Кстати говоря, намерения бандитов были до сих пор не ясны. Первоначально, еще в Алжире они настаивали на освобождении из-под ареста двух лидеров Исламского фронта освобождения. Потом террористы сами отказались от этого требования. Получалось, что, в сущности, у них политических или каких-либо других требований, за исключением одного — вылететь в Париж, не было. А что дальше? Аналитики ГИГН ломали голову — ситуация казалась совершенно непонятной.
Разгадку подсказали сами бандиты. Они упорно требовали заправки самолета. И в том не было бы ничего особенного, если бы Яхья не настаивал на заливе в баки лайнера… 22 тонн горючего. Но до Парижа с лихвой хватило бы и 10 тонн. Тем более, что в самолетных емкостях еще оставалось 4 тонны топлива.
Значит, одно из двух — либо террористы хотели лететь совсем не в Париж, а в другую страну, либо они собирались взорвать лайнер над столицей Франции.
Вскоре подтвердилась вторая гипотеза. Агент французской разведки в исламском подполье сообщил, что террористы намерены взорвать самолет над Парижем. Действительно, все сходилось. Освобожденные ранее заложники тоже говорили, что слышали из уст бандитов, захвативших аэробус, о каком-то «белом пламени рая». А ведь это именно то, что мусульмане считают «священной смертью», сделали вывод аналитики группы антитеррора ГИГН.
Теперь стала ясной и вторая опасность — возможно, что террористы уже заложили взрывчатку внутри самолета. Это значительно осложняло ситуацию.
Несмотря на давление сверху, шеф спецгруппы Дени де Фавье настаивал на необходимости установки на самолет подслушивающих устройств, дабы получить возможность контролировать переговоры и передвижения террористов. Предложение хорошее, нужное, но как это сделать? Террористы не подпускали к самолету никого.
И тогда вновь в переговоры вступает префект марсельской полиции Гэим. Он предлагает очистить туалеты, пополнить запасы воды и, конечно же, заправить топливом самолет.
Абдулла Яхья дает срок до 10 часов утра, потом обещает взорвать самолет.
После некоторого раздумья террористы соглашаются на технические процедуры. В качестве уборщиков туалета работают переодетые бойцы группы ГИГН. Они устанавливают подслушивающие устройства в салоне самолета, снаружи у иллюминаторов крепят потайные мини-телекамеры и микрофоны. Разумеется, сотрудники подразделения антитеррора подмечают, что двери самолета не заминированы и не заблокированы.
Вскоре Фавье согласился на штурм. У него было достаточно информации о местонахождении террористов, их вооружении. Так вот вооружение бандитов как раз и беспокоило: автоматы Калашникова и гранаты, приведенные в действие, могли унести много жизней заложников. Поэтому было принято решение: продолжить давление на террористов с целью освободить кого-либо из захваченных пассажиров.
И действительно, в полдень Яхья освободил двух заложников — пожилую супружескую пару. Он предупредил, что это его последняя уступка, и вновь потребовал заправки самолета.
К 16 часам сотрудники ГИГН были полностью готовы к штурму. Напряжение в самолете нарастало: террористы читали Коран. Эти молитвы наводили ужас на заложников. После этого Яхья сообщил: 17 часов — последний срок. Если самолет не взлетит, они приведут взрывные устройства в действие.
Однако в 17 часов Фавье штурм не начал. Его опыт подсказывал — надо дотянуть до сумерек. Но в 17.08 один из бандитов в приоткрытую дверь самолета открыл огонь по башне управления полетами.
Судя по всему, это было действительно последнее предупреждение террористов. Фавье отдал приказ о минутной готовности.
В эфир вновь вышел руководитель банды Яхья. Он угрожал. Префект полиции Гэим сообщил, что бензовозы уже движутся к самолету. Прозвучала команда: «На штурм!», и три группы бойцов на мобильных трапах двинулись к самолету. Спецназовцы взбегали по ступеням уже во время движения трапов.
Снайпер на вышке открывает огонь. Шесть пуль пробивают стекло кабины самолета, но все они не приносят никакого вреда террористам.
Первый трап, на котором 8 сотрудников во главе с капитаном Фавье, уже у правых передних дверей. Первый спецназовец бросается на двери, открывает их своим весом. В щель летит светошумовая граната, и двое бойцов врываются в салон. Один из террористов, убегающих к кабине, получает пулю в голову. Однако остальные бандиты быстро приходят в себя и открывают мощный огонь из автоматов.
Спецназовец Тьерри получает несколько пуль из Калашникова. Они попадают в его автомат, отрывают три пальца на руке. Остальные пули угодили в грудь и плечо. Бойца ГИГН спасает пуленепробиваемый жилет и кевларовый шлем.
