Одна — “случайно”, а вторая?
В одном из селений нас поджидали Йован и переводчица Майя. По дороге они рассказывали нам свои “фронтовые новости”. Говорили о том, как не спят по ночам во время бомбёжек, бросаются к окнам, прислушиваясь к каждому подозрительному шипению за окном: что это — шум проехавшей мимо машины или шелест пролетающей ракеты?
В Белград мы въехали как раз в момент объявления воздушной тревоги. Впервые в жизни я услышал душераздирающий звук настоящей войны — пронзительный вой сирены. За окнами машины зияли разбомблённые здания, одно из них, генштаб, совсем неподалёку от гостиницы, в которой разместили нас с Маргаритом.
Я остался один в своём номере. Вой сирены, казалось, раздается прямо на крыше над моей головой. Как проведу я эту первую в моей жизни ночь на войне? Буду бросаться к окну от каждого шороха? “Нет! — сказал я себе. — Это недостойно казака”. Я буду спать. И будь что будет.
...В торжественной обстановке, при большом стечении представителей всех центральных СМИ Югославии, мы с Маргаритом вручили министру культуры Сербии наш символический дар сербскому народу — статуэтку “Золотой Витязь”, сразу же переданную в Белградский музей на вечное хранение.
Мы пробыли в Белграде ещё шесть дней и ночей. Нам приходилось много выступать, встречаться с деятелями культуры и простыми людьми. Вместе с тысячами белградцев мы обороняли мост через Дунай. Часто, когда мне предоставляли на митингах слово и я начинал говорить, вновь взвывала сирена.
В пасхальную ночь мы присутствовали на литургии, которую совершал Патриарх Сербский Павел, а наутро узнали, что в эту ночь натовская ракета разрушила очередное здание и унесла десять сербских жизней. Надпись на ракете-убийце гласила: “Вот вам пасхальный привет”. Одной из жертв этой “пасхальной” ракеты стала шестилетняя девочка.
Утром после литургии мы с Маргаритом выступали на легендарной белградской площади, ежедневно собиравшей тогда до ста тысяч людей. Играли оркестры, певцы из разных стран сменяли друг друга. Я видел эти поразительные манифестации в Москве по телевидению, теперь увидел воочию. Обратился к собравшимся словами послания Тютчева “Славянам”.
Я вглядывался в лица людей на площади: старики и дети, юноши и девушки... на всех лицах, во всех взглядах — молодой задор, бесстрашие, свет, любовь и непостижимая в подобных обстоятельствах — радость жизни. Это был — н а р о д! Тогда я подумал: неужели же нас, славян, нужно довести до предела, до грани, до последнего вопроса — быть или не быть, неужели нужна смертельная угроза, чтобы мы стали народом?..
Под обстрелом мы провели внеочередной президиум Международного объединения кинематографистов славянских и православных народов, на котором постановили посвятить предстоящий VIII Международный кинофорум “Золотой Витязь” великому сербскому народу.
Когда я обратился к коллегам-сербам с вопросом, приглашать ли кинематографистов из стран НАТО, они единодушно ответили: “Приглашать непременно”.
Парадоксально, но я не хотел уезжать из Белграда. А вернувшись в Москву, написал в готовящийся фестивальный каталог своё обращение к участникам предстоящего “Золотого Витязя”:
“Дорогие братья и сестры! Эти слова пишутся за месяц до открытия VIII Всеславянского кинофорума и через месяц после начала террористической кампании НАТО в суверенной Югославии.
В гордыне своей мировые агрессоры, презирая уроки истории, уже в третий раз за нынешнее столетие готовы запалить на Балканах пожар третьей мировой войны. По их планам Косово должно стать триумфальной аркой для вхождения орды нового мирового тоталитарно-фашистского порядка в Югославию, которая, в свою очередь, послужит триумфальной аркой для вторжения этой орды в Россию. В XX веке мы уже дважды проходили это — в 1914 и в 1941 годах.
Новая военная разминка, генеральная репетиция натовских дракул перед походом на Восток поражает весь мир своей виртуальной абсурдностью и безнаказанной кровавой противоправностью, в результате которой погибают ни в чём не повинные люди, разрушаются сотни школ, жилых домов и фабрик.
Американские стратеги просчитали всё, кроме одного — свободолюбивого духа сербского народа. Мне пришлось убедиться в этом воочию, побывав в распинаемой Югославии. Десятки тысяч белградцев ежедневно выходят на главную площадь столицы, где проходят концерты лучших артистов Югославии. Все лица в этом огромном людском море озарены внутренним светом любви к своей Родине. Глаза детей, юношей и девушек, мужчин и женщин, пожилых людей излучают единую энергию человеческой красоты и непобедимости соборного духа нации. В этих глазах нет агрессии, в них — свет и любовь.
