Только законченный циник сегодня не признаёт, а законченный глупец — не понимает, что режим Владимира Путина:
— есть органическое продолжение ельцинского режима, его высшая и последняя стадия;
— выражает экономические интересы узкой группы физических лиц — и ничего более;
— является антинациональным по содержанию;
— не укрепил, а серьёзно ослабил позиции России в мире и в первую очередь на пространстве исторической Российской империи;
— разрушает традиционную для России систему распределения социальных благ, а также образование, науку и культуру;
— не расширяет права Церкви, а напротив — стремится сделать РПЦ всё более зависимой от своекорыстной атеистической бюрократии;
— политически и психологически полностью зависим от властей тех стран, куда вывозятся капиталы сегодняшнего российского правящего слоя; поэтому России не нужно предотвращать внешнее управление, ибо мы и так при нем живём; внешнее управление — это не гражданин США в кресле кремлёвского завхоза, а ситуация, при которой все жизненно важные интересы правящего слоя лежат за пределами страны; и нам потому надо избавляться от внешнего управления, а путь к этому один — национал-оранжизм;
— никогда не пойдёт на реальный союз с Белоруссией, признание самопровозглашённых постсоветских государств и т. п.
Следовательно, нынешнее российское охранительство — это союз циников и глупцов во имя защиты интересов правящего капитала. Прошу сострадать и жаловать.
Русский национализм как ядро национал-оранжизма
Сегодня мы наблюдаем радикальный подъём русского национализма в России. Некоторые либеральные теоретики полагают, что этот подъём спровоцирован Кремлём, который-де в пропагандистских целях разрешил говорить о чём-то, о чём в 1990-е годы рассуждать было не принято.
Это не так. Всплеск русского национализма — вполне естественная защитная реакция русского-российского организма на затянувшуюся, почти двадцатилетнюю эпоху национального унижения. Когда постоянно и систематически унижают человека, объясняя ему, что он — недоделанное полено, недостойное хорошей людской доли, у человека, даже самого кроткого, рано или поздно кончается терпение, а начинается — тяга к топору. То же относится и к народам, «нациям-личностям», а к русскому народу — сегодня и сейчас.
В первой половине текущего десятилетия казалось, что с периодом национального унижения покончит Владимир Путин. Этого не случилось. Унижения лишь усугубились, а ожидания и надежды разбились о скверный анекдот «Пятой империи», символы которой — Рамзан Кадыров и Ксения Собчак на гламурной кокаиновой вечеринке.
Русский национализм возрастает объективно и потому он неостановим. Вопрос лишь в том, станет ли этот национализм созидательной силой или разрушительной. Первое требует серьёзной и ответственной политической структуры русского национализма.
Пока на этом политическом поле есть лишь серьёзная структура. Это ДПНИ. Не соглашусь с тем, что идеология ДПНИ маргинальна. Маргинальны многочисленные моллюски, налипающие на борта растущей силы, а не само движение, возглавляемое Александром Беловым.
В какой-то мере ДПНИ — сила европейского выбора. Ведь идеи и лозунги борьбы против нелегальной иммиграции становятся всё популярнее, более того — всё неизбежнее в Европе. В том числе — в контексте цивилизационного кризиса «страны святых чудес». Большой начальник моего любимого западноевропейского города, в котором практически нет преступности (на самом деле нет), сказал недавно: у нас потому нет преступлений, что мы не создаём рабочих мест для чуждых нам людей из отдалённых миров. Так и сказал.
ДПНИ, безусловно, претерпит ещё массу трансформаций и едва ли сохранится в нынешнем виде. Но националистические силы в процессе транзита власти в 2007–2008 годах сыграют большую роль — в этом сомневаться не приходится.
По экспертной России циркулирует миф, согласно которому у нас уже была оранжевая революция — в 1991 году.
Вынужден не согласиться. Если брать за эталон «оранжевого» украинскую революцию-2004, то 1991 год не имеет к оранжизму ни малейшего отношения.
