И это при том, что, по какой-то странной причине, человек, попадающий в это место, вне зависимости от возраста и мыслительных устремлений, всем строем повседневности оказывается обращен в прекрасное прошлое. Это трудно объяснить: обладатель даже самого скромного участка здесь - миллионер. Вокруг всякая пряная респектабельность, по шоссе снуют «хаммеры» и «ягуары». Но воздух звенит тоской по утраченному. И всем хэмингуэям мира этого не переплюнуть. Компания Mr. Fеst собиралась было открыть на берегу Финского залива «пляжный кинотеатр под англо-русским названием», «анатомические бескаркасные диваны» обещала установить, европейский и азиатский арт-хаус намеревалась показывать, причем «на языке оригинала». Никакого эффекта. Не хотят люди этого бескаркасного чуда. Никто не проявил ни малейшего к нему интереса. Идея растворилась в воздухе. Компания пришла к выводу, что кресла-то они поставят, а зрителей не будет, даже если билеты раздавать даром.
Не того здесь люди ищут, другие ими владеют эмоции. Трудно их охарактеризовать, но можно почувствовать. Что удалось местной краеведческой организации, которая предлагает экскурсии на темы «Комаровский некрополь» и «Беседы у забора». В последней рассказывают о напряженных дискуссиях, что разворачивались здесь. О чем рассказывают в первой, и так понятно. Она-то и пользуется наибольшим спросом. Экскурсоводы читают собравшимся «Приморский сонет», сообщают, что кладбище в народе любовно называют «ахматовским» и массу других полезных сведений. Но кое-что, наверняка, утаивают. Самые трогательные подробности, связанные с кладбищем, не для публичного исполнения. Вот, например, история наиболее впечатляющего надгробья.
Комаровский дачник, критик Плоткин, один из бойцов кампании по борьбе с космополитизмом, на старости лет составил собрание своих ценных статей о достижениях соцреализма. Получились три тома. Очень увесистые. Издательство печатать их почему-то не захотело. Критик страшно огорчился и вскоре умер. Скорбящие родственники рассудили, что мечту автора можно исполнить посмертно. И теперь на могиле Плоткина стоит монумент в виде трех гигантских книжных томов из красного гранита. Два тома лежат - один на другом, а третий стоит фронтально, как на магазинной полке, на корешках выбита золотыми буквами фамилия покойного. Экскурсантам этого, думаю, не показывают. Зато к их услугам вполне выразительный указатель из алюминия: «Захоронение А. Ахматовой».
Ощущается на кладбище и дух современности. На могиле недавно скончавшегося артиста лежат траурные ленты, которыми, по-видимому, были оплетены венки. На них можно прочитать нечто вроде: «Такому-то от съемочной группы фильма “Гнида”», ему же «от съемочной группы сериала ”Сука”» и т. д.
Понижение нормы словесной
В данном случае - признак того,
Что блаженством, как силой небесной,
Все настигнуты - до одного!
Юнна Мориц. «Комарово»,
1962 год.
* ХУДОЖЕСТВО *
Максим Семеляк
Вес воды
К 35-летию группы «Аквариум»
Проснувшись среди ночи от какого-то пыльного кошмара, я с перепугу инстинктивно включил телевизор. Впотьмах нащупал канал MTV. На незаправленной постели сидели две полуголые девицы в гольфах и вели на редкость непротивную передачу про разврат. Та, что посимпатичнее, вдруг спросила у кого-то, кто позвонил: «Ну, а вот к группе «Аквариум» у вас какое отношение?» На этом месте я окончательно проснулся и стал приглядываться к ведущей. Девочка, казавшаяся мне уже не симпатичной, а прямо красивой, наверное, родилась в год записи альбома «Равноденствие», если не позже.
Жалобный голос за кадром проскрипел: «Ну, я даже не знаю… Мне кажется, это очень старая группа». Девочка в ответ звонко съязвила: «Да уж, наверно, старая! Если ж ей тридцать пять лет исполняется! Вы, короче, билет на нее выиграли, мои поздравления. А у нас следующий звонок».
Мне вдруг стало так весело. Я подумал, что этот несносный девичий трезвон был, наверное, самой живой реакцией на любые юбилеи группы «Аквариум» за последние лет двадцать, наверное. (Уж все поживее правительственных орденов, несмешных мемуаров, потенциальных диссертаций по плагиату, а также того, что называется липким словом джем-сейшн.) Еще я подумал, что сам подобной реакцией похвастаться не могу, причем уже довольно давно.
