Зато сколько прибавилось в городе новодела! В отличие от прочего послепраздничного мусора, никакая метла его не подберет. Особенно повезло детям бывшего (теперь уже, наверное, безвозвратно бывшего) Лештукова переулка - у них появился свой собственный каменный дедушка, вроде Крылова, даже лучше: с инструментом, как Розенбаум. Так и слышно, что поет:
Цветут наши степи, сады и поля,
В пурпурный халат нарядилась земля.
Как Ленин, наш солнечный вождь гениален,
Любимый, родной, нестареющий Сталин.
В живом организме Советской страны
Ежову вождем полномочья даны
Следить, чтобы сердце - всей жизни начало
Спокойно и без перебоев стучало...
Ползут по оврагам, несут, изуверы,
Наганы и бомбы, бациллы холеры...
Но ты их встречаешь, силен и суров,
Испытанный в пламени битвы Ежов!
Под юбилейный шумок воздвигли истукан акыну! Как восклицает здешнее телевидение: разве не чувствуете вы прилив истинно петербургской гордости? Ведь можем же, если захотим!
Конечно, можем. Сколько миллиардов дадут, столько и освоим. И подарки как-нибудь рассуём. За столом никто у нас не лишний - если принесет с собой.
Наслушался я тут про эти приливы гордости. У нас-де атмосфера совсем особая, поскольку мы - стеклопакет Европы. Например, на нашей почве необыкновенно буйно разрослась демократия и расцвела свобода слова.
Отчасти оно и верно. Правила, казалось бы, для всех одни: черного и белого не называть, "да" и "нет" не говорить, губки бантиком не делать. Но у нас, в северной и культурной, на третий пункт порой смотрят сквозь пальцы, почти как в самой Москве.
Наиболее отчаянный из местных публицистов пользуется этой поблажкой вовсю. Просто диву даешься, до чего тонким пером изображает расстановку сил на всех уровнях. Помните его "Сказание о шести градоначальницах"? Как претендентка пыталась склонить городскую элиту на свою сторону:
- Что, старички! признаете ли меня за градоначальницу?
Как сопротивлялись остатки прежней администрации:
- Ежели ты имеешь мужа и можешь доказать, что он здешний градоначальник, то признаем, - мужественно отвечал помощник градоначальника.
Как попали в плен бухгалтер и казначей.
Как объявились еще претендентки - и были отданы друг дружке на съедение, - и "к утру на другой день в клетке ничего, кроме смрадных их костей, уже не было!"
Как наперебой стремились граждане (и прежде всех, разумеется, руководители СМИ) продемонстрировать новому начальству свою лояльность:
"Началось общее судьбище; всякий припоминал про своего ближнего всякое, даже такое, что тому и во сне не снилось, и так как судоговорение было краткословное, то в городе только и слышалось: шлеп-шлеп-шлеп!"
Как бодрствовал и надзирал за безобразиями недреманным оком неустрашимый штаб-офицер.
И как потом, когда вмешался федеральный центр, наступил экономический подъем, лишь впоследствии сменившийся голодомором...
Согласитесь, что подобный футурологический прогноз (да еще с развязными шуточками насчет специфики дамских политических карьер!) где-нибудь в Элисте, или в Ульяновске, или в Краснодаре, мог бы обойтись обозревателю крайне дорого. А на берегах Невы никто его не трогает!
Так что атмосфера действительно обнадеживающая. Лишь издалека либо с вертолета может померещиться: обыкновенная выставка-продажа ветхой недвижимости, обремененной жильцами. А стоит приземлиться - прямо зашатаешься под ветром перемен. Один начальник сменить другого спешит все равно как заря. И что наша жизнь? Контригра!
И про демократию телевизор не врет. В конце концов все решит свободное волеизъявление старушек, а они не подведут.
Я тоже скоро, должно быть, научусь безошибочно узнавать среди других именно ту фамилию, которую прогудят мне в уши самым ласковым голосом и не менее тысячи раз.
К счастью, старость короче жизни; значит, и пройдет быстрей.
Спускаюсь в нее, как ежик - в туман.
Там павильоны Замка поют, как флейты. Им отвечает барабан. И мерным аллюром едет-едет, никуда не доедет толстяк на бронзовом коне.
Вот еще что интересно - куда денут новый Нос, внушительный немецкий сувенир на память Гоголю от Фрейда? Я предлагал - на пьедестал перед Смольным, да вряд ли послушают...
А ты резвись, благонамеренная юность, ты играй. Не знай печали в своем формате.
Письмо XLIII. Д. Ц. - С. Л.
25 июня 2003
Хвост вылезет - нос увязнет
Диалектика, однако. Единство и борьба противоположностей. Где чего сколько убудет - в другом месте того же столько же прибудет.
