Склонен к экуменизму, в той или иной степени. Не любит, когда кого-то называют еретиками. Любит рассуждать о «разных путях к Богу», «разных ветвях единой Церкви» и так далее. Особенную любовь питает к католикам. Как правило, вовсе не потому, что считает учение Католической церкви истинным. Причины обычно лежат в психологической и эстетической плоскостях. «Такие приятные, культурные, интеллигентные люди», «так у них все красиво», «такие красивые латинские термины», «такое уважение к человеческой личности»… «Прекрасная архитектура готических соборов»… «Папа - выдающийся человек»… Протестантов, наоборот, склонен презирать - за их простоту, прямоту и незатейливость.
Очень положительно относится к иудаизму. «У нас общие корни», «евреи - богоизбранный народ», «порядочный человек не может плохо относиться к евреям и их древней религии»… Если кто-то утверждает, что иудаизм в его современном виде - религия богоотвержения, антихристианская по сути, православный интеллигент возмущается и гневно машет руками.
В аскетике, как и в чтении, интеллигент склонен к бессистемности, рывкам, взлетам и падениям. Периоды неумеренных молитвенных и постнических усилий сменяются периодами практически полного упразднения какой-либо молитвенной жизни. Наложив на себя неудобоносимые аскетические бремена, может повредиться рассудком (процесс гениально описан Андреем Монастырским в тексте «Каширское шоссе»). Хотя, конечно, сия опасность подстерегает не только интеллигентов.
Впрочем, среди описываемой категории нередко можно встретить людей, вовсе равнодушных к аскетике как таковой, считающих ее чем-то необязательным или даже ненужным. «Главное - быть честным, совестливым, порядочным человеком», «главное - делать добро». Опять же, нередко в ходу обоснование, свойственное крепким хозяйственникам: «мы не монахи».
К самооправданию склонны все «церковные типы» и вообще все люди. Но церковный интеллигент особенно виртуозен в оправдании привычного для него образа жизни и особенностей собственного характера. Нерадение о молитве и посте оправдывается необходимостью добрых дел и общественного служения. Нежелание и неспособность помочь ближнему - необходимостью любить Бога больше, чем людей. Склонен к пьянству - «Спаситель тоже пил вино», «вино веселит сердце человека». Будучи укоряем в обжорстве, тут же припомнит евангельский эпизод со срыванием колосьев или то, как Давид взял хлебы предложения. Слабость по части блуда оправдывается лозунгом «любовь превыше всего». Все в себе оправдает, подо все подведет базу.
«Я грешен», «я виноват», «я не прав», «я не знаю» - такие словосочетания довольно редки в речи церковного интеллигента.
Носится, как с писаной торбой, со своими идеями, чувствами, душевными порывами. Наплевать, когда надо, на собственные эмоции - категорически не способен.
Приход антихриста среднестатистический церковный интеллигент встретит радостными восклицаниями.
Это я так для краткости, для удобства изложения назвал этот тип «зилот». Более точно - ревнитель не по разуму.
Пожалуй, самый неприятный тип.
Безумный, нехорошим огнем горящий взгляд. Неопрятный, иногда до анекдотичности, внешний вид.
Кричащие, ужасающие психические проблемы. Неспособность к нормальной коммуникации. Неспособность к сколько-нибудь серьезной, востребованной социумом, работе.
Начинает свою церковную жизнь обычно за здравие. Искренний интерес к вере, искреннее стремление стать настоящим христианином, послужить Богу, победить страсти, свойственные падшей человеческой природе. Человек много молится, много читает, постоянно в храме. Неофитский восторг, энтузиазм.
Потом все начинает идти наперекосяк. В основном, из-за катастрофического отсутствия такой важнейшей христианской добродетели, как рассуждение, и из-за нежелания ее в себе развивать.
Человек стремится к Богу, «к добру и свету», но все понимает неправильно.
Неправильно понимает заповедь «не любите мира и того, что в мире», что приводит к черной злобе, ненависти ко всему мирскому и, самое главное, к себе в мире. Бросает нормальную работу (если она была), учебу. Прозябает на каких-то маргинальных работах, желательно, поближе к храму, чтобы «подуховнее», чтобы подальше от ненавистного мира. Церковный сторож, дворник, разнорабочий. В лучшем случае - алтарник (продвинуться дальше по церковной линии мешают проблемы с коммуникацией). Копеечные заработки. Если речь идет о человеке семейном, женатом, - семья его несчастна. В запущенных случаях - полная десоциализация.
