М.Е.Салтыков-Щедрин: Благонадежность — это клеймо, для приобретения которого необходимо сделать какую-нибудь пакость.
В России востребован управленческий опыт, но опасен политический. Ведь политический опыт — это опыт независимости, неподчинения, он работает против вас. Поэтому нужно себя позиционировать как человека, умеющего решать задачи, сформулированные политическим руководством, не покушаясь на его власть. У лидера же перед вами обязательств нет. Если вы участвовали в избирательной кампании политика или выполнили его просьбу, у вас может возникнуть ощущение, что у него возник перед вами долг. Политик так не считает, да он и физически не в состоянии расплатиться со всеми! Он искренне уверен, что облагодетельствовал вас, предоставив возможность ему помочь.
В 2003 году заканчивался второй выборный срок губернатора Свердловской области. В российском законодательстве и в Уставе области существовал запрет на замещение этой должности более двух сроков подряд. Считалось само собой разумеющимся, что преемником будет председатель областного правительства. Когда же действующий губернатор спросил председателя правительства: «Кого будем делать губернатором на следующий срок?», тот ответил единственно правильно: «Вас!»
В итоге мы имеем отсутствие работающих механизмов отбора людей на руководящие посты и отслеживания реального положения дел. Как должен поступать человек, который считает, что созрел для должности губернатора или мэра? Как вообще может заявить о себе новый перспективный человек? Пока же лояльный человек должен как можно лучше ориентироваться в сложном клубке взаимоотношений «царедворцев»: кто с кем спит, кто подруга жены…
Artemis: Я в одно время работала в одной структуре, аффилированной с государством. У госструктур, которые с нами работали, была задача прояснять обстановку в регионах на предмет стабильности. Если все хорошо — оставлять действующего губернатора, если нет — выставлять фигуру и проводить ее на выборах. Судили они по показателям трех социологических служб, и если были какие-то сомнения — привлекали к работе наш отдел. И вот в одном сибирском регионе они получают результат, что все стабильно, губернатора любят и так далее. А через месяц там прошел в губернаторы известный писатель-сатирик. И нам был задан вопрос — почему!!! Мы мерили рейтинги по трем службам... а получилась хрень... И тогда мы прозвонили свои контакты из всех трех служб и выяснили, что для всех них делала поле некто Татьяна Ермолаева (изменено), а прозвонив еще парочку региональных супервайзеров из соседних регионов, выяснили, что последний год госпожа Ермолаева находится в хроническом запое. И вот на основании ее данных принимались ключевые для страны решения.
Чем коллективней путь ко счастью,
тем горше общее похмелье.
Игорь Губерман
Россия страна коллективистских технологий. Вспомните организацию обедов в школьных столовых, повсеместное централизованное тепло и водоснабжение, особую престижность побед в эстафете. Именно это повсеместное их распространение и наводит на мысль о том, что русские люди индивидуалисты. А коллективистские технологии — это способ преодоления отрицательных последствий индивидуализма. Попробуйте заставить наших людей сделать одинаковое остекление балконов или однотипные оконные рамы!
В ответах на вопрос «Следует ли избегать зависимости от других?» русские набрали 3,98 балла, а американцы — 2,15 из 5, настолько россияне истосковались по независимости.
Александр Аузан: Это к вопросу о культурных иллюзиях. Потому что, на самом деле, русские — одна из самых индивидуалистических наций, которые попадают под исследование, вообще не коллективистская наверное, поэтому культура все время предлагает разные типы коллективизма.
Образцом индивидуализма принято считать американцев, а русских— «коллективистами». В реальности мы индивидуалисты, но американский и русский варианты индивидуализма различны.
Александр Наумов: Если первый — это поиск свободы, то второй — это поиск воли. Это разные вещи. В первом случае вы как индивидуалист уважаете другое частное лицо. Воля же как раз связана с нарушением частного права другого человека, игнорированием его индивидуализма. Ведь в наших организациях любой работник мог распахнуть дверь директора, вывалить ему свои чертежи и сказать: «Я — Кулибин», хотя у директора голова болела совсем о других проблемах. А директор приходил в цех и отменял приказ начальника цеха, даже не информируя его об этом, — это тоже воля. Воля имеет более эмоциональное начало, а свобода — рациональное, и это тоже разница двух культур.
