В рождественскую ночь Хуки сообщают, что на железнодорожной станции ждет отправки состав с репатриантами. Хуки и мать настоятельница отправляются на станцию с инспекцией. Они видят, что в лютую стужу люди, в том числе малые дети и старики, томятся в неотапливаемых товарных вагонах.
Хуки своей властью снимает охрану с эшелона. Ольга переправлена в безопасное место и поручена попечению Твинго. Пара наслаждается альпийской природой и мечтает о переезде в Шотландию.
Полковник Пиньев снова приезжает в монастырь, чтобы найти и вернуть в лагерь Ольгу.
Пиньев: Мария Бюлен бежала во время отправки в Москву.
Настоятельница: Не могу сказать, что я сожалею. Я рада, что ей удалось бежать.
Звонит телефон. Хуки снимает трубку.
Хуки: Полковник Никобар слушает. Да, капитан Туманский, минуту. (Пиньеву.) Это вас, полковник.
Пиньев (по-русски): Да… да… спасибо. (Кладет трубку.) Полковник Никобар, вы сегодня вечером были на железнодорожной станции?
Хуки: Был. Я исполнял приказ моего командира проверить безопасность эшелона.
Пиньев (настоятельнице): Вы тоже там были, матушка?
Настоятельница: Мне предоставилась возможность проявить милосердие.
Пиньев: Интересно, Мария Бюлен вернулась сегодня этим поездом в Вену? Досточтимая матушка, вы снова приютили ее в этой обители?
Настоятельница: Ее здесь нет.
Пиньев: Она здесь была?
Настоятельница: После того, как ее забрали отсюда — нет.
Пиньев: Последний раз, когда я спрашивал вас о этом, вы сказали, что мне следует обыскать монастырь. Вы мне солгали.
Настоятельница: Это была не ложь. Давать убежище — мой христианский долг.
Пиньев: Значит, и ваши теперешние слова — ваш христианский долг? (Никобару.) Вы тоже лгали мне о Марии Бюлен.
Хуки: А вы взяли на себя роль правдолюбца?
Пиньев: Я говорю правду.
Хуки: Правду? Вы сказали мне, что Марию Бюлен разыскивают только как прекрасную артистку. Это была правда?
Пиньев: Я солдат и подчиняюсь приказам моих генералов.
Хуки: Не хочу быть нескромным, но я тоже ношу некоторые знаки воинского отличия. И когда вы просили меня о сотрудничестве, но при этом не говорили правду, я начал сомневаться, будет ли такое сотрудничество нравственным.
Пиньев: Вы ищете предлог, чтобы не сотрудничать?
Хуки: Вы, кажется, решили общаться в неприятной манере.
Пиньев: А вы решили обсуждать мои манеры, но не говорить о деле. Вы, без сомнения, усвоили этот стиль от вашего окружения. Вы говорите о правде. Когда ваши западные демократии ведут войны, они говорят, что воюют за то, чтобы сделать мир безопасным для народов. Но всякий раз они воюют ради нефти и торговли.
Хуки: А за что воюете вы?
Пиньев: Возможно, за то же самое. Но когда мы воюем за нефть, мы так и говорим. Мы говорим правду.
Хуки: Полковник, эта маска достоинства смотрелась бы лучше, если бы ваша страна рассказала вашему народу правду об этой войне. О том, как британцы и американцы погибали, чтобы доставить России оружие, самолеты и боеприпасы, которыми вы воевали с немцами. Пусть Россия расскажет правду о сегодняшнем дне, о том, как она сеет страх и ненависть в другой стране.
Пиньев: Ненависть? Ваша христианская демократия тоже практикует ненависть. (Оборачивается к матери настоятельнице.) Вопреки учению Иисуса Христа. Мы — реалисты. Мы говорим, что религия — опиум народа. Именно этот реализм придает нам силы, а вас заставляет так бояться нас.
Рапорт Хуки возымел эффект: вопрос о репатриации рассматривается в ООН. Но командир тем не менее приказывает ему передать Ольгу полковнику Пиньеву. Хуки уговаривает командира подождать еще немного — политика союзников вот-вот изменится. Но командир ничего не желает слышать. Хуки отказывается исполнять приказ и наказан отстранением от должности.
Твинго и Ольга прощаются у ворот дома, где скрывается Ольга. Он должен вернуться через неделю и обещает привезти хорошие новости. Этой новостью, как можно догадаться, должно стать решение Лондона положить конец принудительной репатриации. Сразу после отъезда Твинго у ворот появляется автомобиль сменившего Хуки полковника Омикрона. Вместе с ним из машины высаживается конвой, которому полковник приказывает взять Ольгу под стражу. Он твердо намерен передать ее русским. Испуганная Ольга просит Одри Куэйл найти Твинго — та бросается к телефону. За окном звучит сирена. Ольга видит, как к дому подъезжает машина с советскими военными…
Несмотря на огромный бюджет и отличный актерский ансамбль, фильм провалился в прокате. Рецензенты раскритиковали его как отъявленную антисоветскую пропаганду и панегирик католической церкви.
