Еще один непосредственный участник IV съезда Советов Донецко-Криворожской области Николай Попов, избранный на нем кандидатом в члены областного комитета, писал, что «…идея самостоятельной, независимой от Украины и включенной в состав РСФСР так называемой Донецко-Криворожской республики родилась у некоторых харьковских и донбасских товарищей под давлением ростовских товарищей, которые приехали в Харьков из Ростова после взятия последнего Калединым». Видимо, Попов имеет в виду редакторов «Донецкого пролетария» Васильченко, Филова, Жакова. Причем, по мнению Попова, принципиальное согласие на это не было предварительно получено «в партийном порядке, а было непосредственно вынесено на съезд»[315].
Довольно любопытное заявление, если учесть тот факт, что Николай Попов не мог знать подоплеки принятия решений внутри большевистской организации Харькова по одной простой причине: на момент проведения IV областного съезда Донкривбасса он был… одним из лидеров харьковских меньшевиков и нещадно громил на страницах партийной печати большевиков вообще и Артема в частности. Это не помешало ему в 1930–е годы издавать как бы «мемуары» под названием «Очерки истории Коммунистической партии большевиков Украины», в которых он критиковал Артема и К° за то, что в идее создания ДКР они солидаризовались с… меньшевиками, то есть с ним в том числе! Такие поразительные метаморфозы были обычным делом для постреволюционной России.
Попов Николай НиколаевичРодился 24 декабря 1890 г. (5 января 1891 г.) в Кутаиси в семье учителя. Член РСДРП (меньшевиков) с 1906 г. Автор трудов по истории партии большевиков.
В 1918 г. он был критиком ДКР за то, что ее создали большевики, а в 1930–е годы не менее яростно критиковал ДКР за то, что она была создана вопреки большевикам. Членство в меньшевистской партии не помешало ему позже издавать книги, в которых он гневно громил меньшевиков за их «антисоветскую деятельность».
Учился в Харьковском и Московском университетах (оба не окончил в связи с революционной активностью). С 1908 г. — секретарь Харьковской организации РСДРП. В 1911 г. приговорен к ссылке. Вернулся в Харьков после Февральской революции, принял активное участие в пропагандистской войне против ленинцев.
С 1919 г. примкнул к большевикам. В 1921–1923 гг. был секретарем Харьковского губкома КП(б)У, с 1924 г. — заведующий агитационного отдела ЦК РКП(б) и лектор Института марксизма. С 1930 г. — кандидат в члены ЦК ВКП(б). Автор многочисленных трудов по истории партии, которые считались основными учебниками для советских вузов. Среди изданных им книг — популярный ныне сборник «Революция на Украине по мемуарам белых». Один из теоретиков украинизации.
В разгар голода 1930–х гг. назначен секретарем ЦК КП(б)У, принимал активное участие в репрессиях по поводу «срыва плана хлебозаготовок», позже стал третьим секретарем ЦК КП(б)У, директором Института Маркса — Энгельса — Ленина при ЦК Украинской компартии.
Арестован в 1936 г. Расстрелян 10 февраля 1937 г. Реабилитирован и восстановлен в партии в 1956 году.
В реальности же фактически самодостаточная власть в Харькове и в большей части подконтрольного ему региона сложилась уже в дни корниловского мятежа, то есть в конце августа — начале сентября 1917 г. Уже тогда создававшиеся «революционные комитеты», «комитеты спасения революции» и т. д. совместно с Советами различных уровней брали на себя ответственность за власть на местах, а порой и провозглашали как бы самостоятельные административные образования.
Еще 3 сентября харьковские большевики заявили: «Харьковский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов признается единственной властью в городе». 4 сентября 1917 г. Артем, выступая на конференции фабрично — заводских комитетов, доложил рабочим: «Я должен сообщить вам, что в настоящее время мы порвали с Временным правительством и приступили к образованию своей власти, к организации которой будет привлечен весь Донецкий бассейн». Через три дня он сообщал в Питер о создании многопартийного «революционного штаба» (2 большевика, 2 меньшевика, 2 эсера и даже 1 представитель украинских партий). Лидер местных большевиков пояснял: «Штаб — верховный орган, не подчиненный Временному правительству, сосредоточивший в себе всю власть на местах. Фактически это было декретированием республики Харьковской губернии»![316]
В некоторых районах Донбасса в те дни местные органы власти пошли даже дальше. Шахтеры Щербиновских рудников во время корниловского мятежа попытались провозгласить себя «отдельным государством», но якобы были удержаны от этого шага лидером местных большевиков Грузманом. Тем не менее, создав «комитет спасения революции» у себя на рудниках, они единогласно провозгласили: «Объявляем с 30 августа 1917 г. диктаторскую власть исполнительного комитета Совета рабочих депутатов Щербинского подрайона… Комитет спасения революции обладает диктаторскими полномочиями, неисполнения постановления которого будут караться со строгостью всех мер, способных спасти революцию»[317].
