«В достаточно уже отдаленные времена, в эпоху господства в процессе[21] теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения признаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае считавшейся наиболее серьезным доказательством, "царицей доказательств"… Этот принцип совершенно неприемлем для советского права и судебной практики».
Как видите, ничего из того, что ему приписывают, Вышинский не говорил. Но дело-то ведь не только в Вышинском. Все дело в том, что за счет злоумышленного передергивания и умолчания, злоумышленно и полностью исказили принципиальную сторону советской правоохранительной системы того времени. Мол, только признательные показания, вырванные пыткой, признавались «царицей доказательств».кодексом.
Между тем судебные процессы по основным, наиболее громким делам, связанным с оппозицией, были открытыми. На них присутствовали десятки, если не сотни корреспондентов западных газет, многочисленные представители дипломатического корпуса. Вот мнение посла Соединенных Штатов Америки в СССР в 1936–1938 гг. Джозефа У. Дэвиса: «… ПРОЦЕСС ПЯТАКОВА И РАДЕКА17 февраля 1937 г.
Подсудимые выглядят физически здоровыми и вполне нормальными. Порядок процесса разительно отличается от того, что принят в Америке, однако, учитывая то, что природа людей одинакова повсюду, и опираясь на собственный адвокатский опыт, можно сделать вывод, что обвиняемые говорят правду, признавая свою вину в совершении тяжкий преступлений. (18 февраля 1937 г.)
…Общее мнение дипкорпуса состоит в том, что правительство в ходе процесса достигло своей цели и доказало, что обвиняемые, по крайней мере, участвовали в каком-то заговоре.
Беседа с литовским послом: он считает, что все разговоры о пытках и наркотических препаратах, якобы применяемых в отношении к подсудимым, лишены всяких оснований. Он высокого мнения о советском руководстве во многих отношениях.
Беседа с послом, проведшим в России 6 лет. Его мнение: заговор существовал и подсудимые виновны. Они с юных лет вели подпольную борьбу, многие годы провели за границей и психологически предрасположены к заговорщической деятельности. (19 февраля 1937 г.)».
Конечно, посол США — он и есть посол США. Не за что ему любить Советский Союз и тем более социалистическую систему. Но как человек знающий — Д.У. Дэвис был ближайшим другом и однокурсником президента США Ф.Д. Рузвельта, — а также привыкший безоговорочно считаться с подлинными фактами, он направлял в Вашингтон уникальные по своему содержанию шифротелеграммы, которые практически тут же ложились на стол Сталина. В одной из них, № 457 от П июня 1937 г., Дэвис, опровергая нелепые слухи о массовом недовольстве и неминуемом крушении советской власти, писал Рузвельту о процессе над Тухачевским следующее: «В то время как внешний мир благодаря печати верит» что процесс — это фабрикация… — мы знаем, что это не так, и, быть может, хорошо, что внешний мир думает так. Что касается дела Тухачевского — то корсиканская опасность пока что ликвидирована».
Употребив выражение «корсиканская опасность», Дэвис откровенно подразумевал аналогию с возвышением Наполеона Бонапарта. Собственно говоря, это определение для того и используется в исторических и политологических исследованиях. Однако куда больший интерес представляют другие пассажи из этой его телеграммы. Обратите внимание на то, что Дэвис фактически обвиняет мировую прессу в том, что это именно она создала впечатление во всем мире, что процесс над Тухачевским и K° — фабрикация. Дэвис был очень не простым человеком в окружении Рузвельта. Помимо того, что он являлся его ближайшим другом и однокурсником, одновременно он, а также Рузвельт были однокурсниками того самого лица, через которое Тухачевский и K° передали германскому генералитету «План поражения СССР в войне с Германией». Речь идет об Эрнсте Ханфштенгле по кличке «Путци» («Малыш») — пресс-секретаре Национал-социалистической партии Германии (НСДАП), с которым они учились в Гарвардском университете. Образно говоря, «Путци» был «засланным казачком» в рядах нацистов, куда его еще в самом начале 20-х гг. направили даже и не спецслужбы США, а секретные структуры наиболее могущественных финансовых сил США. И как только провал заговора Тухачевского оказался предрешен, а Рузвельт знал об этом в самом конце января 1937 г., то Э. Ханфштенгль в срочном порядке был отозван из Германии. Оправдывая впоследствии факт своего внезапного бегства из Германии, «Путци» в мемуарах изложил целую комедию. Более подробно на эту тему см.: А. Мартиросян. «Кто привел войну в СССР? Почему Интеллидженс сервис завалила заговор Тухачевского». М., 2007.
