С каждым новым днем сквозь внешний лоск и импортный глянец медленно, но все более отчетливо проступал на этой разглядываемой мною переводной картинке выпестованный с детства образ врага. Приходилось только сожалеть, что возмездие за содеянное обычно настигает следующие поколения. Таким образом, гадят одни, а платят, как правило, другие.
* * *
В тот раз после «показухи» десантуры «патрон» повел себя, словно голодный козел, случайно наткнувшийся на капустную грядку небольших размеров: вмиг стал азартен, конкретен, собран и четок, что обычно наблюдалось за ним лишь при стремлении к корыстной цели. Во всем же остальном, его лично не касавшемся, он никогда не выходил за рамки фотогеничного, лозунгового, прекраснодушного, примитивно-абстрактного популизма с сильно напудренным и неестественно напомаженным, как у привокзальных проституток, лицом, какое он каждый раз делал перед съемкой на телевидении.
В бане нас ждал массажист и большая барокамера, куда Собчак тут же, едва успев раздеться, забрался, начисто запамятовав рекомендации «сердечного» пастыря — доктора Кулика, но помня «прорицание» Глобы. Для страховки мне пришлось лезть туда тоже. «Погружение» в кислород и «всплытие» прошло успешно. После раздраивания люка барокамеры небольшой звон в ушах вновь, вероятно, напомнил «патрону» разбитые бутылки, и он стал опять сокрушаться о таком неслыханном расточительстве. Незатухающая реакция Собчака по поводу битья стеклотары меня стала забавлять. Так переживать мог только человек, считавший, например, подарок простой бутылки дворнику, собирающему мусор на лестнице, чуть ли не подрывом благосостояния собственной семьи.
Бодро войдя в парилку с уже красным после барокамеры носом и в войлочной панаме набекрень, «патрон» тут же завел разговор о необходимости скорейшей ломки системы единого народно-хозяйственного комплекса и перевода всех поголовно предприятий на прямые экономические связи, от которых, как сказал Собчак, будет в восторге большинство трудовых коллективов города и страны.
Эту идейку «патрону» недавно подбросил Георгий Хижа, будущий вице-премьер России. В отличие от Собчака, он прекрасно понимал всю пагубность для промышленности предлагаемой затеи, потому-то и решил использовать равнодушно-бездумный собчачий лоббизм для достижения каких-то своих целей. Хижа успел присмотреться к Собчаку и заметить: американская поговорка «Не пытайся чинить то, что не сломано» «патроном» воспринимается не как любым нормальным человеком, исключающим ковыряние исправно действующего механизма, а, наоборот, рекомендацией все сперва сломать, потом починить (понимай: реформировать). Узрев эту черту собчачьего характера, Хижа действовал наверняка, найдя в «патроне» отзывчивого распространителя и пропагандиста не принадлежавших ему разрушительных идей, но с удовольствием приписывающего себе, как минимум, их соавторство.
Примостившись на самом верхнем полке парилки вместе с замоченными в бадейке вениками, ожидавшими распарки тела «патрона», я молча внимал его восторженно-победоносному монологу о том, как «реформаторы», нанятые развалить нашу страну, фактически с успехом уничтожают сам воздух, которым все, не замечая того, дышат, при этом уверяя, что без воздуха будет всем еще лучше. Но самое удивительное: большинство народа им удалось в этом абсурде убедить.
Да! Воистину неисповедимы дела Твои, Господи! Ведь у нас и восторг легко довести до абсурда. Думаю, только в России могут в согласии жить и сосуществовать авторы программы удушения вместе с теми, кого они собираются душить. Это действительно умом не понять и с аршином бесполезно примеряться. Ведь к чему может привести излагаемая Собчаком ломка хозяйственного механизма, было ясно, не выходя из парилки: сперва вытечет из страны сырьевая и ресурсная кровь, а затем остановится ее индустриальное сердце, и уж потом произойдет разложение единого цельного организма. Чтобы такое понять, родственником А. Гайдара — автора книги о «тимуровцах», быть вовсе не обязательно.
Свое мнение я изложил Собчаку, для доходчивости акцентируя эту точку зрения ударами двух веников по его лоснящейся от пота спине и ниже. Не слушая меня и под напором пара покрякивая, как охотничий утиный манок, «патрон» продолжал строить модель брутального «реформирования» жизни с тотальной невозможностью выжить в ней всех, неспособных пристроиться. Его речь попахивала смрадом идей переустройства России, достойных, разве что, писателя Шикльгрубера, больше известного в истории под фамилией Гитлер, который на фоне сегодняшних «побед демократов» выглядит просто мелким пакостником.
