С. СОРОКИНА: От отношению ко всему народу.
В. АЛКСНИС: Да.
С. СОРОКИНА: Но это способность сильных натур, когда не озлобляются и не переносят на весь народ.
В. АЛКСНИС: Понимаете, когда людям по крайней мере в течение 15 лет ежедневно внушают, что их подвергали геноциду, угнетали, порабощали, оккупировали и прочее, конечно, начинает уже зашкаливать не в ту сторону эти вот эмоции. Если бы спокойно разобраться во всех этих делах, то…
С. СОРОКИНА: Если б спокойно, мир был бы другим.
В. АЛКСНИС: Это да.
С. СОРОКИНА: Я хочу еще сейчас обратиться, Юрий Георгиевич, вы встревайте, а то вы просто сидите как-то так, молча.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Просто вы так хорошо беседуете, я молчу. Но вообще когда читаешь сообщения из Прибалтики, что касается русского населения, то такое ощущение, что с фронта сообщения. Вот Эстония, например: «Эстония избавляется от воина-освободителя».
С. СОРОКИНА: Не с фронта, это разговор о памятнике, за который идет, конечно, большая битва.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Тем не менее, здесь не только о памятнике: «Россия отказала в визе главе МИД Эстонии», «Таллин не понимает русского языка», «В Эстонии поставили памятник штандартенфюреру СС», «Героя Советского Союза судят в Эстонии за геноцид», и то же самое по Латвии и по Литве, один шпротный скандал чего стоит. То есть сводки такие, как с боевых действий, с фронтов.
В. АЛКСНИС: Понимаете, мне кажется, сейчас просто идет излишняя политизация всех этих вопросов.
С. СОРОКИНА: Каждый из которых надо рассматривать отдельно и по существу.
В. АЛКСНИС: Вы знаете, мне кажется, в Москве, и это я говорил в свое время еще Горбачеву, не понимали, что происходит с Прибалтикой, тогда, на рубеже 90-х годов, так, на мой взгляд, и сегодня не понимают, что там происходит. Например, программа переселения наших соотечественников — извините, кто сегодня из Латвии, из Эстонии, из Литвы поедет сюда?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Абсолютно правильно.
В. АЛКСНИС: А при этом на всех телеэкранах рекламируется великая вещь — наконец Россия взялась за…
С. СОРОКИНА: Вот, интересный вопрос — не поедут — а почему? А при этом столько говорится о притеснении.
В. АЛКСНИС: А я могу объяснить.
С. СОРОКИНА: Вы, кстати, Владимир Анатольевич, тоже встревайте, а то мы тут проговорим с господином Алкснисом.
В. АЛКСНИС: В тот период, когда крупный Советский Союз, поскольку русское население Латвии и вообще Прибалтики было выведено за скобку, Ельцин этот вопрос даже не рассматривал, люди оказались брошенными на произвол судьбы. С одной стороны, местные леворадикалы ожидали, что начнется русский исход из Латвии, а вот мои знакомые говорили так: «Мы так посмотрели, в России нас никто не ждет».
С. СОРОКИНА: Конечно.
В. АЛКСНИС: Здесь вроде бы пока не стреляют, не убивают, поэтому мы решили выжить экономически, чтобы мы могли жить, могли оплатить квартиру, чтоб дать своим детям образование, в конце концов, сожмем зубы и будем молчать и будем все это переживать, но решим эти проблемы. И сейчас они решили эти проблемы — сейчас бизнес в Латвии на 60–70 % русский бизнес, люди зарабатывают хорошие деньги.
С. СОРОКИНА: А уровень жизни всегда в Прибалтике отличался хорошим качеством. Я представляю вам появившегося только что из дверей Андриса Лиепу, заслуженного артиста России, хореографа, танцовщика, необходимый персонаж для нашего разговора. Здравствуйте.
А. ЛИЕПА: Добрый вечер.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Андрис, ты кто — русский или латыш?
А. ЛИЕПА: Когда мне исполнилось 16 лет, я написал в советском паспорте, что я латыш, на что мама сказала, что у отца были все время проблемы в Большом театре, и у тебя будут точно такие же.
С. СОРОКИНА: Но не случилось — время поменялось.
А. ЛИЕПА: Да, время поменялось, я проблем таких ярых не чувствовал, но единственное, что я знаю, что после того, как Латвия отсоединилась и сегодня празднует День независимости, я поздравляю тех, кто считает, что это независимость, получилось так, что я получил латышское гражданство, это вообще уникальный случай, по-моему, такой есть только у Гедеона Кремера и у меня, то есть специальная поправка принимается к конституции, что в редких случаях…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Там какой-то врач еще у вас, по-моему, получил.
А. ЛИЕПА: Я просто…
С. СОРОКИНА: Ну, редкий случай, так скажем, что имеете право второе гражданство получить.
