По тогдашним понятиям, пролетарской партией должны были руководить лица рабоче-крестьянского происхождения. А приемный дед Андропова — «буржуй». Сейчас такие тонкости уже мало кого волнуют, но в ту пору это было такое пятно, что карьеру перечеркивало раз и навсегда.
Такие же непростительные по тем временам пятна имелись и в биографии М. Горбачева. Сейчас известно, что один дед в 1937 г. был арестован как троцкист и 14 месяцев сидел в тюрьме. Другой его дед был кулаком, его раскулачили и выслали в Сибирь. Дед P.M. Титаренко, жены М. Горбачева, был расстрелян в 1937 г. как «враг народа».
Следует отметить, что Хрущев реабилитацию репрессированных так до конца и не довел, поэтому родственники Горбачева считалась в то время не жертвами политических репрессий, а просто лицами, привлекавшимися к уголовной ответственности.
Узнай партийная верхушка о таких родственниках — и могли бы возникнуть сложности в карьере. Владея соответствующей информацией, КГБ мог держать его в повиновении. Но это лишь то, что лежит на поверхности, и не исключено, что могли быть и более неприятные вещи, которыми можно было шантажировать.
И не только шантажировать, но и принуждать к сотрудничеству. Некоторые исследователи подозревают Горбачева и в гораздо более тесных отношениях с КГБ. Процитируем книгу А.П. Шевякина «КГБ против СССР. 17 мгновений измены»: «Генсек и проч. Горбачев. Лучше всего будет обратиться к наиболее знающим и авторитетным товарищем, которые в прошлом занимали высокие посты и должны дорожить своей репутацией. Одни задаются вопросами: «Чем он занимался в университете? Стучал на товарищей?» [Язов Д. Т. Удары судьбы. Воспоминания солдата и маршала]. Другие на них отвечают: «…место для прохождения студенческой практики было выбрано точно — Лубянка она и есть Лубянка. Правда, публично никто никогда не спрашивал его об этом, а сам Горбачев и осведомленные об этом лица не стремились расшифровать, какого рода подписку он там давал. О неразглашении материалов — несомненно, о другом — неизвестно пока» [Павлов B.C. Август изнутри: Горбачев-путч]. С Запада подсказывают: «Млынарж считает, что Горбачев случайно оказался его соседом по общежитию. Обычно, однако, в обязанности советского студента, поселяемого с иностранным, входит приглядывать за соседом. Я могу это предполагать и о Горбачеве, но у меня нет никаких данных о его отношениях с приглядывающими органами» [Алексеева Л. Горбачев и диссиденты. Оказывается, параллельные линии сходятся]. Если уж были открытые публикации, то тем более эти вопросы освещались в узком кругу. Более чем сомнительные связи М.С. Горбачева с КГБ, как скрытые аспекты его жизни, были опубликованы в докладах Института изучения дезинформации и оглашены на его конгрессе в Ницце, после чего были запрещены на Западе к упоминанию в открытой печати [Villemerest, de P. Le coup d'Etat de Markus Wolf. La Guerre Secrete deux Allemagnes 1945-91]. Люди приближенные — охранники — также говорят об этом в открытую [Красиков С.П. Возле вождей]. Будучи 1-м секретарем Ставропольского края, он информировал Ю.В. Андропова о том, кто и как отдыхает на курортах Минеральных Вод. При этом часто возникала информация и компрометирующего характера [Чертопруд С.В. Юрий Андропов: Тайны Председателя КГБ]. Затем он становится первым человеком в партии и стране, а значит, высшим руководителем и для спецслужб. Ситуация по-своему может быть и уникальна, но для той работы, где все шиворот-навыворот, это даже нормально: с одной стороны, человек приходится тебе начальником, а с другой стороны, он — твой агент. Если это так, то все попытки что-то понять в «перестройке», ставя в фокус внимания приоритет М.С. Горбачева, будут просто тщетны, да в конце концов и элементарно наивны. А вот роль тех, кто был в курсе его «юношеских заблуждений» и мог им свободно манипулировать, наоборот, незаметна, но исключительна» [25].
Но поставить перспективного и подконтрольного человека во главе региона — это только первый шаг. Надо поднимать его дальше наверх.
Е. Чазов рассказывает про такой эпизод: «Подробно обсудив все вопросы, связанные со здоровьем Брежнева, Андропов вдруг неожиданно завел разговор о Горбачеве. «Ну как там Горбачев? (…) Сколько проходимцев, сплетников, карьеристов, льстецов вокруг, иногда и разобраться трудно. Но на Михаила Сергеевича можно положиться. Это другой человек, и я думаю, что Вы не ошибаетесь в нем. С ним можно дружить. Конечно, было бы хорошо, если бы он был в Москве. Но на сегодня я не знаю, как это сделать»«[23].
