А вот вам конкретная история, которая касается всех нас.
Все мы знаем про атомные электростанции. После окончания работы на каждой из них остается так называемое отработанное ядерное топливо (ОЯТ). ОЯТ содержит в себе пригодное ядерное топливо: уран-238 (95%), уран-235 (1%), смесь изотопов плутония (1%) и около 3% собственно радиоактивных отходов. Кроме того, в ОЯТ содержатся нептуний, америций, кюрий и другие элементы, которые применяются в медицинской диагностике.
Что делать с этим ОЯТ? После переработки из них можно изготовить новые топливные элементы для повторной работы в атомных реакторах. Но для этого нужны дополнительные вложения. К этому способу склоняются Россия, Франция, Швейцария, Великобритания, Япония, Германия.
А можно просто их накапливать в специально выбранных для окончательного захоронения местах – устойчивых геологических породах на глубинах несколько сотен метров. На этом настаивают США – несмотря на то, что у отработанного топливного ядерного стержня остается еще 60—75% его энергосодержания, а уверенности в безопасности ядерных хранилищ в долгосрочной перспективе сегодня нет. Слишком мал опыт.
В России действует Закон РСФСР «Об охране окружающей среды», в статье «Экологические требования при использовании радиоактивных материалов» которого говорится: «Ввоз в целях хранения или захоронения радиоактивных отходов и материалов из других государств, затопление, отправка в целях захоронения в космическое пространство радиоактивных отходов и материалов запрещаются».
Но Минатом РФ предлагает изменить данную формулировку и специально оговорить, что существующие сейчас ограничения не относятся к отработавшему ядерному топливу. А зачем? Чтобы импортировать ядерные отходы для долговременного хранения и заработать десятки миллиардов долларов. И при этом говорится, что мы его будем перерабатывать. Однако рынок дорогостоящей переработки уже захвачен Англией и Францией. Кроме того, как известно, США обладают правом распоряжаться судьбой большей части отработанного ядерного топлива, в котором Минатом может быть заинтересован, и маловероятно, что они дадут согласие на транспортировку третьими странами ядерных отходов в Россию для их дальнейшей переработки. Так что надо понимать, что на самом деле министерство просто добивается разрешения на ввоз и захоронение ОЯТ, а не на переработку.
Уговаривая на изменение Закона, Минатом утверждает, что в результате даже экологическая обстановка у нас улучшится. Что транспортировка и хранение ядерных отходов представляют собой надежную технологию, которая несет в себе минимальную опасность для окружающей среды, и к тому же приносит огромные прибыли, которые могут быть направлены на значительное оздоровление экологии многих российских городов! Очень хорошо, но не понятно: а почему же американцы не желают оставить отходы у себя, чтобы те деньги, которые придется отдать нам, не пустить на улучшение своей экологии?
Оказывается, это не вся правда. Существует некая организация «Надежда на нераспространение ядерного оружия», которая «из чистого гуманизма» предлагает в проекте договора, подготовленного ею для российского Минатома, все суммы вознаграждений за осуществление проекта по сохранению ядерных отходов направлять только ей. Но не подумайте, чтобы она желает нажиться на этом. Нет. Полученные деньги пойдут на осуществление проектов по обеспечению ядерной безопасности и приведение ядерных отходов в порядок, а также на претворение в жизнь других социальных программ.
Под красивыми словами подразумевается вот что. Прибыль от захоронения отходов в России пойдет на оплату мероприятий по ядерному разоружению той же России. Здорово! Правда, часть денег действительно будет потрачена на обеспечение безопасности для окружающей среды. А что останется – на разоружение. «Надежда…» нужна, чтобы эти деньги не уплыли на что-нибудь еще. Например, чтобы их в России не разворовали. А то потом скажут, что нет денег на разоружение.
Думаете, все? Нет. Эта чудесная схема будет работать только в том случае, если мы сами примем запрет на переработку у себя ядерных отходов. Это обязательное условие США. И еще. Чтобы проект заработал, нам надо отказаться от ядерного сотрудничества с Ираком. Действительно, зачем России Ирак, ведь она заработает больше денег на импорте ядерных отходов. Которые, как мы помним, пойдут на наше разоружение. Очень заманчиво.
