и каждое из них все-таки всегда останется вполне самостоятельным, не похожим на другое.
Часть I. Исторический очерк развития партизанских действий
Глава 1. Период Тридцатилетней войны
Начало существования партизанской войны. Считают первыми партизанами: Георг – маркграф Баденский (20 тыс); Иоанн – герцог Бранденбургский; Христиан – герцог Брауншвейгский (20 тыс); Эрнест – граф Мансфельд.
Армии того времени переносились с места на место, не имея за собою ни магазинов, ни подвозов, короче, не имея вовсе тыла и не думая о завтрашнем дне; действия их, при отсутствии основания действий, носили характер набегов без всякой связи и единства и сопровождались полным опустошением края, бесчеловечным разорением жителей.
Весьма понятно, что при таких условиях не было главной цели для партизанской войны – парализирования жизненных отправлений армии, да и вообще партизанские покушения на тыл противника не имели бы значения, а стало быть, они не могли иметь и места.
В Верхнем Пфальце Мансфельд набирает 20-тысячную армию, грабежи и разбой которой заставляют трепетать богатые духовные княжества В. Пфальца.
Перейдя на правый берег Рейна, Мансфельду удается напасть из засады при Вислохе на войска Тилли, разбить и заставить его отступить на соединение с испанскими войсками.
Партизанских же действий в том смысле, как мы их понимаем, действия Мансфельда положительно не представляют. Всматриваясь в сам способ действий отрядов Мансфельда, мы видим, что они вступают в открытый бой с главными силами противника, занимаются весьма продолжительное время осадами городов и укрепленных пунктов, а также обороною их.
Эпоха Тридцатилетней войны предоставляет нам часто примеры малой войны (действия Валенштейна и Густава-Адольфа в окрестностях Нюрнберга), примеры действий на сообщения противника с целью отрезать его от какого-либо важного политического пункта, отрезать путь отступления (действия Букуа под Прагой в 1620 году; Валенштайна против короля датского; движение Мансфельда к переправе у Дессау), но то было маневрирование целых армий или крупных отрядов на сообщения противника, а не партизанские действия.