Таким образом, о «республике Харьковской губернии» речь шла и в начале сентября, когда ни Третьего, ни Четвертого универсалов еще не было. В ее формировании участие принимали отнюдь не только большевики. По словам будущего наркома труда ДКР Бориса Магидова, уже осенью 1917 г. возникла идея создания Донецкой республики Советов, что якобы «было горячо поддержано широкими рабочими массами»[318].
Можно спорить о том, каким образом Магидов выяснял уровень «поддержки рабочими массами». Но нельзя отрицать и того факта, что в деле самостоятельного администрирования и выделения своих регионов в отдельные «республики» Донкривбасс был далеко не пионером. Ничего экстраординарного для тогдашней России в этом не было. Один из лидеров меньшевиков Николай Суханов в своих воспоминаниях писал, что к тому времени во всей России «начался и достиг угрожающих размеров» областной сепаратизм, причем это явление «поддерживали массы». «Интеллигентские затеи опять — таки становились на реальную почву… — пишет Суханов в своих мемуарах. — Они питались, росли и процветали за счет все того же источника: революционная власть не поспевала за нуждами народа, за требованиями революции. И нации, и области говорили: управимся лучше сами»[319].
Поэтому неудивительно, что харьковцы, принимая различные постановления о взятии власти в свои руки, постоянно упоминали об «общероссийском знаменателе». Скажем, 8 ноября городская конференция РСДРП(б) единогласно постановила: «В отношении к разрешению вопроса о местной власти в Харькове усилия большевистских фракций в Советах должны быть направлены к подведению Харькова под общий знаменатель российской власти — власти Советов»[320].
По мере роста активности Центральной Рады в Киеве и артикуляции ее притязаний на промышленные губернии Юга России тезис о неделимости экономического района Донбасс стал использоваться и как противовес данным притязаниям. Так, 15 ноября 1917 г., выступая в Харьковской городской Думе, большевик Э. Лутановский заявил, что Харьковская губерния и Донбасс находятся на территории, которая никак не может считаться Украиной, а причисление их к Украине «в экономическом отношении весьма губительно, поскольку тем самым осуществляется расчленение Донецкого бассейна»[321].
Через день пленум исполкома областного Совета в Харькове отверг Третий универсал Центральной Рады и потребовал проведения референдума о самоопределении края. А лидер местных большевиков Артем предложил «создать независимую от киевских центров самоуправляющуюся автономную Донецкую область и добиваться для нее всей власти Советов». В итоге пленум по инициативе Артема принял резолюцию: «Развернуть широкую агитацию за то, чтобы оставить весь Донецко-Криворожский бассейн с Харьковом в составе Российской Республики и отнести эту территорию к особой, единой административно — самоуправляемой области». Как видим, речь не идет об «отделении» от Украины, куда политические партии Донкривбасса не причисляли свой регион изначально, речь идет об «оставлении» этого региона в России. Нынешние же украинские исследователи преподносят эту резолюцию как первый документ, проявивший «намерение об отделении Донецко-Криворожского бассейна» от Украины[322].
24 ноября Харьковский Совет принял резолюцию по поводу отношения к Центральной Раде, внесенную большевиками и «частью украинских (!) социалистов» (ее поддержали 119 из 191 голосовавших), в которой заявлялось: «III Универсал в связи со своей практической политикой теперешних вождей Рады сводится к… насильственному, без предварительного опроса населения, навязыванию власти теперешней Киевской рады населению местностей, не выбиравших Рады и протестующих против политики Рады… Совет протестует против аннексии Харькова и части Донецкого бассейна Радой и по — прежнему признает единственной властью в Харькове и Донецком бассейне Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов… Совет протестует также против отдачи части Донецкого бассейна на съедение Каледину и поддержит, если окажется необходимым, даже с оружием в руках тружеников шахт в их борьбе с Калединым, признает необходимость нерасчленения Донецкого бассейна по каким — либо историческим или другим признакам и необходимость оставления центром бассейна гор. Харькова». Единственной законной властью Совет признавал питерский Совнарком[323].
