Всего за годы Первой мировой из неприятельского плена бежало свыше 270 000 человек, из них успешно – около 60 000 русских солдат и офицеров. Пик побегов пришёлся на 1916–1917 гг., что было вызвано победами на фронте (Брусиловский прорыв), Февральской революцией и ухудшением продовольственного снабжения в Германии и Австро-Венгрии.
Как правило, части всё же не сдавались до тех пор, пока не были выбиты офицеры, унтер-офицеры или кадровые солдаты. Один из немецких командиров писал о коварных русских, которые сначала стихийно поднимали руки, а потом, когда к ним подходили немцы, – неожиданно и неорганизованно начинали снова стрелять. Действительно, далеко не все солдаты поддавались массовому психозу сдачи в плен и продолжали отчаянно сопротивляться.
Свою роль тут играла и социальная психология солдат. Будучи крестьянской страной, Российская империя обладала «крестьянской» армией – с присущей хлебопашцам психологией.
В известной книге «На Западном фронте без перемен» Ремарк с симпатией описывал русских военнопленных: «Странно видеть так близко перед собой этих наших врагов… У них добрые крестьянские лица, большие лбы, большие носы, большие губы, большие руки, мягкие волосы. Их следовало бы использовать в деревне – на пахоте, на косьбе, во время сбора яблок. Вид у них ещё более добродушный, чем у наших фрисландских крестьян».
Война большинством солдат воспринималась как работа, пусть и непривычная, гибельная. Именно потому сдачи в плен начинались только тогда, когда эта «работа» превосходила возможности «работников». Устав на такой «работе», крестьянин задумывался об отдыхе – и плен представлялся лазейкой в «правилах войны» для такого «заслуженного отдыха», возможностью получить передышку, чтобы выжить.
Война тем больше казалась бессмысленной в глазах крестьян, что воевали они на чужой польской территории и за чужие интересы. Более образованные, более подверженные официальной пропаганде немцы, англичане, французы хорошо представляли себе и причины войны, и её цели.
Прославленный генерал А.А. Брусилов так отзывался о резервах, брошенных в бой в 1915 г.: «Прибывавшие на пополнение рядовые в большинстве случаев умели только маршировать, да и то неважно; большинство их и рассыпного строя не знали, и зачастую случалось, что даже не умели заряжать винтовки, а об умении стрелять и говорить было нечего. Приходилось обучать в тылу каждого полка своё пополнение и тогда только ставить в строй. Но часто во время горячих боёв… обстановка вынуждала столь необученные пополнения прямо ставить в строй. Понятно, что такие люди солдатами зваться не могли, упорство в бою не всегда оказывали и были не в достаточной мере дисциплинированны. Чем дальше, тем эти пополнения приходили в войска всё хуже и хуже подготовленными».
Нельзя не отметить и то, что большинство добровольно сдававшихся были люди старших возрастов, привязанных к семьям. Не зря командиры стремились ставить в первую линию молодёжь, оставляя «стариков» в тыловых службах.
Моральный фактор – победы и поражения – играл крайне важную роль, особенно в маневренные периоды войны. Известно, что наибольшие потери пленными в случае успешного наступления несёт отступающая, а не атакующая сторона. Войска защищающейся стороны становятся лёгкой добычей: в ходе вражеской артподготовки и наступления они теряют офицеров, связь со штабами, направление отхода и в конечном счёте боеспособность.
Поэтому лето 1915 г., разгар «Великого отступления» из Польши, стало самым страшным для русской армии периодом с точки зрения потерь пленными – около 976 000 человек.
Моральное разложение армии было усугублено эксцессами шпиономании. Шпиономания первоначально явилась попыткой Ставки Верховного главнокомандующего снять с себя ответственность за поражения 1914–1915 гг. В результате этой кампании солдаты по собственному почину начали искать предателей повсюду, даже среди своих командиров. Примеры были более чем впечатляющими: за «измену в пользу Германии» был отстранён от должности даже военный министр В.А. Сухомлинов. В итоге подозревали в измене даже августейшую фамилию. В такой ситуации сдача в плен зачастую стала представляться не как измена Родине, а как «измена изменникам».
Временное правительство пыталось выполнить союзнические обязательства, однако концепция «мира без аннексий и контрибуций» лишала войну всякого смысла.
