книга Ролинг, и об оккультных представлениях о добре и зле, которые она на волне поднятого (беспрецедентной рекламой) интереса с легкостью доносит до детей.
Об отношении магов к людям как к низшим существам мы уже писали. Теперь настало время задать вопрос «почему»: почему даже добрый Гарри Поттер, желая показать, насколько ужасно семейство злых волшебников, мучающих эльфа Добби, бросает характерную фразу: «Да маглы – ангелы по сравнению с вашей семьей!» 101? Не какие-то конкретные, «плохие» маглы, а люди вообще, как вид.
А ведь к маглам относилась и мать Гарри, спасшая его ценой собственной жизни. Но и о ней Гарри отзывается как-то для положительного героя странно: «Моя вульгарная мать-магла отвела от меня мою смерть» 102. Даже если это неуклюжий перевод английского слова «vulgar», то и при подстановке более мягких синонимов («простая», «простонародная», «обыкновенная») реплика продолжает настораживать, так говорит лишь человек, ощущающий свое неоспоримое превосходство. Но в чем превосходство мальчишки-сопляка над матерью, тем более покойной? – Только во владении магией. Это самый главный критерий.
И критерий чисто оккультный: владеешь магией – включаешься в разряд хозяев жизни, не владеешь – низшая раса. Правда, оккультный мир «Гарри Поттера» достаточно демократичен: маглы могут стать магами. Но для этого нужно хорошо учиться, грызть гранит магической науки, как делает «грязнокровка» Гермиона.
Если же маглы смеют дурно относиться к магии, они без промедления записываются в категорию «плохих». Взгляд богоборчески-оккультный, ибо все авраамические религии (христианство, мусульманство, иудаизм) безоговорочно считают магию злом и не делят колдунов на плохих и хороших.
Взглянем под этим углом зрения на ненавистное для Гарри семейство его близких родственников Дурслей. Автор не жалеет черной краски для описания дяди Вернона, тети Петуньи и их сына Дадли. Уже их внешний вид вызывает отвращение. Дядя без признаков шеи, в усах у него застревает яичница, у тети лошадиное лицо, Дадли смахивает на поросенка. Он такой жирный, что бока у него свисают с табуретки. Их поведение главный герой (а вслед за ним и читатель) воспринимает как поведение злобных идиотов. Особенно Гарри возмущает то, что они стыдятся его колдовских занятий. Даже имели наглость отобрать у него волшебную палочку и метлу! Им наплевать, что он не выполнит домашнего задания на лето! Монстры, натуральные монстры…
Но если вдуматься, что уж такого монструозного в отношении этих людей к своему племяннику? Они взяли крошечного сироту в семью и воспитывали десять с лишним лет, зная, между прочим, что отец его был колдун (а значит, и у мальчика можно было подозревать дурную наследственность). Да, они плохо относятся к колдовству, они против обучения Гарри в школе магов. Но представители традиционной культуры и должны относиться к колдовству резко отрицательно. А эти люди еще и лично убедились в смертельной опасности магии: ведь от злых чар погибла сестра дяди Вернона, мать Гарри. Да и сам, наделенный колдовскими способностями, племянник доставляет им одни неприятности.
Ролинг старается изобразить Гарри современной Золушкой (эта неуклюжая аналогия просматривается очень четко). Но Золушка не колдовала, не устраивала в кухне мачехи погром и не срывала родным прием важных гостей. А Гарри, делая (другой вопрос, вольно или невольно) гадости семейству Дурслей, не испытывает ничего похожего на раскаяние. Ну, а о благодарности к ним, его приемным родителям, и речи нет.
Но разве, исходя из обычных человеческих понятий о добре и зле, да еще в детской книжке, которая, повторяем, всегда, хотим мы этого или не хотим, играет воспитательную роль, мог такой мальчик стать положительным героем?
Или посмотрим с другой стороны: могла ли автор, руководствуясь нормальными представлениями о человеческой нравственности, позволить главному герою такое отношение к вырастившим его людям? То есть позволить себе наградить их таким количеством отталкивающих черт? – Нет, конечно, но в том-то и дело, что Ролинг руководствуется совсем иными принципами, исходя из которых, людям, посягнувшим на «самое святое в мире» – магию, нет пощады. По-хорошему, они и жить-то недостойны.
