Не все готовы принять наши оценки. Как правило, преувеличивать количество мигрантов из своей страны происхождения склонны национальные диаспоры. Так, Конгресс молдавских диаспор возражает против нашей консенсус-оценки численности трудовых мигрантов из Молдавии в 300 тыс. человек, утверждая, что молдавских мигрантов в России вдвое больше. Мы в ответ разъясняем, что брали для расчетов не те сведения, которые публикуются в массовой печати и часто продиктованы политическими соображениями, а исследования серьезных независимых социологов, Всемирного банка, Альянса микрофинансирования, который обследовал молдавские домохозяйства, выясняя, кто уезжает, куда, зачем, на какой срок, какова польза от этого и т. п.
С другой стороны, в Москве убеждены, что мигрантов у них меньше, чем принято считать, — 300–350 тыс. человек, считая работников посольств, учащихся вузов и пр. Причем москвичи уверяют, что в столице и нелегалов немного, поскольку ходить по городу без положенных документов сложно — полиция хорошо научилась вычислять приезжих нарушителей, привлекает их к ответственности. Другое дело, что множество нарушений допускают работодатели, завозящие на стройки и в подвалы иностранную рабочую силу без оформления документов.
Надо понимать, что рынок труда — это живой организм, где ежедневно появляются и исчезают десятки и сотни тысяч вакансий, в условиях безвизового режима со странами СНГ на него выходят и покидают его массы иностранных работников. А мы не знаем не только число мигрантов в целом, но и число иностранцев, получающих разрешения на работу, по той простой причине, что ведется статистика не людей, получивших разрешения, а выданных разрешений — а это далеко не одно и то же. Наша миграционная политика страдает непоследовательностью, нетранспарентностью принятия решений, непрозрачностью учета. А потом в обществе возникает страх перед миграцией, звучат призывы ограничить ее или, наоборот, создавать мигрантам условия для работы, обеспечивать рабочими местами, жильем.
Недавно Международная организация миграции обнародовала прогноз, согласно которому к 2050 году число международных мигрантов почти удвоится, превысив 405 млн. человек. К этому сроку доля мигрантов и их потомков в населении России может превысить 35 процентов. Допускаю, что прогноз MOM реализуется с высокой степенью вероятности. Впрочем, на мой взгляд, и эти расчеты достаточно уязвимы уже потому, что при оценке развития миграционных процессов эксперты исходят из предположения, что в будущем «сохранится нынешний тренд».
Очевидно, что нам необходимо совершенствовать систему отчетности, статистику миграции, имея в виду российские реалии. Из миграционного учета должен быть исключен повторный счет, когда получение одним иностранцем двух разрешений на работу выливается в двух трудовых мигрантов, прочие несуразицы. Надо считать конкретных людей, а не выданные им бумажки. Статистические ошибки не должны приводить к логическому нонсенсу, иначе наша политика будет строиться на ложных ориентирах.
* * *
У Москвы большой потенциал межэтнической интеграции национальностей. Социологи, изучающие этнические аспекты ассимиляции в столичном мегаполисе, убедились, что они в значительной мере сами по себе могут вести к взаимопониманию контактирующих этногрупп. Причем это происходит, даже когда у «родных истоков» эти группы жили и живут отнюдь не в согласии и, как, например, армяне и азербайджанцы, настроенные печальным прошлым и безответственной пропагандой, теоретически могут чуть ли не враждовать друг с другом. Но эти отношения нейтрализуются в российской среде.
Сравним два конфликтующих в Закавказье этноса — армян и азербайджанцев. И хотя массивы азербайджанцев и армян, опрошенных этнологами в Москве, не столь значительны, они тем не менее отражают в общих чертах разные типы межэтнической идентификации, включая формы полной интеграции этих первично в собственной среде заметно разобщенных этносов. Условно исследуемые армяно-азербайджанские группы респондентов обозначались терминами 1) «старожилы» — те, кто в наибольшей мере смогли ассимилироваться, и 2) «новоприбывшие» — находящиеся как бы в начале этих процессов. Выделенные группы весьма специфичны и по своему объективному положению. Среди новоприбывших определенное число жили без регистрации, не имели своей жилплощади и не могли найти себе работу. «Старожилы» контрастны этой категории по положению и образу жизни.