Действительно, в России имела место национал-оранжевая политическая коалиция. Но ни в каком не 1991-м, а как раз наоборот — в 1996-м году. Народнопатриотический союз России (НПСР), поддержавший кандидата в президенты Геннадия Зюганова. Многочисленные некоммунисты и даже антикоммунисты сделали тогда ставку на представителя КПРФ. Но у той коалиции не хватило энергии и воли, чтобы взять власть.
Путь к победе-2008 лежит через создание нового НПСР, способного выдвинуть единого кандидата от всей без исключения реальной (небутафорской) оппозиции. Кандидата, который сумеет победить.
Так что «национал-оранжизм», как выясняется, — очень правильное название. Хочется искренне поблагодарить того неизвестного солдата, который нашёл это верное слово. Он всячески заслуживает хрустальной поздравительной рюмки в день нашей всеобщей победы.
Сегодня — вторая годовщина украинской Оранжевой революции. 22 ноября 2004 года несколько десятков, а затем и сотен тысяч украинцев вышли на киевский майдан Незалежности, чтобы опротестовать предложенный им политтехнологический вариант продолжения клептократии.
Сейчас многие участники Майдана — в первую очередь крупные бизнесмены, которые так и не успели или же не смогли конвертировать Революцию в устойчивую крупную собственность — не скрывают горького разочарования подлинным исходом той исторической драмы. Они, конечно же, лукавят (впрочем, может быть, искренне ошибаются). Действительно, многие активные деятели революции проиграли, оказавшись вне власти и без власти уже через полтора года после Майдана. Но оранжевые революционные ценности, вне всякого сомнения, победили — и эту победу никто уже не оспаривает. На Украине есть и реальная свобода слова, и полноценная состязательность политических субъектов, и право каждого гражданина на свободный политический выбор. Украина нарушила монополию Москвы на постсоветском пространстве, став альтернативным центром консолидации и источником политических инноваций.
И даже возвращение Виктора Януковича во власть произошло совершенно демократическим путём, после честных прозрачных выборов, чьи результаты никто не ставит под сомнение. Можно ли представить себе обратное: например, в ноябре 2004 г. Янукович становится президентом, а оппозиционные ему «оранжевые» силы весной 2006-го выигрывают парламентские выборы, и в кресло премьера уютно усаживается, например, Виктор Ющенко? Конечно же, нет. Если бы Майдан проиграл, многие ключевые фигуры «оранжевого лагеря», всякие Тимошенко-Порошенко коротали бы время, свободное от публичной политики, в тюрьме или эмиграции, Ющенко подсчитывал бы прирост поголовья своих национально-демократических пчёл, ну а результат выборов в Верховную Раду был бы оглашён ещё до начала парламентской кампании. В общем, всё было бы как в путинской России, только ещё провинциальнее.
Так что исторический результат налицо. Что же ещё нужно сейчас оскорблённым в лучших рыночных чувствах творцам революции? Ах да, денег. Ну, с деньгами не задалось. Всё-таки в этом вопросе «донецкие» разбираются куда лучше недонецких — это надо признать. И с этим смириться.
Но это всё про Украину. А что касается России, то никакое событие последнего десятилетия не повлияло на кремлёвскую политику так, как Оранжевая революция. «Новый курс» Путина, который стал очевиден в 2005 году, рождён Майданом. И только им.
Революции, как правило, приносят куда больше пользы не тем странам, где они случаются, а окружающему околореволюционному миру, другим государствам и нациям.
Решаясь на Революцию, неважно — осознанно или нет, народ внутренне соглашается с будущей Жертвой. Более того, люди в этот момент ощущают некую форму экстаза от совершающегося коллективного жертвоприношения — своего рода общности жертвенности. Именно это чувство будут воспевать поэты и вспоминать уцелевшие участники событий — как лучший из лучших моментов своей жизни. Испытать подобное несколько раз за короткую человеческую жизнь судьба дарует немногим.
Однако последствия принесённой жертвы для страны и народа могут ощущаться далее десятилетиями. В отдельных случаях цена может оказаться слишком высокой. Россия до сих пор изживает трагические последствия 1917 года. В то же самое время другие страны и народы получают и воспринимают ценнейший опыт par excellence, зачастую не испытывая жертв и лишений. Они вполне могут учиться на чужих ошибках, адекватно корректируя собственное развитие.