Неправильно понимает необходимость покаяния. Вместо нормального покаяния - то есть конструктивной работы над собой, «изменения ума» и всей своей жизни в сторону христианского идеала - у человека нарастает дикое чувство вины. «Я червь, я хуже всех, я никуда не годный раб» - мысли сами по себе не такие уж плохие, хотя бы потому, что они полностью соответствуют действительному положению вещей. Беда в том, что наш зилот совершенно не видит никакого выхода из этого положения, более того, даже не пытается искать этот выход. «Да, я червь, червь, червь, и так и будет всегда, и ничего с этим не поделать». Тупик, непрерывный психологический ад.
Неправильно понимает необходимость послушания. Вместо послушания Богу, Церкви и ее учению - тотальное, нерассуждающее подчинение себя воле разнообразного начальства, реального и мнимого (священников, старцев и т. п.). На этой почве пышным цветом расцветает психологический мазохизм. Зилот любит, когда его «смиряют до зела» (унижают). Унижения от начальства принимает с «благодатным восторгом». Обожает рассказывать и слушать истории о том, как кто-нибудь кого-нибудь «смиряет». Особенно истории про «старцев». Например, как к старцу приехала молодая пара за благословением на брак, а он сказал жениху, чтобы женился на другой, а невесте - чтобы готовилась в монастырь, мудрый старец, провидец. Человека насквозь видит. И все в таком духе.
Вообще, очень любит все, что связано со старцами и старчеством, истово ищет духовного руководства, готов вверить попечение о своей духовной жизни любому проходимцу, который назовет себя «старцем» или которого почитают «старцем» такие же, как он сам, неразумные ревнители.
Где изобилует мазо, там и садо изобилует, как известно. Если от такого зилота кто-то зависит, если у него есть хотя бы один подчиненный - горе тому подчиненному. И еще - наш зилот много кого ненавидит. Лютой ненавистью. Атеистов, еретиков, экуменистов, коммунистов… Причем не столько сами эти идеи, сколько именно их носителей (идеи в данном случае вторичны). По большому счету, всех ненавидит, включая себя. Любит только начальство, особенно такое, которое хорошо «смиряет».
Фанат паломничества. Может всерьез считать, что без постоянного мотания по монастырям и прочим святым местам невозможно спастись. «Три месяца уже не был в Оптиной, погибаю».
Фанат монашества. Не самой идеи монашества (к настоящему монашеству этот тип мало способен), а скорее, монашеской субкультуры. Особенно милы зилоту разнообразные суеверия, бытующие в монашеской среде, разнообразные «предания старец», которые он почитает за проявления особой мудрости.
Ненавистник ИНН, банковских карт, штрих-кодов, паспортов нового образца.
Никогда не скажет «спасибо», только «спаси Господи». Никогда не скажет «пожалуйста», только «во славу Божию».
Обязательно борода, часто - всклокоченная. Часто - длинные сальные волосы, собранные в хвостик.
Нередко такие люди кончают банальным сумасшествием.
Нормальный православный христианин
Строго говоря, нормальный православный христианин - это, например, Сергий Радонежский. Или Нил Сорский. Или Серафим Саровский. Или Иоанн Златоуст. Или апостол Павел. Но если снизить планку и подойти с приземленных, социологически-психологических позиций, то нормальный православный лично мне представляется как человек, который соединяет в себе сильные стороны вышеперечисленных типажей и, наоборот, лишен их вредных качеств. Или, по крайней мере, старается приобрести первые и избавиться от вторых.
Здравомыслящий, в меру консервативный, социально адаптированный, как крепкий хозяйственник. При этом без его фарисейского самодовольства, самоуспокоенности, теплохладности.
Стремящийся к познанию православного вероучения, тянущийся к знаниям, любящий чтение, как интеллигент. Только без интеллигентской готовности судить обо всем на свете, без диких фантазий, без эмоциональной расшатанности и интеллектуальной и аскетической недисциплинированности.
Искренний в своей вере, неравнодушный, «горячий», как зилот. Но без садо-мазо, без суеверий, без всего того безумия, которым наполнена жизнь ревнителя не по разуму.