Такова подоплека оккультного расизма. И пускай в книгах Ролинг прямо не говорится, как у Блаватской, о шестой расе избранных и ее будущем главенстве на земле, все это одни и те же оккультные идеи, адаптированные и обильно подслащенные, чтобы скормить детям. Торговцы наркотиками тоже навострились выпускать свою отраву в виде леденцов для приучения малолеток.
«Добро и зло (в книгах Ролинг. – Авт.) вообще пребывают в единстве, – говорит уже процитированная нами выше О. Елисеева, – они как бы разные стороны одного и того же существа. И пребывают в равновесии. Эта идея дана через образ учителя Люпина в третьей книге 103. Добрый Люпин лучше всех своих предшественников учит детей, как защищаться от темных сил. Но он же каждое полнолуние становится волком-оборотнем, то есть превращается в ту самую темную силу, от которой учил защищаться. Идея равновесия добра и зла в одном существе относится к самому архаичному пласту оккультных представлений».
Особенно нагло оккультная мистика добра и зла представлена в образе главного героя. Разве бывает в детских сказках, чтобы самый гнусный персонаж передал самому лучшему герою часть свой черной «энергии»? Так сказать, подселился в его душу, заряжая ее демонизмом? Представьте себе, что после сражения со Змеем Горынычем и победы над ним добрый молодец при столкновении с очередными злыднями выдувал бы изо рта зловещие языки пламени, то есть добро побеждало бы зло силой, унаследованной от ранее побежденного зла. Для традиционной религиозной системы координат это дико. А для оккультизма – норма.
Из такого глобального искажения вытекают и более частные. Мы уже не раз упоминали о дурных поступках Гарри и прочих «добрых волшебников». И речь здесь не идет о милых детских шалостях, которые позволяли себе Малыш и Карлсон или Дениска и его друзья из «Денискиных рассказов». Герои Ролинг часто врут, воруют, проявляют жестокость к людям и животным, глумятся, презирают физический труд, систематически нарушают школьные установления, руководствуясь принципом: «Цель оправдывает средства».
Нам возразят, что дурные поступки совершают не только герои Ролинг. Например, Буратино продал букварь, купленный папой Карло на последние деньги, и вместо школы побежал в кукольный театр. Уайльдовский Звездный Мальчик жестоко обошелся со своей матерью. Но для авторов нормальных детских сказок дурной поступок героя – это повод лишний раз укрепить в детях представления о добре и зле, показать, что безнравственность никогда не остается безнаказанной. Естественно, в хороших произведениях писатели не опускались до плоского морализаторства, но никогда не попустительствовали нарушению своими любимыми персонажами моральных запретов.
Гарри и его друзья внеморальны. Белой кости, шестой расе человеческие законы не писаны, они – сверх, они – над этими законами. И взрослым следует приготовиться к тому, что, заразившись воспеваемыми в «Поттере» беззаконием и вседозволенностью, их дети будут совершать ненормативные поступки, при этом искренне считая безобразие новой нормой. Тот, кто в это не верит, с апломбом опровергая установочно-воспитательную роль детской литературы, вероятно, никогда не имел дела с живыми детьми.
Насчет несвоевременности появления «милой, доброй сказки» (а в дореволюционной России или даже в Советском Союзе это было бы, ну абсолютно безопасно) долго и говорить не стоит. Тут уж триумф формальной логики оборачивается откровенным невежеством. Так и хочется спросить экспертов, изрекающих подобные сентенции: вы действительно настолько несведущи в истории дореволюционной России или прикидываетесь? Дело ведь не в том, что в православной стране книга с оккультно-сатанинской начинкой не повлияла бы на моральный климат, а в том, что в православной стране она просто не могла бы увидеть свет. Неужто вы не слыхали про строгую цензуру в царской России? Про то, что цензор прочитывал каждую рукопись, претендующую на издание, и далеко не все пропускал. Забыли школьные учебники, где рассказывалось про наших классиков (которые не чета Ролинг, хотя ее вы почему-то сравниваете с Гомером): про А. С. Пушкина с М. Ю. Лермонтовым, сосланных за отдельные стихи, а то и за отдельные строки; про А. С. Грибоедова, который при жизни так и не увидел изданным «Горе от ума»;