Сейчас на планете нет народа прекраснее и мужественнее, чем сербы. Такой народ никто и никогда не сможет победить. По вечерам белградцы заполняют мосты столицы, надеясь, что живой щит спасёт мосты от натовских ракет. Бесстрашные люди, спасающие мост, обороняют не только все мосты Югославии, но все мосты России, Украины, Белоруссии, мосты всего мира, по которым, как показывают закулисные устроители “нового мирового порядка”, в любом месте и в любой момент может быть нанесён удар.
2000 лет назад на Голгофу взошёл Спаситель рода человеческого.
2000 лет мир не может до конца постичь искупительной жертвы Христа.
Сегодня сербы — небольшой, но великий народ — восходят на мировую Голгофу. Готовые к самопожертвованию, они спасают все народы планеты. Понимает ли это мир?”
За несколько дней до начала кинофорума я позвонил Йовану в Белград, и он вновь ободрил меня: “Я не знаю как, но мы — приедем”.
Рискуя быть уничтоженной по дороге в Россию натовскими ракетами, большая сербская делегация благополучно преодолела на автобусе тысячи километров и прибыла в Смоленск.
Сербы были героями смоленского “Золотого Витязя”. Их с любовью встречали жители Смоленщины. Они выступали в воинских частях. Их приняли губернатор и Владыка Кирилл... Сербы привезли десятки новых фильмов, повествующих об агрессии НАТО в Югославии. Эти кинодокументы открывали глаза людям, рассказывая правду о мировом злодеянии на Балканах. Сотни кассет были розданы кинематографистам и представителям СМИ из 22 стран мира, а позже были показаны по телевидению этих стран.
Нельзя забыть ночь после торжественного закрытия кинофорума, когда мы провожали сербов в тревожный обратный путь. Слезы... объятия в свете автобусных фар... песни... десятки видеокамер...
2000 год
И вновь “Витязь” пришёл в Москву. Учитывая, что в прежние годы наш Всеславянский кинофорум проходил в самых лучших залах столицы — ГЦКЗ “Россия”, Колонный зал, — в этом году мы решили провести торжественную церемонию в Государственном Кремлёвском Дворце, вмещающем до 6000 зрителей.
Несмотря на все усилия, добиться у кремлёвской администрации приветствия кинофоруму от недавно избранного президента В. В. Путина мне не удалось. Да и сам Кремлёвский зал мы арендовали не без труда. Нынешний “Золотой Витязь” был включён в программу Патриархии по празднованию 2000-летия Рождества Христова, и сам Святейший Патриарх намеревался присутствовать на нашем открытии.
Председатель Госкино России А. А. Голутва рассказывал мне о том, как на приёме у Патриарха он рассказывал Святейшему о современном российском кинематографе. Патриарх выслушивал молча и спокойно до тех пор, пока Александр Алексеевич не произнёс слов “Золотой Витязь”.
— Тут в глазах Патриарха появился интерес, и он спросил: “Ну, как там наш “Золотой Витязь”?” И я понял, что придётся вам давать хороший грант.
Из 28 российских кинофестивалей “Золотой Витязь” получил второй по величине после “Кинотавра” грант.
В конкурсной программе должен был участвовать новый фильм Никиты Михалкова “Сибирский цирюльник”. В России этот фильм был представлен Никитой только на нашем фестивале. Однажды во время телефонного разговора он сказал мне: “Только что у меня была пресс-конференция. Мне задали вопрос — почему я отдал свой фильм не на “Нику”, не на “Кинотавр”, а представил на “Золотой Витязь”? Знаешь, что им ответил? Я ответил — есть фестивали, на которых показывают фильмы про уродов, и есть фестивали, где показывают про людей. Так вот я отдал туда, где показывают про людей”.
Готовясь к фестивалю, увидел по телевидению фильм Ежи Хофмана “Огнём и мечом”. Картина понравилась мне, и я позвонил своему старому приятелю в Варшаву, высказал свой восторг и пригласил Ежи с фильмом на конкурс. Понравился мне и новый фильм моего белорусского друга Михаила Пташука “В августе 44-го”. Я позвонил ему в Минск и пригласил участвовать в конкурсе. Миша с радостью согласился, но между нами в который раз встал мой конкурент Марк Рудинштейн. Он, как обычно, поставил перед продюсером фильма условие до “Кинотавра” на другие фестивали картину не давать, и продюсер, мой приятель Владимир Семаго, сделал выбор в пользу Сочи.