С заключением «похабного» Брестского мира постепенно началось возвращение военнопленных, причём большевики сумели организовать полномасштабное снабжение пленных продовольствием, рассчитывая перетянуть их на свою сторону. Во многом так и случилось. Более того, среди революционеров и участников Гражданской войны в Красной армии оказалось немало бывших вражеских военнопленных: чех Ярослав Гашек, хорват Иосип Броз Тито, венгр Бела Кун, даже будущий нацист и палач, руководитель германской Народной судебной палаты Роланд Фрейслер.
Для нас же важно, наверное, понять, что многие пленные, даже не контуженные и не раненые, попадали в плен не потому, что добровольно переходили к врагу, а потому, что были измотаны боями или лишены возможности сопротивляться. Пленные вынуждены были претерпеть «ужасающую беспросветность жизни и безжалостную жестокость людей», писал Ремарк.
Конечно, это не оправдывает солдат, сдавшихся в плен до «исчерпания возможностей к сопротивлению», но по крайней мере обеляет память тех, кто умер в плену, так и не вернувшись на Родину…
Теги: Первая мировая война , история России
"Первый и последний президент СССР М.С. Горбачёв считает свой заслугой отказ от всевластия партийного аппарата и реформу власти, в результате которой штабом перестройки стал Первый съезд народных депутатов, прошедший ровно 25 лет назад.
А как рассказывают о нём школьникам сегодня? С одной стороны, мы называем распад Союза «величайшей геополитической трагедией", с другой - на Первом съезде и последующих были приняты законы, которые до сих пор определяют нашу жизнь. И как выкручиваются учителя истории?»
Михаил Антоненко, Саратов, инженер.
На вопрос нашего читателя отвечает учитель истории московской школы № 492 Александр Орлов:
– Говорить со школьниками о той смутной эпохе необходимо. Нужно найти подход. Мы ещё воспринимаем те события как сиюминутную газетную правду и часто недооцениваем значение происходившего на нашей памяти. Есть мнение: в школе следует ограничиться изучением более «отстоявшихся» времён. Вторая мировая война могла бы стать чётким рубежом: всё, что после, – вне школьной программы. Но я с таким подходом не согласен: события недавнего прошлого непосредственно влияют на жизнь современной России. На её экономику и культуру. На атмосферу в стране.
Во второй половине 1980-х наше общество переживало поворотный этап. Другое дело, что поворотный – не значит благотворный. Проблемы, которые обострились в те годы, не удаётся распутать и в наше время. Это и межнациональная рознь, и шокирующее социальное неравенство, которое начало проявляться после роста кооперативного движения.
В 1987-м широко отмечалось семидесятилетие Октября. К тому времени уже у всех на устах было понятие «перестройка». Идеологический лозунг, связанный с фигурой генерального секретаря ЦК КПСС Горбачёва. В первые годы его правления на равных с «перестройкой» бытовало понятие «ускорение» – страна попыталась ускоренно развивать машиностроение. Но, по-видимому, генеральный секретарь ждал немедленных эффектных результатов. Не получив их к 70-летию Октября, он сменил повестку дня.
Под предлогом «возврата к ленинским нормам» Горбачёв объявил о необходимости развития советского парламентаризма. Любопытно, что название парламента было зафиксировано в самом имени нашей страны: Советы. Но значение Советов до горбачёвской реформы оставалось номинальным, декоративным. Всё решала партийная вертикаль, важное значение сохранял Совет министров (хотя и его руководители были подчинены партийной дисциплине). И вот – Советы...
Тогда говорили, что революционный лозунг «Вся власть Советам!» снова обрёл актуальность. Принципы советской демократии летом 1988-го обсудили на XIX Всесоюзной конференции КПСС. Тогда страна впервые приникла к телевизорам, часами вслушиваясь в речи политиков. Это была странная конференция. КПСС была не просто правящей партией, в СССР её роль была государствообразующей. И вот партия в лице своих наиболее авторитетных представителей, по существу, отказывалась от власти – в пользу Советов. Конечно, предполагалось, что и в Советах представители КПСС будут играть решающую роль, но... Советы становились важнее ЦК, важнее обкомов.
