и 1678 мешков золота и серебра на 409 625 870 руб. 86 коп.
21 января «Политцентр» передал все полномочия и ценности Иркутскому военно-революционному комитету, который принял решение: Колчака и Пепеляева расстрелять, а «золотой эшелон» возвратить в Омск.
17 апреля 1920-го Сибревком шифровкой запросил Ленина: «Прибыл из Иркутска в Омск эшелон с золотом. Сообщите, куда его направлять – в Москву или Казань. Отвечайте срочно!».
Ответ также шифром: «Предсибревкому – Смирнову. Все золото в двух поездах, прибавив имеющееся в Омске, Тобольске, Томске, немедленно отправьте с безусловно надежной охраной в Казань для передачи на хранение в кладовых губфинотдела. Предсовнаркома Ленин».
21 апреля в Кремль ушла еще одна шифровка: «Вне очереди. Тов. Ленину. Эшелон особой важности № 10950 вышел из Омска в 20 часов московского времени на запад».
Владимиру Ильичу не сообщили, что эвакуированные в сентябре 1919-го из Тобольска по Иртышу и Оби в Томск ценности сибирского Белого движения и драгоценная церковная утварь тобольских православных храмов не прибыли из-за ранних холодов до места назначения и затерялись в лабиринте многочисленных речных притоков. Тогда Сибчека еще надеялась разыскать золото – этим занимался комиссар Томского отделения районной транспортной ЧК Вронский. Не зря он старательно заучивал в ноябре 1919-го подробности короткой жизни прапорщика Карасева, расстрелянного в чекистском подвале. Эта легенда спасла Вронского в одной из его секретных командировок по сибирским рекам. В июле 1920 года участники Колыванского восстания (по названию села Колывань, расположенного на Чаусе, левом притоке Оби, всего в 45 километрах от Новониколаевска – сейчас Новосибирск) захватили на пристани Дубровино двухпалубный пассажирский пароход «Богатырь», на котором плыли Вронский и председатель Томской губчека Александр Шишков.
Ваше благородие господин... чекист
Как только матросы сбросили с борта «Богатыря» на глинистый берег дощатый трап, так из-за домов, плетней и других укрытий на пароход внезапно ринулись повстанцы отряда бывшего надзирателя томской тюрьмы Яковлева – Северского. Ворвавшись на палубы и в каюты, они начали грабить пассажиров и команду. Опознали и расстреляли Шишкова. Назвавшийся Карасевым Вронский выдержал допрос с пристрастием – свое служебное удостоверение он предусмотрительно выкинул за борт.
Содержание и направленность допросов приведены в книге «Были об омских чекистах» (1968) Михаила Бударина, собственного корреспондента газеты «Известия» по Омской и Тюменской областям (с 1944 по 1955 год), ставшего видным специалистом по истории Сибири.
Оказалось, что допрашивавший Вронского-Карасева «начальник штаба Колыванской народной армии» Забельский тремя годами раньше окончил ту же Омскую школу прапорщиков.
– Кто был в Омске начальником вашей школы?
– Полковник Жарков.
– Кто присутствовал на выпускных экзаменах от штаба округа?
– Штабс-капитан Нерчинов.
– Кого вы знали из командования Омским гарнизоном?
– Войскового старшину Волкова. Он командовал парадом при выпуске из военных училищ Омска.
– В какие увеселительные заведения ходили омские юнкера?
– На Скорбященскую, на Бутырки, на Мокрый форштадт...
– В армии Верховного правителя вы где служили?
– В отделе контрразведки при штабе бригады генерал-майора Ивана Николаевича Красильникова.
– Где в Омске размещался штаб Верховного главнокомандующего?
– В здании коммерческого училища.
– А где стояла бригада генерала Красильникова?
– В главном корпусе сельскохозяйственного училища. В Старой Загородной роще.
– Куда вы доставляли особо опасных арестованных? Где размещалась контрразведка Верховного правителя?
– В здании кадетского корпуса.
– А где был секретный отдел контрразведки?
– На улице Тарской в трехэтажном особняке. Рядом с четырехэтажным складом сельхозмашин фирмы «Мак-Кормика»...
– А не припомните ли вы, как генерал Красильников встречал обычно новоиспеченных офицеров? Какой своей любимой фразой?
– Помню. Он говорил обычно в этом случае: «Здравствуй, здравствуй, погон атласный».
Знание таких деталей военной подготовки и службы в армии Колчака удовлетворило бывшего штабс-капитана Забельского.
Но главарь колыванских повстанцев Яковлев–Северский, объявивший себя «полковником», приказал назначенному командовать повстанческой ротой Вронскому-Карасеву утопить ночью в Оби запертых в трюме «Богатыря» председателя Дубровинского волревкома Гавриила Глушкова и других местных коммунистов.
Воспользовавшись этой ситуацией, чекист и речник Вронский предложил капитану «Богатыря» Пленкову разоружить охрану, освободить арестованных и повернуть пароход на Томск.
– Вы забыли, – возразил капитан. – У мятежников есть еще четыре захваченных парохода: «Барнаул», «Ермак», «Мельник», «Киргиз». Буксир «Мельник» уже подошел к Дубровино, другие – на ближайших пристанях. На берегу пулеметы, конница. Река петляет. Всадники догонят нас и обстреляют. Убьют в штурманской рубке меня и помощника. Кто судно поведет?
– Я поведу – окончил Рыбинское судоходное...
– А если внизу на Оби встретятся еще суда, захваченные бандитами?
– Тогда и мы поднимем на мачте бело-зеленый флаг. Обманем мятежников. Ближе к делу! Около острова Талого бросаем якорь и захватываем пароход.
Вронский знал: в случае провала конвой расстреляет не только его, но и весь экипаж. Две палубы: на нижней восемь бандитов, остальные девять – на верхней. Один на носу, другой на корме, двое при выходе на палубу слева и справа. Остальные пятеро спят на скамьях. Вронский и старший помощник капитана Скоробогатов приблизились к часовому. Чекист ударил его ломом по голове. Старпом взял винтовку Оружие пятерых спящих отдали матросам. Те обезоружили и связали остальных. Ликвидировали часовых у трюма, вывели пленников в коридор. Пересчитали всех охранников: убитых и связанных шестнадцать, семнадцатого так и не нашли.
– Катать якорь! – приказал капитан Пленков. Загремела якорная лебедка, зазвонил телеграф в машинное отделение. Лево на борт! Полный вперед! Выложить все!
«Богатырь» устремился вниз по Оби. На берегу разгадали маневр и открыли огонь. На «Мельнике» организовали погоню. По дороге вдоль реки неслась повозка с пулеметом. Рядом всадники размахивали винтовками. Обстрел продолжался до села Вятский Камешек. Потом погоня отстала.
15 июля 1920-го начальник районной транспортной чека (РТЧК) Сибири и Омской железной дороги Июнин доложил
