Соединив все элементы Roundup Ready System, мы закономерно выходим на конечную цель сверхпрограммы «Монсанто»: полную замену органической пищи генетически модифицированными продуктами терминаторного типа, способными обеспечить компании и, разумеется, стоящим за ней группам и интересам абсолютную монополию и контроль над жизненным циклом всего населения планеты! Кормящая рука Зверя любезно распахивает перед нами двери в будущее — добро пожаловать в Новый мировой порядок!
Как и обещано, заключительным аккордом исследования станет щепотка антиномичной соли, добавленная в сваренный нами конспирологический суп. Ставим вопрос ребром: «Что если ужасы, связанные с именем «Монсанто», — надуманы? Что если ее инфернально-глобалистские амбиции — не более чем плод воспаленного воображения?»
Реабилитацию общественного имиджа «Монсанто» ограничу хоть и единственным, но весьма убедительным контраргументом: допустим, что зерна терминаторного типа производятся не ради окончательного закабаления фермеров, а для предотвращения бесконтрольной контаминации расположенных по соседству полей и распространения генетически модифицированных культур!
Резонно? Вполне! Хотя, на мой взгляд, гипотеза несколько противоречит самопровозглашенной установке компании: «Монсанто» не должна беспокоить безопасность биотехнологических продуктов питания. Наша задача — продавать этих продуктов как можно больше, а обеспечение безопасности — прямая обязанность Управления по контролю за продуктами и медикаментами» (Фил Энджелл, директор «Монсанто» по корпоративным коммуникациям).
Предоставляю читателю самостоятельно определиться с мерой вовлеченности «Монсанто» в строительство Нового мирового порядка, сам же использую приведенное высказывание Фила Энджелла для обоснования собственного взгляда на место этой неоднозначной компании в истории.
Суть моего подхода такова: «Бессмысленно и — главное — нерационально требовать от вампира навыков вегетарианства!» Корпорации должны заниматься в своей жизни тем, ради чего они появляются на свет, — зарабатывать деньги любым доступным им способом — и в этом отношении трижды прав Эдгар Куини, провозгласивший свою приверженность закону джунглей (см. эпиграф к статье).
«Монсанто» крутится, как может, и делает это, признаемся, весьма и весьма эффективно — достаточно взглянуть на биржевые показатели компании и позавидовать: 37 миллиардов капитализации, стабильнейшие дивиденды, беспрецедентный аптренд на протяжении последних пяти лет.
Иными словами, «Монсанто» поступает так, как и должна поступать образцово-показательная корпорация.
А теперь вторая часть уравнения: «Вопрос: как должны поступать мы, рядовые обитатели планеты Земля, не связанные корпоративными обязательствами и не вовлеченные в интимные планы «Монсанто»? Ответ: рядовые обитатели должны «Монсанто» (как, впрочем, и все остальные корпорации мира) удавливать по мере сил и возможностей! Бороться со злоупотреблениями, судиться, не поддаваться на провокации и не впадать в искушения генетически модифицированного прогресса».
Наконец, самое главное: только такая диалектика взаимоотношений корпораций и общественности способна обеспечить конструктивное движение и развитие нашей цивилизации. Любой перекос (монопольный диктат «Монсанто» — с одной стороны, либо полный отказ от генной инженерии — с другой) приведет лишь к энтропии и гибели.
1 Хочешь мира — готовься к войне (лат.)
2 Все три версии рассматривались в ходе расследования, однако однозначных выводов так и не было сделано.
3 Наш неологизм, производный от Monsanto и греческого dike (справедливость) — по аналогии с теодицеей, оправданием бога.
Баки, моллюски, мертвые президенты, тесто, костяшки, чеддер, жабы, капуста, скрилла, мула, картоха, зеленые спинки, вашингтоны, джефферсоны, линкольны, бенджамины, гамильтоны, сыр, хлеб, салат, смачные поцелуи — народные прозвища американского доллара.
Опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №15 от 14 августа 2007 года.