Все, что мы здесь написали, – не юмор, это на полном серьезе. Если хотите, перед нами образец перевернутого мышления и двойной морали господ «глобалистов». Ведь если разобраться, нам сказали: «Завтра будем вас вешать на ваших столбах. Но веревку и мыло принесете свои, иначе смотрите, вешать не будем».
Знаете, что здесь самое печальное? Что эту поправку к Закону «Об охране окружающей среды» примут. Отходы нам привезут, а на вырученные деньги распилят наши ракеты. Россия придет с мылом и веревкой, а впрочем, и сама повесится, предварительно заплатив глобалистам, чтобы те проверили, не будет ли с ее стороны обмана.
Процесс глобализации наиболее быстро протекает в финансовой сфере, где последствия электронной революции ощущаются сильнее, чем в торговле. Объем международных финансовых операций огромен, составляя 1,5 трлн. долларов в день. Барьеры на пути движения капиталов снижены как в развитых, так и развивающихся странах. Легче стало осуществлять финансовые операции на иностранных рынках. В этом заключается эффект глобализации для Запада.
Уверив менее развитые страны в оптимальности саморегулирующихся механизмов рыночной экономики, «развитый мир» навязывает им свой свободный рынок. Их заставляют срезать государственные расходы, приватизировать госпредприятия, открывать финансовые и товарные рынки для иностранных участников, создавать рынки ценных бумаг, обеспечивать конвертируемость валют, ужесточать денежно-кредитную политику.
Но все это, и прежде всего требование конвертируемости валюты и свободного движения капиталов, ставит телегу впереди лошади. После второй мировой войны сами западноевропейские страны в течение многих лет отнюдь не стремились к свободе движения капиталов. Они осуществляли за этим движением контроль, кое-где вплоть до 1980-х годов, благодаря чему и добились подъема в области уровня жизни, международной торговли товарами и услугами, реальных капиталовложений в зарубежную экономику и иностранных инвестиций в собственную.
А вот опыт Мексики 1994-го и последующих лет свидетельствует, что финансовая открытость и следование правилам, которые навязывают миру минфин США, МВФ и другие кредиторы, не защищает страну от финансовых кризисов, последствия которых длительны и болезненны. В Мексике осуществлялась строгая бюджетная экономия, проводилась консервативная денежно-кредитная политика, заключались неинфляционные соглашения по заработной плате, однако эти «правильные» меры не спасли ее от глубокой депрессии в течение нескольких лет, стоило лишь мексиканским и американским финансовым кругам начать игру против песо. Финансовые же спекулянты благополучно выжили с помощью кредитов США и МВФ. Аналогичная, но еще более серьезная драма разыгралась в Южной Корее.
Финансовые рынки, созданные в небольших развивающихся странах, еще слабы, и в этом причина трудностей в противодействии спекулятивным кризисам. Когда толпы спекулянтов бросаются продавать, цены испытывают затяжное падение прежде, чем появляются покупатели.
Многие неприятности в мире происходят из-за валютных войн. Финансовый крах в странах Восточной Азии, повлекший за собой нестабильность на валютных рынках Европы и СНГ, еще раз напомнил об идущей в международных экономических отношениях валютной войне за новый передел мира в рамках монопольных валютных зон. А ведь война – это вещь серьезная, даже если она финансовая.
На сегодняшний день фактически существует три принципиальных игрока (воина) на поле глобального финансового противостояния: это американский доллар, японская иена и немецкая марка. Соответствующим образом мировое экономическое пространство в основном покрывается сферами влияния доллара, иены и марки.
Пока японская и немецкая финансово-информационные системы проигрывают американской в своих мощностях поодиночке, но в теоретическом совместном потенциале могут представить реальную альтернативу последней. Небезынтересно и то, что системы германского и японского права (в том числе торгового) в техническом смысле практически идентичны, ибо в свое время (в эпоху революции Мэйдзи в середине XIX века) Япония попросту взяла за основу германское право. Кроме того, немцы и японцы живут на основании искусственных, разработанных американскими юристами, «конституций». Причем их никто не принимал на основе общенационального референдума. Не возникнет ли на основе этого союз Берлина и Токио против Вашингтона, как оно уже бывало в прошлом?
