Линии, которая ведет из Нджоле в глубинные районы, довелось кое-что от них испытать. Длинная прямая прогалина в лесу, по которой она проложена, сама по себе является соблазном для слонов. Что же касается прямых и гладких столбов, то они вызывают в слонах поистине непреодолимое влечение: можно даже подумать, что и ставят-то их специально для того, чтобы эти толстокожие могли об них тереться. Да и не всегда эти столбы бывают достаточно крепки. Стоит на них как следует надавить, и они валятся наземь. Поэтому всякий раз где-нибудь рядом приходится водружать еще один столб. Так вот, за одну ночь сильный слон может повалить целую телеграфную линию, и пройдет несколько дней, прежде чем ближайший сторожевой пункт обнаружит причиненные разрушения и восстановит порядок.
Несмотря на то что бродящие в окрестностях слоны причиняют мне столько хлопот, лишая моих больных пропитания, самому мне до сих пор не привелось видеть еще ни одного слона, да, может быть, и не придется. Днем они укрываются в недоступных болотах, а по ночам опустошают плантации, которые они заранее высматривают.
Один из туземцев, привезший сюда жену с болезнью сердца и умеющий вырезать из дерева, вырезал мне слона. Восхищаясь этим примитивным произведением искусства, я все же взял на себя смелость заметить, что пропорции туловища не совсем правильны. Обиженный умелец пожал плечами:
— Ты еще будешь меня учить, как выглядит слон? Я-то ведь лежал под ним, он меня чуть не раздавил.
Действительно, искусник этот оказался также и знаменитым охотником на слонов. Способ охоты таков: туземцы подползают к слону на расстояние десяти шагов и тогда стреляют в него из кремневого ружья. Если им не удастся убить его этим выстрелом и слон успеет навалиться на охотника, положение его не из приятных.
Прежде, когда не хватало бананов, я еще мог кормить моих больных рисом. Теперь я уже лишен возможности это делать. Оставшийся рис приходится беречь для нас самих. Большой вопрос, получим ли мы его еще из Европы.
Снова встречаем рождество в девственном лесу, и это снова рождество в дни войны! Оставшиеся от прошлого года огарки свечей догорели теперь на нашей рождественской пальме.
Это был трудный год. Первые месяцы пришлось не только выполнять обычную работу, но и заниматься делом для нас необычным. Сильными грозовыми ливнями размыло место, на котором стоит главное строение нашей больницы. Пришлось сооружать вокруг него стену и со всех сторон рыть канавы, по которым могла бы стекать вода с высящегося над нами холма. Для этого потребовалось много больших камней. Одни мы привозили на лодке, другие просто скатывали по склону. Мне пришлось все время присутствовать при этой работе, все время принимать в ней участие. Потом надо было перейти к сооружению стены, тут мне помогал один понимающий в строительном деле туземец. По счастью, на пункте нашлась еще бочка подпорченного цемента. За четыре месяца все было сделано.
Я думал, что смогу теперь хоть немного отдохнуть. Но тут я обнаружил, что, несмотря на все принятые меры предосторожности, термитам удалось проникнуть в ящики с медикаментами и перевязочными материалами. [46] Пришлось открывать и распаковывать множество ящиков. Это снова отняло у нас на целые недели все свободное время. Счастье еще, что я вовремя все заметил, иначе причиненный ущерб был бы намного больше. Тот особый тонкий запах, напоминающий запах гари, который испускают термиты, заставил меня насторожиться. Снаружи на ящиках не было никаких видимых признаков появления термитов. Они забирались туда снизу сквозь маленькую дырку в полу. Потом из одного ящика они прогрызали себе дорогу в те, что стояли на нем и рядом. Привлекла их, по всей вероятности, бутыль с медицинским сиропом, которая оказалась неплотно закупоренной.
О, сколько сил приходится затрачивать в Африке на борьбу с ползучими насекомыми! Сколько времени приходится терять на меры предосторожности! И какое бессильное отчаяние охватывает тебя, когда видишь, что они тебя еще раз перехитрили!
Моя жена научилась паять и теперь запаивает банки с мукой и маисом. Однако бывает, что даже в запаянных банках тысячами кишат опасные маленькие долгоносики (Calandra granaria). Заготовленный для. кур маис они за короткое время превращают в пыль.
Приходится также очень опасаться определенного вида маленьких скорпионов и других жалящих насекомых. Становишься настолько осторожным, что никогда не позволяешь себе, как в Европе, искать что-нибудь наощупь в ящике или шкафу. Сначала надо все хорошенько разглядеть и только потом совать туда руку.
Другие наши враги — это знаменитые кочующие муравьи, принадлежащие к роду Dorylus. Они причиняют нам много неприятностей. Совершая свои большие переходы, они маршируют колоннами по пять или шесть особей в ряд в образцовом порядке. Мне довелось однажды наблюдать неподалеку от моего дома, как одна такая вот колонна совершала свой переход: длился он ни больше ни меньше как тридцать шесть часов! Если путь этих муравьев пролегает по открытой местности или пересекает тропу, то воины их, у которых особенно развиты челюсти, выстраиваются по обе стороны шпалерами и охраняют продвижение всех прочих муравьев, которые тащат за собой своих малышей. Построившись, воины эти поворачиваются спиной ко всему шествию, подобно казакам, которые охраняли царя. В таком положении они могут оставаться часами.
Обычно три или четыре колонны маршируют рядом, но совершенно самостоятельно, в расстоянии от пяти до пятидесяти метров одна от другой. Внезапно они расползаются по сторонам. Как им передается команда, мы не знаем. Но за одно мгновение обширное пространство оказывается покрытым колыхающеюся черною массой. Все живое на этом участке неминуемо гибнет. Даже большим паукам, что на деревьях, и тем не удается спастись: грозные хищники целыми полчищами ползут за ними по дереву вплоть до верхних его ветвей. Если же пауки с отчаянья спрыгивают на землю, они становятся добычей муравьев, что кишат внизу. Это поистине ужасное зрелище. В девственном лесу идет своя война, напоминающая ту, что потрясает сейчас Европу.
Дом наш расположен на одной из главных магистралей кочующих муравьев. Выползают они обычно ночью. О надвигающейся опасности мы узнаем по скрежету и какому-то особому кудахтанью кур. Тут уже нельзя терять ни минуты. Я соскакиваю с постели, бегу к курятнику и отпираю его. Не успеваю я открыть дверь, как куры высыпают оттуда; стоит только оставить их взаперти, как они становятся добычею муравьев. Те заползают им в нос и в клюв и душат их. Потом они пожирают их, так что вскоре остаются одни только белые кости. Цыплята обычно погибают