А вот отрывок из книги С. Семанова «Андропов: 7 тайн генсека с Лубянки»: «Осторожный идеологический аппаратчик, один из тайных подготовителей пресловутой «перестройки» Г. Арбатов был, как уже говорилось, близок к Андропову. В своих недавних воспоминаниях — очень осмотрительных и взвешенных — он сообщает о Горбачеве довольно неожиданную подробность: «Впервые эту фамилию услышал именно от Андропова в 1977 г., весной. Дату помню, поскольку начался разговор с обсуждения итогов визита С. Вэнса, потом перешел на болезнь Брежнева. И я здесь довольно резко сказал, что идем мы к большим неприятностям, т.к., судя по всему, на подходе слабые, да и по политическим взглядам часто вызывающие сомнение кадры. Андропова это разозлило (может быть, потому, что он в глубине души сам с такой оценкой был согласен), и он начал резко возражать: ты, мол, вот говоришь, а ведь людей сам не знаешь, просто готов все на свете критиковать. «Слышал ли ты, например, такую фамилию — Горбачев?» Отвечаю: «Нет». — «Ну вот видишь. А подросли ведь люди совершенно новые, с которыми действительно можно связать надежды на будущее». Не помню, чем тогда закончился разговор, но во второй раз я фамилию Горбачева услышал от Юрия Владимировича летом 1978 г., вскоре после смерти Ф.Д. Кулакова» [9.1].
Андропов хотел перевести Горбачева в Москву, связывая с ним какие-то надежды на будущее, но не знал, как это сделать. Случай представился, когда 17 июля 1978 г. в возрасте 60 лет умер секретарь ЦК КПСС по сельскому хозяйству Ф.Д. Кулаков.
О причинах этой смерти в достаточно раннем возрасте ходит множество версий, от самоубийства до убийства.
В. Легостаев предполагает, что Кулаков был убит. Того же мнения придерживался и бывший 1-й секретарь Краснодарского крайкома КПСС С. Медунов. Е. Чазов утверждает, что смерть Кулакова была естественной, что «у него наступила внезапная остановка сердца в связи с болезнью». В любом случае, независимо от причин, именно смерть Кулакова открыла Горбачеву дорогу в Москву.
После смерти Ф. Кулакова председатель КГБ Ю. Андропов стал пытаться протолкнуть М. Горбачева на освободившееся место. Свидетельствует Е.И. Чазов: «Я понял, что Андропов начал действовать. Мне стало известно, что он и Д. Устинов встречались с Брежневым и речь шла о назначении Горбачева на место скончавшегося Кулакова. Не знаю, что ответил им Брежнев, но в первых числах августа мы опять разговаривали с Андроповым.
Человек осторожный, не раскрывавшийся до конца даже с самыми близкими людьми, он, хотя и знал о наших дружеских отношениях с М. Горбачевым, лишь в общих чертах обрисовал складывающуюся ситуацию: «Леонид Ильич хорошо отзывается о Горбачеве, вроде и поддерживает, но что-то мнется с решением. Нет ли тут влияния Черненко? Возможно, у него есть своя кандидатура» [24].
Спор за место продолжался между Андроповым и Черненко, предлагавшим какого-то своего кандидата (1-го секретаря Полтавского ОК КПУ — редкого идиота, которого в 1988 г. все же перевели в Москву. — А.Ш.) более четырех месяцев! Кулаков умер 17 июля, но только 27 ноября 1978 г. Горбачев стал секретарем ЦК КПСС. Т.о., КГБ в очередной раз победил партийный аппарат.
Отметим, что такие старания Андропова перетянуть Горбачева в Москву не были обусловлены какой-то дружбой между ними.
Это вынужден иногда признавать даже сам Горбачев. В своей книге «Жизнь и реформы» он пишет: «Даже с Андроповым, несмотря на добрые отношения, пообщаться в домашней обстановке так и не пришлось нам ни разу. Однажды я попытался было проявить инициативу, но что из этого вышло, вспоминаю, до сих пор испытывая чувство неловкости. Когда в конце 1980-го я стал членом Политбюро, наши дачи оказались рядом, и вот как-то уже летом следующего года я позвонил Юрию Владимировичу:
— Сегодня у нас ставропольский стол, и как в старое доброе время приглашаю вас с Татьяной Филипповной на обед.
— Да, хорошее было время, — ровным, спокойным голосом ответил Андропов, — но сейчас, Михаил, я должен отказаться от приглашения.
— Почему? — удивился я.
— Потому что завтра же начнутся пересуды: кто? где? зачем? что обсуждали?
— Ну что вы, Юрий Владимирович! — совершенно искренне попытался возразить я.
— Именно так. Мы с Татьяной Филипповной еще будем идти к тебе, а Леониду Ильичу уже начнут докладывать. Говорю это, Михаил, прежде всего для тебя.
С тех пор желания приглашать к себе или быть приглашенным к кому-либо у нас не возникало» [5].