О краеугольном камне современной мировой экономики — североамериканском долларе — хотелось написать еще два года назад, сразу после изучения материалов для «Сада сходящихся тропок» — нашего культурологического слепка Федеральной резервной системы США. Все, однако, откладывал, прикрываясь иллюзией несвоевременности, скорее даже — неуместности «наезда» на святая святых потребительской цивилизации.
Перелом в настроении, как ни странно, вызвала внешне безобидная заметка, растиражированная отечественными безбашенными СМИ: «Журнал The Economist опубликовал ежегодный «индекс БигМака», который оценивает покупательную способность национальных валют только по одному показателю: сколько стоит знаменитый гамбургер от McDonald’s. Разница между ценой БигМака в России и в США сократилась за год с 42,9 до 41 процента. Следовательно, согласно индексу, курс доллара к рублю должен быть не 25,67 рубля за один доллар, как сейчас, а около 15,5 рубля».
Сразу подумалось: до какого жалкого состояния должна дойти экономическая наука (заодно с обслуживаемой ею финансовой системой), чтобы цепляться за бутербродные ориентиры? Как же должна деградировать вера в «надежные» и «проверенные временем» дефляторы ВВП, потребительские корзины, оплаты неквалифицированного труда, расчеты ВВП на душу населения и индексы потребительских цен, чтобы сравняться по убедительности в глазах дезориентированной публики с «индексом» БигМака, а теперь еще, говорят, и плеера iPod?!2
Немного поразмыслив, пришел к убеждению, что за очевидным абсурдом сравнения бутербродных цен в разных странах (несопоставимая себестоимость производства, несопоставимые уровни оплаты труда, несопоставимые доходы населения, несопоставимая политическая конъюнктура и — главное! — несопоставимая ценовая политика McDonald’s, всегда подстраивающейся под местные реалии и балансирующей между сверхприбылью и страхом нарваться на погром и заполучить высаженные витрины) скрывается отчаяние перед нынешним состоянием мировой денежной системы, злокачественно деградировавшей от товарных денег к декретным, а под конец — к инфляционным кредитным деньгам3.
На фоне основного недостатка патриархальной привязки товарных денег к золоту и серебру, порожденного естественным дефицитом драгоценных металлов, которых периодически не хватало для поддержания паритета между денежной массой и объемом товаров/услуг, главный недостаток денег декретных (т.н. fiat money) — инфляционность, вызванная бесконтрольной эмиссией, — хоть и создавал обеспокоенность, однако не предвещал летального исхода. Даже кредитные деньги — эта чудовищная аберрация ростовщической ментальности, свернувшая нашу цивилизацию в бараний рог в XVIII веке, — поначалу пытались сохранять видимость приличия, поддерживая привязку к великим уравнителям (золоту и серебру) и не оспаривая приоритеты государства и народовластия (в лице Парламента) в вопросе контроля за эмиссией.
Затем двумя молниеносными ударами — в 1913-м (создание Федеральной резервной системы США) и в 1933 году (административный указ президента Рузвельта № 6102 и последовавшие за ним меры по уничтожению привязки доллара к золоту) — кредитные деньги завершили отрыв от реальности и окончательно вышли из-под контроля. С этого момента Его величество Доллар США занимался исключительно обслуживанием самого себя, погружая подспудно реальную экономику во мглу Майи и субъективность бутербродных индексов.
Жуткому катабазису4 денежной единицы Соединенных Штатов Америки мы и посвящаем наш сегодняшний рассказ.
Поводом для выделения 1913 года в качестве переломной вехи в истории американских денег послужили отнюдь не авторские эмоции, а непреложный факт: по оценке Министерства финансов США, стоимость товаров и услуг в течение периода с 1635-го по 1913 годы оставалась относительно неизменной, зато с момента создания Федеральной резервной системы (в 1913 году) эта стоимость возросла в 25 раз5! Иными словами, Америка демонстрировала финансовую стабильность на протяжении почти трехсот лет, которые — обратите внимание — были наполнены самыми драматичными социальными потрясениями: Война за независимость, Гражданская война, выдавливание Франции, захват испанских территорий, геноцид коренного населения, золотая лихорадка, индустриальная революция и неистовый Drang nach Westen, отмеченный тысячемильной паутиной железных дорог и основанием бесчисленных новых городов.