Коллективизм в России является механизмом защиты от природы, врагов и собственного индивидуализма. Мы живем в суровых климатических условиях, и наши социальные технологии являются защитно-усреднительными, они не дают пропасть, но, с другой стороны, не дают отдельным людям вырваться вперед.
Заметной чертой русского человека являются запредельные амбиции, сегодня это хорошо видно и по демократам, и по националистам. Деревенская община, мир, сдерживала антисоциальные инстинкты — коллектив был выше своих индивидуальных членов.
Алексей Хомяков: Русский человек, порознь взятый, не попадет в рай, а целой деревни нельзя не пустить.
Россияне считают, что группа является наиболее важной частью организации: с группой считаются, она может заставить руководителя что-то изменить. Для нас группа так же важна, как для черепахи панцирь, — для защиты от безответственности и безнравственности власти. У нас группа в первую очередь защита, а не команда, как в западных организациях.
Всеобщая распространенность коллективных технологий имеет и неприятные черты. Вы никогда не можете избежать того, что в очереди к вам будут стоять вплотную, кто-то обязательно в банкомате будет заглядывать через плечо. Вашей карточкой в магазине будут оперировать без вас. Основная идея нашей системы образования: учитель знает правильный ответ. Часто единственно правильный. Формируется потребность ученика на одобрение сверху, на штамп «правильно», то есть как у всех.
Работа в группе у нас, как правило, плохо структурирована, не расписаны обязанности и функции каждого работника: вбросили задание в группу, а там сами начинают между собой разбираться. Типичны постоянные опасения, что при групповой работе кто-то прокатится зайцем за ваш счет.
Тему о коллективизме и индивидуализме хочется закончить хорошей притчей.
Однажды добрый человек беседовал с Богом и спросил его: «Господи, я бы хотел узнать, что такое рай и что такое ад». Господь подвел его к двум дверям, открыл одну и провел доброго человека внутрь. Человек увидел огромный круглый стол, на середине которого стояла большая чаша, наполненная вкусно пахнущей едой. Люди, сидящие вокруг стола, выглядели голодными и больными, буквально умирающими от голода. К руке каждого была прикреплена ложка с очень длинными ручками. Люди могли набрать пищу ложкой, но, так как ручки у ложек были слишком длинные, они не могли поднести ее ко рту. Господь сказал: «Ты видишь ад».
Затем Господь и добрый человек направились ко второй двери. Добрый человек увидел то же, что и за предыдущей дверью. Тут был такой же огромный круглый стол, такая же гигантская чаща с вкусной пищей, которая заставляла рот наполняться слюной. Люди, сидящие вокруг стола, держали ложки с очень длинными ручками. Только на этот раз они выглядели сытыми, счастливыми и приятно разговаривали друг с другом. Добрый человек сказал Господу: «Я не понимаю». «Это просто, — ответил ему Господь. — Они научились кормить друг друга. Те же, кого ты видел раньше, думают только о себе».
Ад и рай устроены одинаково. Разница — внутри нас.
Наглость — второе счастье
Одним из ключевых моментов при анализе мотивов поведения россиян является отсутствие доверия к согражданам. В любом человеке прежде всего подозревается тот, кто покушается на твое время и деньги. Казалось бы, почему бы человека не пропустить, если у него проблемы, но, скорее всего, он просто нагло лезет без очереди. На занятый перекресток водитель выезжает потому, что уверен: это обязательно сделает кто-то другой.
Том Парфитт: Жители России, мне кажется, удивительно терпеливы, выносливы и дружелюбны — если знать их лично. Их поведение на публике я не могу понять до сих пор: почему, например, когда ты здороваешься с продавщицей в магазине, она молчит в ответ? Почему она не дает сдачу в руку, а кладет ее на пластмассовую тарелочку? При этом я уверен, что у себя дома эта продавщица — милейший человек. У ваших людей всегда есть два лица — публичное и для домашних.
