Как русский человек, как представитель нации, составляющей подавляющее большинство населения страны, как наследник русских землепроходцев и суворовских солдат, как потомок рабов Золотой Орды и крепостных графа Бобринского, как правнук участника Гражданской войны и внук раскулаченного, как русский интеллигент в первом поколении, я хочу, чтобы русским государством управлял не украинец и не грузин, чтобы Думу возглавлял не чеченец, чтобы внешнюю политику моей страны определял не еврей, чтобы в прокуратуре тон задавал не армянин, а начальником милиции был не азербайджанец или дагестанец, чтобы дикторы на телевидении не картавили, а учителя моих внуков не воспитывали в них чувство омерзения к своей стране и ее истории и чтобы вся эта махина, называемая обществом и государством, думала о том, как сделать, чтобы русский человек, хозяин земли русской, занял на ней достойное положение и получил возможность исполнить ту роль, которую ему определило провидение.
Что для этого нужно? Закон? Нет! Негласное указание свыше? Тоже нет! Нам, русским, видимо, нужно просто осознать реальность угрозы, таящейся в иудейском верховенстве, для существования русского государства. Ведь осознали же это в Западной Европе, в Белоруссии и на Украине; осознали и в наших южных краях и областях, где выходцы с Северного Кавказа и Закавказья даже и не помышляют о позициях, которые заняли их земляки в Тверской или Воронежской областях. Умеем же.
И все образуется. И пусть это произойдет не через 1200 лет, как в Вавилоне и его правопреемнике Персии, не через 800 лет еврейского верховенства в Испании, не через 500–600 лет, как во Франции, Англии, Германии, Польше, и даже не через 430–летнюю практику их общежития с египтянами и 300–летнюю хазарейскую химеру, а пораньше. Ведь Великороссия впустила их на свои просторы лишь 140 лет назад, во времена Александра II. Хотя, по современным меркам, срок вполне достаточный, чтобы набраться мудрости.
Нам давно пора научиться не то что бороться с евреями, а защищать свои права, руководствуясь не какими-то общечеловеческими ценностями, а своими обычаями, своими уставами, если хотите — Домостроем, и не нужно этого стесняться, чтят же евреи Талмуд.
А что касается перспектив нашего общежития, то евреям нужно понять: круг их мирового дрейфа замкнулся, мы их последняя «остановка» и их заявка на национальную исключительность и богоизбранность никого не обманула — напротив, она настроила против них народы мира. И они должны быть нам благодарны за наше долготерпение, «за приют и ласку», оказываемые им на русской земле. Кроме того, им не нужно забывать, что они уже не обездоленные, не гонимые и не униженные. Они богатейшая нация планеты. Благодаря усилиям мирового сообщества, в том числе и русского государства, у них теперь есть своя земля и свое государство, куда они все могут переселиться и жить так, как им хочется, так, как им якобы не дают жить в других странах.
И еврейский вопрос разрешится сам по себе.
У каждого творческого замысла есть свое начало, тот самый импульс, толчок, который неожиданно, случайно, что ли, подбивает мысль к работе. Работа эта у человека пишущего в конечном счете и оформляется либо в статью, либо в эссе, либо в публицистическое откровение, которым хочется поделиться, проверить себя в мнении других. Так произошло со мной и на этот раз.
Однажды ехал в московском метро. Вагон был полупустой. На мягких скамейках расположились мужчины и женщины, молодые и пожилые, москвичи и… немосквичи. Последние выделялись беспардонностью, развязностью и неестественно громкой манерой разговора. Рядом со мной сидели двое мужчин. Немолодых. Трезвых. Они о чем-то говорили. Вдруг один из них сказал:
— Хочется быть каким-нибудь ненцем или чукчей. Уехать в тундру, жить среди своих, одним народом…
— Чего это ты, Петрович? — удивился его собеседник.
— А то, что мы, русские, вроде бы как и не народ, а так… русскоязычное население…
И нужно же было случиться, что на следующий день открываю «Комсомольскую правду», а там беседа обозревателя с известным писателем Сергеем Залыгиным. И название соответствующее: «Куда идут русские». Мне показалось, что в своем интервью писатель как бы подвел философскую базу под вчерашнее бытовое рассуждение моих попутчиков.