Елена Дудина. Нью-Йорк, 1959. Фото Martha Swope
В предыдущей части цикла речь шла о фильме «Красный Дунай» режиссера Джорджа Сидни по роману Брюса Маршалла «Венская вечерня». Подержанный экземпляр издания 1947 года я нашел через amazon.com — мне прислали его из Австралии. Героиня романа и фильма, бывшая советская балерина Ольга Александрова, спасается под чужим именем в Австрии от принудительной репатриации в СССР.
Маршалл писал свой роман на основе личного опыта. Я задался вопросом: а не кроется ли за этим сюжетом реальная история?
Конкретного прототипа Ольги я не нашел, но несколько похожих судеб теперь знаю.
В 2003 году берлинский Das Dokumentartheater поставил спектакль «Балерина за колючей проволокой». В аннотации сказано, что сюжет пьесы основан на реальной истории танцовщицы Аллы Ракитянской, которая была направлена нацистами на принудительные работы в Германию. Там она вынуждена была танцевать перед немецкой публикой, а после войны была репатриирована в Советский Союз и приговорена к 25 годам лагерей. В мае 2010 года, когда театр приезжал с этим спектаклем в Киев, Алла Ракитянская, по сообщениям украинских новостных агентств, была жива и проживала в Днепропетровске.
Валентина Переяславец родилась в 1907 году в Ялте и в возрасте девяти лет была принята на балетное отделение Московского императорского театрального училища. По окончании обучения в 1926 году она поступила в труппу Харьковского театра оперы и балета, стала его прима-балериной. Согласно тогдашней практике, она выступала также на балетных сценах Киева, Одессы и Свердловска, три года провела в Ленинграде, совершенствуя свое профессиональное мастерство под руководством Агриппины Вагановой. В 1939 году она получила приглашение во Львовский театр оперы и балета в качестве прима-балерины.
В июле 1941 года Львов был оккупирован нацистами, и Валентину Переяславец направили остарбайтером на фабрику в Лейпциг. После войны Валентина Переяславец оказалась в лагере для перемещенных лиц в баварском городе Ингольштадт, в американской оккупационной зоне. Там она организовала детский балетный кружок, который дал ряд спектаклей под эгидой Администрации помощи и восстановления ООН.
Как уже было сказано в предыдущих частях цикла, западные союзники не считали жителей Западной Украины советскими гражданами, поэтому Валентина Переяславец избежала принудительной репатриации в Советский Союз. В 1949 году она получила визу на въезд в США. Она приехала в Америку с 11 долларами в кармане. Работала в Филадельфии: мыла фрукты, упаковывала сигареты. Затем получила работу по специальности: сначала в студии Татьяны Семеновой, бывшей солистки знаменитой труппы Ballet Russe de Monte Carlo и парижской Opera, организовавшей свою школу в Нью-Йорке, затем в 1951 году перешла в только что открывшуюся школу театра American Ballet.
В этой школе Переяславец преподавала более 30 лет, воспитав несколько поколений американских танцовщиков. Скончалась она в 1998 году, на 91-м году жизни.
В этом чудом сохранившемся ролике Рудольф Нуреев берет в Лондоне класс у Валентины Переяславец. Ближе к концу записи видна и она сама.
Еще одно имя, хорошо известное американским профессионалам балета, — Елена Дудина, или Хелен Дудин, как называли ее в Америке. Я не знаю, как она оказалась за океаном — вероятнее всего, примерно так же, как и Валентина Переяславец. До войны она танцевала в Киеве. В 1954 году она стала преподавателем Школы американского балета Джорджа Баланчина. Привела ее в школу ее киевская подруга Антонина Тумковская. Вот о ней-то мой главный рассказ.
Антонина Тумковская, Нью-Йорк, 1948. Фото Fred Melton.
Антонина Дмитриевна Тумковская родилась в 1905 году в родовом имении своего отца в Черниговской губернии. Училась в знаменитой киевской Фундуклеевской женской гимназии. Как дворянку, Антонину не хотели принимать в балетную школу, и только исключительные физические данные помогли ей преодолеть этот барьер. Она окончила Киевское балетное училище в 1923 году и тогда же, 18 лет от роду, дебютировала на сцене Киевского театра оперы и балета и быстро доросла до солистки. Танцевала в Большом и Кировском. Но в истории советского балета ее имя найти невозможно — оно оттуда вычеркнуто.