Освободившись из цепких лап массажиста, «патрон» с видом блаженного принялся за горячий грог с разнообразными бутербродами, показывая манерой их съедания, что это был основной продукт питания все долгие академические годы, но не такой изысканный, судя по зачарованному оглядыванию каждого очередного бутерброда с икрой перед отправлением его в рот. Отвалившись наконец от самовара, Собчак перевел общеинформационный разговор в неожиданное для меня русло.
Ко времени, о каком идет речь, у него уже накопилась целая картотека строго индивидуальных врагов. Идея «патрона» сводилась к тому, что неплохо было бы иметь под рукой группу лиц из подобных тем, кто недавно бил о свои головы бутылки в зале, чтобы они занялись «черновой» работой с его врагами. Я опешил и, желая затушевать свою реакцию, из осторожности спросил, как он себе представляет эту «черновую работу».
— Труп врага, как известно, всегда хорошо пахнет и ведет себя очень достойно, — заухмылялся «патрон».
«Палермо какое-то! Начитался где-то о сицилийской мафии», — про себя отметил я, но вслух сказал, что, подписывая, скажем, пятый — седьмой некролог, не исключена возможность стать жертвой статистики собственной результативности в борьбе со своими врагами.
— Зачем же всех хоронить? — вконец размечтался «патрон». — Можно просто по сусалам дать, но профессионально. Многие уже переходили требуемый момент получения.
— Может быть, поискать иные методы воздействия? — отреагировал я полувопросом-полушуткой.
— А какие? Суды в сегодняшнем их виде не годятся — это дьявольский промысел, неповоротливый и в подобных делах практически безрезультативный, что у меня, как юриста, не вызывает сомнений. Кроме того, карать врагов судом — значит, нужно фабриковать обвинение с использованием услуг множества исполнителей, а это само по себе хлопотно и не всегда безопасно. И потом, этот балаган с судейством заставляет терять веру в разумное вообще. Хотя одновременно с работой зубодробильной команды мускулистых помощников можно кое-кого протаскивать и через суд.
— А как же декларируемая всеми и всюду охрана прав личности, пусть даже тех же врагов? — тема становилась для меня занятной.
— Все эти права, приоритеты, их защита законом и тому подобное хороши для фасада власти. Мы же говорим о внутренних помещениях, которые всегда существовали и будут существовать и где во все времена будет царить мрак бесконтрольной хозяйской силы.
— Сильно сказано, — похвалил я.
«Патрон», польщенный, сытно икнул, продолжая обыскивать глазами мою душу, затем тяжело поднялся и отправился опять мучить массажиста полюбившейся ему процедурой.
«Надо не терять из памяти эту фразу, — отметил я про себя. — Интересно, у кого он ее спер?»
Учитывая важность обсуждаемых порою тем, я по горячим следам вел для себя что-то типа дневниковых заметок, благодаря которым легко восстанавливал потом весь разговор в целом почти дословно. Делал я это вполне откровенно и открыто, что никого не смущало, да, пожалуй, и не интересовали мои быстрые чирканья в неразлучном блокноте. Я же все конспектировал вовсе не для будущей книги, мысль написать которую пришла значительно позже, а для анализа и систематизации происходящего вокруг.
После следующего захода в парную, продлевающую, как считал «патрон», активное мужское долголетие, все его истекающее влагой, заляпанное банным листом тело демонстрировало изнеможение, на которое способны разве что трагические артисты хорошей школы, и то лишь к пятому акту. Собчак развалился на топчане, предусмотрительно застланном горячими простынями, и пожелал продолжить, видимо, интересующий его разговор.
Обнаруживая черты внимательного слушателя, я напомнил, что наш «юрист-гуманист» до второго посещения парилки вел разговор об идее создания некоей тергруппы для осуществления карательных мероприятий романтического свойства, объявив эту идейку светочью правового прогресса, обещанного «демократами» народу. «Патрон» выслушал мой каламбур без обычной одобрительной улыбки, поэтому я уже серьезно спросил о том, как же он мыслит прикрывать промахнувшихся исполнителей, без чего, надо полагать, обойтись будет невозможно.