«Москвичи» и новоприбывшие — и армяне, и азербайджанцы — занимают разное социальное положение.
Чуть ли не половина новоприбывших (как армян, так и азербайджанцев) почти одинаково заняты в торговле и сфере обслуживания. А «москвичи» — и те и другие — работают в сфере науки, здравоохранения, воспитания, культуры. Соответственно, очень глубокая разница во всех сферах культуры не между национальностями, а между социальными группами. Интегрирующий индикатор здесь — язык. Он, являясь средством, значительно облегчающим адаптацию инонациональных групп к столичной среде, играет роль в выборе работы, жизнедеятельности и сказывается на интенсивности межнациональных отношений. Практически все «москвичи-старожилы» — как армяне, так и азербайджанцы — в совершенстве владеют русским языком. Из новоприбывших чуть ли не треть плохо знает русский язык, что, естественно, реально отражается на их социальной структуре.
У «москвичей-старожилов» — и армян, и азербайджанцев — самая многочисленная прослойка — этоинтеллигенция. Не будет преувеличением сказать, что у «москвичей-старожилов» (и азербайджанцев, и армян) доминирует российская культура, что во многом определяет их образ жизни, в то время как сравнительно недавно приехавшие «по бедности», а не по социально-культурной потребности их «соплеменники» преимущественно живут своей прежней жизнью, оставаясь в массе верными традиционным нормам культуры.
Что касается «дружеских» контактов у «москвичей» — как армян, так и азербайджанцев, — во многих случаях не просто представлены, но и преобладают преимущественно русские. У армян-москвичей, имеющих близких друзей, больше половины их (53 %) — русские и затем уже сами армяне (31 %). Такое же распределение у азербайджанцев-москвичей, подавляющее большинство их связаны дружескими контактами с русскими (40 %), затем с азербайджанцами (37 %).
Особенно выразительно интеграция у москвичей — армян, затем у азербайджанцев — проявляется в национально-смешанных браках. Они у семейных армян этой группы даже преобладают (56 %), у азербайджанцев-москвичей цифра эта меньше почти в два раза (30 %). В такие браки у армян и азербайджанцев чаще вступают мужчины, а их дети обычно принимают отцовские фамилии.
Однако общие оценки своей новой жизни у москвичей — армян и азербайджанцев — и новоприбывших мигрантов принципиально расходятся. Так, азербайджанцы-москвичи, хотя они несколько меньше, чем армяне, адаптированы к московской среде, не собираются покидать столицу. Это желание диктуется их собственной волей, в отличие от новоприбывших. Уезжать отсюда они не собираются, не чувствуя этнической ущемленности.
На вопрос: «Как вы оцениваете свою жизнь?» — более половины (54 %) отвечают: «Все не так плохо и можно жить». Оценки новоприбывших азербайджанцев своей московской жизни говорят о том, что они недостаточно приспособлены к ней и принципиально расходятся с почти интегрированной группой их московских сородичей. Совсем по-другому отвечают плохо адаптированные к московской жизни их сородичи, в подавляющем большинстве прибывшие недавно в Москву из-за плохой ситуации на родине. У них преобладают отрицательные оценки жизни, для подавляющего большинства жизнь «становится хуже».
Конечно, приходится сожалеть, что те или иные виды сугубо этнической культуры не отвечают потребностям столичной среды. Сохранять этнокультуру можно и даже должно, но она при реальном потенциале оценивается людьми объективно и не нуждается в искусственных стимулах. Можно сожалеть, что те или иные виды сугубо этнической культуры не отвечают современным потребностям и нормам, но их надо сохранять в тех проявлениях и границах, которые соответствуют среде и времени.
«Новомигранты» с арсеналом традиционной культуры чувствуют себя неуютно в московской непривычной для них ситуации. Они в большинстве своем здесь оказываются не по собственному выбору, а по необходимости, вытесненные из своих мест тяжелой ситуацией по месту прежнего проживания. Их дети даже порой предпочитают учиться в Москве в своих национальных школах. В эти школы идут те, кто недостаточно хорошо владеет русским языком и отличается от москвичей-соплеменников общими национальными ориентациями. Когда спрашивали об этих школах москвичей нерусских национальностей, они, как правило, признают их необходимость. Так считают до 70–80 % «московских старожилов» — армян и азербайджанцев, но отдать своих детей туда они в большинстве своем не хотят.