Другой жандарм был ранен в руку и ногу, еще одна пуля разбила забрало шлема, и кровь залила глаза.
Третий боец Оливье тоже получил несколько пуль в бронежилет и был отброшен к борту самолета.
«Шестеро моих людей были ранены, как только попали на борт самолета», — скажет позже капитан Фавье.
Действительно, террористы хорошо обучены и ведут прицельный огонь.
Вторая группа бойцов ворвалась в салон через левые двери. Террористы продолжали стрелять. Был ранен один из сотрудников подразделения ГИГН.
Третья группа проникает внутрь самолета через правые задние двери. Они готовят надувные аварийные трапы и начинают срочную эвакуацию пассажиров.
А на борту тем временем идет бой. Террористы не только ведут огонь из автоматов, но и забрасывают салон гранатами. Однако и жандармы, отвечая меткими выстрелами, медленно продвигаются вперед.
Снайперы ведут огонь по кабине. Через несколько минут боя террористы отвечают все реже и реже. Наконец из кабины пилотов раздается голос летчика: «Не стреляйте, они все мертвы!»
Бойцы ГИГН врываются в кабину и видят тела погибших террористов, а под ними живых и невредимых пилотов.
На часах 17.35. Капитан Фавье докладывает: «Операция закончена».
В результате ее проведения четверо хорошо обученных и фанатично настроенных террористов погибли. Серьезно был ранен лишь один сотрудник Тьерри, которому оторвало пальцы, еще трое прошли курс лечения и благополучно вышли из госпиталя, остальные шестеро отделались легкими ранениями.
Вся операция длилась 17 минут. Террористы боеприпасов не жалели и выпустили около 1500 патронов.
Операция в Марселе признана успешной. Действительно, в ходе ее проведения не было ни одного погибшего ни среди штурмующих, ни среди заложников.
Надо признать, что удача в тот день была на стороне спецназовцев ГИГН. Террористы не успели взорвать динамит, иначе неизбежно погибли бы и пассажиры, и бойцы спецподразделения. На руку сотрудникам ГИГН было и то, что двое бандитов располагались в пилотской кабине и двое тоже бежали туда с началом штурма. Рассредоточься они по салону, и жертв было бы не избежать.
Теперь об уроках операции.
Несмотря на идущий бой, третья группа сотрудников ГИГН быстро организовала эвакуацию заложников. Иначе пострадавших могло быть больше.
Операция шла в условиях ближнего боя, к тому же бойцы ГИГН почти не видели террористов и тем не менее добились победы.
Что касается просчетов операции, то они тоже есть.
Французские снайперы оказались недостаточно подготовлены к ведению огня через стекла самолета.
Движение трапов привлекло внимание террористов, и был потерян фактор внезапности. Возможно, лучше было бы в пешем порядке выдвинуться к самолету и проникнуть в него по приставным лестницам.
ГОД 1995. БАСАЕВ ЕЩЕ НА СВОБОДЕ
Трагедия в Буденновске. Сегодня дело повернуто таким образом, что невиданный в мире акт терроризма накрепко завязан в единый узел с чеченской войной. Россия начала войну, а чеченцы, загнанные в угол, ответили терактом — так утверждали многие средства массовой информации.
И вроде бы правильно утверждали. И война, и бомбы, и смерти, и чеченцы… Все так… Все было.
Некоторые газеты выносили на первые полосы заголовки, что именно террорист Басаев остановил войну. Чудно это было, право, слышать, но слушали.
А иные журналисты так раздухарились, что время от времени покрикивали с полос, мол, не смейте чеченцев называть террористами, а ежели смеете, то и всех русских солдат не иначе как в террористы запишите.
Получалось вроде как баш на баш: развязали войну — получили теракт. А тут еще и заложники, выбегающие из осажденной больницы, кричали о «чеченских шоколадках» для детей. Выхваченные недремлющим, объективным оком TV, крики эти, как ни крути, укрепляли вину русских шовинистов, поднявших меч на «благородных» сынов Вайнахии.
И все бы укладывалось в прокрустово ложе нашей «независимой», «неподкупной» пропаганды, если бы не одно веское обстоятельство — история терроризма.
Так уж случилось, что этой темой мне приходится заниматься не один год, и потому смею заметить — теракт в Буденновске только на первый, весьма поверхностный взгляд — «реакция на войну», «ответ на бессмысленную бойню». Ведь именно такую версию предложил нам Басаев в своем первом интервью, не правда ли? И мы съели… Более того, на все лады стали рассуждать, мог ли Басаев поступить иначе, заранее предполагая, что не мог. Да. Не мог. Ибо он — террорист. У них свои понятия о чести, своя система жизненных координат. Система столь опасная для остального мира, что все они давно признаны вне закона.