«Знаете, — говорил Сергей Павлович, — во многих республиках ситуация предпочтительнее, как мне кажется. Они во власти национальных интересов… И это всем понятно. Это норма. Это признак цивилизованности. А возьми я скажи, что я русский патриот, может быть буря! Нет, никаких „происков“ и „вылазок“ я здесь не вижу. Дело абсолютно в другом. Тут не происки, а традиционно сложившееся положение русского народа среди других народов. Нигде, кажется, нет другого народа с более сложной судьбой…»
Услышанное и прочитанное не было откровением, но по принципу последней капли подтолкнуло к размышлениям, изучению литературы и затем подвигло к тому, чтобы возникшие суждения о том, что есть мы, русские, среди других народов, зафиксировать в печатном слове.
Естественно, я не претендую на то, что изучил настоящую проблему во всей ее исторической и философской глубине. И до меня об этом говорили умные люди, и после будут говорить доходчивее и более аргументированно. Рассчитываю на то, что, может, какие-то и мои суждения сгодятся в поиске ответа на этот, видимо, вечный вопрос в ряду других вопросов, которые пришлось и еще придется решать русским людям, пока они живы на этой земле.
А действительно: оглянешься подчас по сторонам — и оторопь берет. Почему против русского народа так подозрительно дружно выступают и свои, и чужие? Почему мы никому не нужны, когда нам плохо и тяжело, почему на нас вызверяются, когда нам хорошо и комфортно, почему нас упорно стремятся затоптать обратно в нужду, в грязь и кровь, когда мы добиваемся хоть каких-то положительных результатов? Кто-то считает (и небезосновательно), что причиной недоброжелательного отношения к нам со стороны Запада является зависть к нашим просторам и нашим природным богатствам, зависть к нашей живучести, позволяющей нам после каждой, казалось бы, смертельной опасности и неминуемой кончины не просто подниматься с колен, а делать очередной шаг вперед. Зависть эта, как мне кажется, замешана еще и на страхе, что при очередном историческом витке Россия вовлечет и наших недоброжелателей в свою орбиту и в сферу своего военно-политического и культурно-идеологического влияния.
Не вызывает никакого сомнения, что эта зависть и этот страх напрямую связаны с их невосприятием русского православия: православия дохристианского («правду славить») и православия, носительницей которого является Русская православная церковь, проповедующая духовность, смирение, человечность и отвергающая милые их сердцу практицизм и стяжательство, высокомерие и эгоизм. Они никак не могут понять, как эти непритязательные русичи, терпеливо переносящие голод и холод, барский и начальственный гнет, национальное унижение и разрушительную стихию суровой природы, умудряются как-то выворачиваться и не только спасаются сами, но и еще кое-кого за собой вытаскивают. Высокомерный Запад, теряющий свое доминирующее положение в культурной и духовной жизни человечества, упорно стремится доказать недоказуемое, а именно свое «первородство» и свою исключительность, забывая при этом, что монопольного права на правду и прогресс ни у кого не существует, что «все течет — все изменяется», что цивилизации приходят и уходят и что давно пора потесниться и признать русских (как и все славянство в целом) равноправными участниками исторического процесса, а не считать их дикими аборигенами. Западу, рядящемуся в тогу демократии и гуманизма, следует покаяться за свое высокомерное поведение в отношении славян и других народов Востока, за свой расизм и самовозвеличивание.
А может быть, прав был тот умник, изрекший: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным»? Все наши «заклятые друзья», когда-то волею судеб оказавшиеся под «скипетром белого царя», что, как это теперь общеизвестно, и обеспечило их выживание на «лице планеты» в максимально незамутненном состоянии, завидев слабину русской государственности, вдруг наливаются (провоцируемые нашими закордонными недоброжелателями) самоуверенностью и самодостаточностью. Отсидевшись за нашей спиной и отъевшись на наших харчах, они почему-то застыдились сознавать себя ведомыми в нашей, как оказалось, не очень дружной семье народов и возжелали не просто равноправия, а главенствования.
Как вести себя русскому человеку, русскому народу в свете этих явлений? Вопрос не простой, но «дорогу осилит идущий». Попытаемся и мы сделать хоть полшага вперед.