Наверное, надо пояснить, с какой стати я в поздравительном, в сущности, тексте так много говорю о себе. Когда меня попросили написать о 35-летии «Аквариума», я зачем-то отыскал свои старые заметки на этот счет. И обнаружил, что понять хоть что-нибудь про группу «Аквариум» не представляется возможным ни из одного из этих текстов. Зато, напротив, составить мнение о том, что происходит в голове у автора, довольно несложно.
Гребенщиков ускользнул, я остался во всей глупости. Тогда я подумал: а что если действовать с точностью до наоборот? Может быть, если рассказывать исключительно про себя, что-то получится узнать и об «Аквариуме»?
Тем более, что мой случай в плане бытовой аквариумистики - трафаретней некуда. «Аквариум» на меня свалился ровно двадцать лет назад, классе, наверное, в седьмом. Я провозился с ним до окончания школы, потом остыл, а приблизительно к середине девяностых годов вовсе перестал что-либо чувствовать и понимать про эту группу. Боюсь, вопрос девочки из телевизора поставил бы меня в тупик.
То есть мне нравятся какие-то новые песни, иногда даже целые альбомы (например, «Беспечный русский бродяга»). Но - странное дело - я совершенно не чувствую «Аквариум» как цельное живое образование, сочиняющее что-то здесь и сейчас.
Я воспринимаю «Аквариум» скорее как русские народные сказки: едва ли я стану слушать его сам, вот разве что предложить кому-нибудь еще? Это может быть даже заманчиво. Теоретически, приятно взглянуть на человека, впервые сталкивающегося с песней про железнодорожную воду, например. Другое дело - откуда взяться таким людям, если даже полуголые девицы в гольфах уже имеют представление об «Аквариуме», а песня «212-85-06» звучит в глупом фильме «Питер FM», как некогда звучала в «Курьере».
Природа этого ансамбля радушна, но равнодушна, как природа всякой достопримечательности, не заслужившей право на забвение. «Аквариум» так долго культивировал принцип перемен и обыкновенной текучести (заложенный в названии, бесконечных песнях про реку и даже знаменитом некогда плакате «Аквариум лучшее вино»). Такое ощущение, что в группе действительно не осталось ничего конечного, раз и навсегда оформленного, и я не уверен, что это комплимент.
В последние десять лет я чувствовал в «Аквариуме» одну сплошную развоплощенность. К тому же, сам Гребенщиков всегда был для меня примерно как Кремль для Венички. Сто раз слышал, никогда не встречал.
Дверь в квартиру на Пушкинской, 10 была открыта. Я вошел, заглянул в одну комнату, в другую. БГ сидел в углу, совершенно как электрический пес («откуда-то сбоку с прицельным вниманием» etc), и слушал Кэта Стивенса. На нем был алый пиджак с косыми молниями, пурпурная рубашка и джинсы. На столе лежала пелевинская «Желтая стрела», чуть ли не первое издание. Он очень сильно изменился, даже если сравнивать с недавними фотографиями, но все-таки это был Гребенщиков. Я подумал, что ему хорошо бы сняться в крепком эпизоде какого-нибудь запоминающегося кино (может быть, что-то вроде Майкла Кейна в «Дитяте человеческом»).
Гребенщиков сказал: «Кофе хочешь? Наливай! Вон вода, вон сахар, а сливки в той комнате». Тут практически в ноль повторилась сцена, разыгранная Крючковым и Басилашвили в «Осеннем марафоне». Я не то чтобы не хотел кофе. Я его вообще не пью. Никогда. Тем не менее, я почему-то не нашел сил отказаться и послушно поплелся на кухню. Когда я лил в чашку кипяток, заметил, что у меня подрагивают руки. Сам не понимаю с чего, но я разволновался.
Сели пить чертов кофе. Тут я некстати вспомнил, как лет десять назад Валерий Панюшкин взял для журнала «Матадор» знаменитое интервью у БГ. Собственно, интервью было знаменито одним вопросом: ВП в какой-то момент поинтересовался у БГ, что тот будет делать, если он, ВП, выльет ему, БГ, кофе на голову. Как именно отреагировал БГ на неожиданное предложение ВП, я не мог вспомнить.
Пока я прикидывал, напомнить ему об этом эпизоде или лучше не надо, Гребенщиков сам выступил с предложением: «Хочешь, я тебя научу слушать мусульманскую музыку?» Я сказал: «Вообще хочу, только вряд ли получится. Я ее совсем не чувствую». - «Вот и я не чувствовал до последнего года, - обрадовался Гребенщиков. - А вот ты послушай, как красиво». Несколько минут мы молча слушали Кэта Стивенса, точнее, того мусульманина, которым он обернулся.