А. ЛИЕПА: Но для меня сейчас это просто спасение, потому что я выезжаю в любую страну мира…
С. СОРОКИНА: Потому что Латвия входит, да…
А. ЛИЕПА: Единственное что, я вот сейчас прилетел из Нью-Йорка, когда таможенники или паспортный контроль открывают латышский паспорт, для них это все равно нонсенс, они идут и спрашивают, а есть ли такой паспорт вообще.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Владимир Анатольевич, а вы имеете эстонское гражданство?
В. ДОМОВЦЕВ: Нет, что вы, я бы его, может, и имел бы, если бы я продолжал романтическое свое увлечение, но так сложилось, что…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Оно вас отвергло, я так чувствую.
В. ДОМОВЦЕВ: Нет, тут я немножко сглупил, это было давно…
С. СОРОКИНА: То есть вы зла не держите.
В. ДОМОВЦЕВ: Нет, тем более что она удачно вышла замуж за шведа, а в то время это вообще была семья очень интеллигентная, мама ее была актрисой Эстонского Театра оперы и балета, папа был директором школы в предместье, так вот они вообще народ творческий, у них хоровое пение, известно же, у них певческие дома, они вообще очень музыкальный народ, в том числе и она была музыкальной. Так вот, тем не менее, несмотря на то, что у нас отношения были очень хорошие, даже их родственники приезжали в Москву смотреть, как я живу и какая моя семья, на всякий случай, у них, кстати, очень серьезно к этому относятся…
С. СОРОКИНА: А вы тогда военным человеком были?
В. ДОМОВЦЕВ: Нет, тогда я еще был студентом, это был романтический период, 20 лет. Так вот, у них все равно была тяга, стремление туда, в Швецию…
С. СОРОКИНА: То есть вы не были желанным женихом.
В. ДОМОВЦЕВ: Нет, я так понимаю, что вначале я был желанным, но потом так сложилось, что я немножко ее, как бы это сказать…
С. СОРОКИНА: А вот интересно, мы вспоминаем сидим времена, в том числе советского времени, я, например, которая жила в Петербурге, тогда в Ленинграде, самые посещаемые республики в то время у питерских студентов, конечно же, были республики Прибалтики.
В. ДОМОВЦЕВ: Там же очень много дачных поселков было.
С. СОРОКИНА: Да, мы ездили по студенческому билету, садились и ехали в ночь в любую из этих республик, это было дешево.
В. ДОМОВЦЕВ: Из Ленинграда автобус ходил.
С. СОРОКИНА: Я очень много раз, разумеется, была и в Эстонии, и в Латвии, и в Литве.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А сейчас разве этого нельзя сделать?
В. АЛКСНИС: А сейчас визу надо получить.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Да, но, наверное, сообщение есть.
С. СОРОКИНА: Нет, сообщение, разумеется, есть, но я про другое, я про то, что, кстати говоря, у меня история немножко сходная, не в смысле романтическая, а в смысле, что я много раз была в детстве в той же Эстонии и в Латвии, по той простой причине, что отец у меня был военным человеком, и он по долгу службы бывал в том числе на территории Эстонии, и родители подружились там с эстонской семьей на хуторе, они жили на границе Латвии и Эстонии, Валга-Валка. Мы каждое лето много лет подряд приезжали туда, мама выучила уже к тому времени эстонский язык для общения. Я каждый раз, когда слышу, что люди проживают жизнь и не выучивают языка, мне это странно, потому что мама не сочла за труд, просто приезжая туда на лето, освоить какие-то азы этого самого эстонского языка. И отношение было прекрасным.
В. АЛКСНИС: Понимаете, ваша мама оказалась в эстонской языковой среде, а, скажем, Рига, это было 70 % русского населения, это был русский город, там кругом звучала русская речь. Те русские, которые жили в деревне, да…
С. СОРОКИНА: Наши хозяева тоже говорили по-русски, но мама посчитала, что возможно выучить.
В. АЛКСНИС: Поймите, что если человек на заводе говорит по-русски, дома говорит на русском, в магазине, в транспорте по-русски, у него не было необходимости. Те люди, которые оказались в сельской местности, где была латышская языковая среда, или в Литве, например, большинство русских знали литовский язык и в советские времена, потому что…
С. СОРОКИНА: Их было меньше и надо было общаться.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А как сейчас? Андрис, ты часто бываешь?
А. ЛИЕПА: Я часто бываю, регулярно, в этом году отцу 70 лет исполнилось бы, и мы 28 июля делали концерт памяти отца, и делаем его уже на протяжении шести лет, что на самом деле практически невозможно, это летний период, когда опера не работает, мы специально открываем оперу благодаря директору театра, и вот один этот день справляем день рождения отца, как он делал когда-то, когда приезжал к маме, обязательно, и делал там спектакль. Поразительно то, что сейчас такое количество концертов русскоязычных, которые идут в Дзинтари, в прошлом году около двухсот концертов было, такое было в 86-м году. Я вспоминаю время, когда Юрмала просто погибала, я ходил по ней и понимал, что все дома заброшенные, разваленные, и только три-четыре приличных дома, которые можно было увидеть, все пансионаты были закрыты, сейчас найти место, чтобы поселиться летом в Юрмале, невозможно.