Спасаюсь бегством от приснопамятного зоолетия, улепетываю в первую попавшуюся Турцию. По дороге в Пулково видны явные следы благоустройства. Прямо средь окрестных полей и лужков разбиты клумбы, превесело пестрят тюльпаны & анютины глазки. Дабы бомжи тех тюльпанов не рвали и подле метро "Московская" ими не торговали, а также чтобы и прочий какой враг не прошел, через каждые 50 м стоит правоохранитель. Великая мать-природа в безграничной своей фантазии тем не менее устроила так, что при всей щедрости и разнообразии земных пейзажей не существует ни одного такого, который украсил бы милиционер. Или хотя бы не портил. С другой стороны, аккуратная - по уставу - подстрижка пулковских просторов и, конечно, цветочки (кои, как мы помним, ни трудятся, ни прядут, однако и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякий из них) приятственны взору - особенно после вытоптанных околодомовых территорий моей Гражданки, которые разнообразит разве что собачье дерьмо и всё то, что добрый наш народ бросает из окон.
Таким образом, и менты, и анютины глазки - следствия одного и того же зоолетия, причем неотделимые одно от другого.
То же и в аэропорту: какая-то мамаша провожает двух детей, мальчик постарше тащит здоровенный рюкзачище, мать молит таможенницу - мол, пустите за барьер помочь, хоть немного поднести вещи. После препирательств таможенница раздраженно бросает: "Женщина! Вы что, не понимаете, какая сейчас обстановка!" Зато - слушайте, слушайте - пограничная тетенька, в болотной своей форме, в погонах, в укладке на голове, то есть совершенно такая же, как всегда, берет мой паспорт, сует в сканер (прогресс!), возвращает - и... улыбается, и даже говорит "Счастливого пути"! Что-то мешает, конечно, до конца поверить в полную искренность этой улыбки, но все же, люди добрые: ужели поколеблен тот самый - один из главных - принцип советского мироустройства: "Враг не пройдет!"?
Однако и тут ясно: стражницы таможенных и паспортных врат - два лика все того же зоолетия.
Которое, благодаря неустанной заботе турок о русских туристах, осеняло меня и на богоспасаемом средиземноморском бережку: среди всяких ВВС и Sky News обнаружился и отечественный Первый канал. Он, как положено народному телевидению, и юбилей освещал с той самоупоенной хрюкающей пошлостью, которая стала фирменной идеологией этой телекомпании. Но тут, впрочем, был поставлен едва ли не рекорд: клип некой поздравительной песни. (Надеюсь, сочинения Игоря Крутого - во всяком случае, на такую мысль наводил видимый в кадре невооруженным глазом освоенный бюджет. Жаль было б ошибиться.) Для исполнения оного опуса призван был весь Скотный двор отечественной попсы совершенно оруэлловский, само собой, во главе с И. Д. Кобзоном.
Вновь спешу согласиться с давним Вашим наблюдением: как, право, сошлось у нас в СПб одно к одному. Вокально-инструментальные приношения дивно подходят их исполнителям; клипы похожи на новые памятники, памятники - на новые здания, здания - на массовые праздники, те, в свою очередь, - на утверждающее их сценарии начальство; и вал затопляющей город пошлости сравним разве что с совокупным объемом продукции пивоваренной промышленности, сделавшей, насколько известно из статистики, небывалые успехи.
... Располагая досугом, под шум Медитераниума, в который уж раз пытался я разрешить ту самую поставленную Набоковым задачу: изъяснить непереводимое понятие "пошлость". Самый верный способ - через сравнение. Это было пошло, как пластиковые цветы; как татуировка, особенно временная, особенно - на дряблом обрюзгшем теле; как "продукты быстрого приготовления", как пиво; как пубертатный прыщавый гогот, как... ну, это пошло, как Никита Михалков!
Опять-таки Вы как-то заметили: Петербург невелик и со всех сторон окружен Ленинградом. И Ленинград наступает. И сколько нас осталось отщепенцев, которые злокозненно не желают участвовать в общем ликовании, не радуются, когда все радуются тому, как похорошел к юбилею наш любимый город и как замечательно устроили для электората лазерное шоу, а также праздник в каждом дворе.
А людям - слышу я негодующий голос - нравится! Что же, вы против людей? Нет, конечно. Кто я такой, чтобы осуждать отдельных граждан и целые коллективы? Даже и тех граждан и коллективы не могу осуждать, которые благодаря зоолетию так замечательно оздоровили свое финансовое положение. В самом деле: а может, у них зато дети славные, а ребенку ведь лучше расти в семье с достатком, нежели в бедной, - и если не все, так хоть некоторые так вырастут - уже социальная польза и вообще увеличение в мире количества добра. Будем во всем стараться отыскать положительные моменты.