Но еще важней то, что, как и полагается человеку Запада, Дэвис откровенно обрадовался тому, что мировая пресса создала во всем мире впечатление о том, что-де этот процесс - фабрикация. Главные персонажи мировой политики того времени прекрасно знали, что предъявленные Тухачевскому и K° обвинения не являются ни ошибочными, ни тем более сфабрикованными. Однако делать из другого, особенно из своего геополитического конкурента, чудовище и представлять его действия как проявление варварства — крайне выгодно, поэтому естественно, они и не мешали мировой прессе раздувать миф о якобы сфабрикованном процессе. Авось, пригодится. Пригодилось, после смерти Сталина…
Но для себя, родимого, Дэвис не считал нужным лгать и 7 июля 1941 года записал в своем дневнике следующее: «…Сегодня мы знаем, благодаря усилиям ФБР, что гитлеровские агенты повсюду, даже в Соединенных Штатах и Южной Америке. Немецкое вступление в Прагу сопровождалось активной поддержкой военных организаций Генлейна. То же самое происходило в Норвегии (Квислинг), Словакии (Тисо), Бельгии (Дегрель)… Однако ничего подобного в России мы не видим. "Где же русские пособники Гитлера?" — спрашивают меня часто. " Их расстреляли", — отвечаю я. Только сейчас начинаешь сознавать, насколько дальновидно поступило советское правительство в годы чисток. Тогда меня шокировала та бесцеремонность, и даже грубость, с какой советские власти закрывали по всей стране консульства Италии и Германии, невзирая ни на какие дипломатические осложнения. Трудно было поверить в официальные объяснения, что сотрудники миссий участвовали в подрывной деятельности. Мы в то время много спорили в своем кругу о борьбе за власть в кремлевском руководстве, но, как показала жизнь, мы сидели "не в той лодке". (7 июля 1941 г.)». А в одном из ноябрьских номеров британской газеты «Санди Экспресс» за 1941 г. было опубликовано интервью с ним, которое в кратком изложении газеты выглядело следующим образом: «Дэвис заявляет, что через несколько дней после нападения Гитлера на Советскую Россию его спросили: А что Вы скажете относительно членов пятой колонны в России? Он ответил: "У них таких нет, они их расстреляли"». Дэвис указывает далее, что «значительная часть всего мира считала тогда, что знаменитые процессы изменников и чистки 1935–1938 гг. являются возмутительными примерами варварства, неблагодарности и проявлением истерии. Однако в настоящее время стало очевидным, что они свидетельствовали о поразительной дальновидности Сталина и его близких соратников». После подробного изложения планов Бухарина и его сподвижников, Дэвис отмечает: «Короче говоря, план этот имел в виду полное сотрудничество с Германией. В качестве вознаграждения участникам заговора должны были разрешить остаться на территории небольшого, технически независимого советского государства, которое должно было передать Германии Белоруссию и Украину, а Японии — приморские области и сахалинские нефтяные промыслы». Заявляя, что советское сопротивление, «свидетелями которого мы в настоящее время являемся», было бы «сведено к нулю, если бы Сталин и его соратники не убрали предательские элементы», Дэвис в заключение подчеркивает, что «это является таким уроком, над которым следует призадуматься другим свободолюбивым народам».
Вот мнение такого же очевидца этого процесса — всемирно известного писателя Лиона Фейхтвангера. Из его книги «Москва. 1937» (цит. по изданию 1937 г.): «Людей, стоявших перед судом, никоим образом нельзя назвать замученными, отчаявшимися существами, представшими перед своим палачом… Сами обвиняемые представляли собой холеных, хорошо одетых мужчин с медленными непринужденными манерами. Они пили чай, из карманов у них торчали газеты, и они часто посматривали в публику. По общему виду это походило больше на дискуссию, чем на уголовный процесс, дискуссию, которую ведут в тоне беседы образованные люди, старающиеся выяснить правду и установить, что именно произошло и почему это произошло… Если бы этот суд поручили инсценировать режиссеру, то ему, вероятно, понадобилось бы немало лет и немало репетиций, чтобы добиться от обвиняемых такой сыгранности: так добро-срвестно и старательно не пропускали они ни малейшей неточности друг у друга, и их взволнованность проявлялась с такой сдержанностью».
