Когда библейский, или храмовый иудаизм рухнул, из его обломков воспряло христианство. Большинство иудеев мира последовало за апостолами Христа, к спасительной вере духа. Но меньшинство пошло по эзотерическому пути углубленного изучения Закона и гностической премудрости. Раскол был подготовлен веками: с одной стороны были книжники, фарисеи, целиком погруженные в хитрую игру в бисер, которая через века станет Талмудом. С другой стороны – простой народ, рвавшийся к Богу. Они не любили друг друга. Книжники говорили: лучше бросить дочь на съедение львам, чем выдать за невежу. А народ говорил: хорошо бы иметь зубы, как у коня, чтобы загрызть книжников.
Приход Христа и разрушение храма послужили катарсисом давно назревавшего раскола. Соборная личность Израиля в шизофреническом приступе распалась на две, где одна взяла себе веру, пыл, неуемную тягу к слиянию с Богом, а другая – углубленное изучение тонкостей Закона, интеллектуальную борьбу, гнозис. Первая распахнула свои объятия миру, другая стала клубом для избранных. Св. апостол Павел, мудрец и книжник, поборол шизофренический раскол, и соединил в себе любовь Христа и Знание. Он принес тайны гнозиса в церковь, и они стали частью христианской веры. Человек огромных знаний, он не позволил книжникам подмять церковь под себя, и снискал себе ненависть правоверных иудеев, не погасшую по сей день. Гностики-христиане следовали его путем. Когда современник р. Меира великий гностик и ересиарх Маркион пытался отказаться от опасного дара преемственности древнего иудаизма, он хотел оставить от всего Нового Завета лишь Евангелие от Луки и Послания Павла. Павел стал мостом, по которому многие книжники нашли себе путь в церковь. Многие, но не все.
У колыбели нового иудаизма стояли замечательные люди, ставшие героями бесконечных легенд. Многотомные Мишна и Талмуд – рассказ об их интеллектуальных похождениях, как цикл о короле Артуре – рассказ о рыцарских похождениях. Мудрецы, или Ученики Мудрецов, как они себя именовали, были крохотной кучкою рыцарей духа и интеллекта, наподобие круга св. Франциска или сподвижников Лойолы.
Это замечательное явление было чистым продуктом Святой Земли. Ее герои находились в основном в Галилее, но живали и в Иерусалиме, и в Ямнии, и в Лидде. Они создали Академию, Синедрион, Суд. Эти организации были основаны книжниками еще до радикальных перемен первого века, но приобрели значимость только в рамках новой религии во втором веке. «Королем Артуром» легенд о Мудрецах был Рабби Иегуда ха-Насси, Князь. Над ним стоял Папа иудаизма, «реш галута», Экзиларх – титульный вождь вавилонских иудеев.
******************************************************************
В израильских школах и детских садах детей учат, что Святая Земля расцветала в дни иудейской независимости, зачахла с изгнанием иудеев, с разрушением Иродова Храма и подавлением восстания против римлян, и снова расцвела с возвратом иудеев в наши дни. Возник культ хасмонейско-иродианской реставрации: всенародные празднества Хануки (детского праздника, не случайно совпадающего с Рождеством), спортивные “Маккавиады” – вместо “Олимпиад”, общества Маккавеев, культ Масады, клятвы “Масада больше не падет”, присяга солдат на Масаде. Моше Шамир, популярный писатель, пришедший от псевдо-левого активизма к ярому национализму, написал роман, восхваляющий кровавого хасмонейского владыку Александра Янная, распинавшего иудеев сотнями и топившего неевреев тысячами (так его сверстники в сталинской России славили Ивана Грозного). Ведущий израильский археолог, раскапывавший Храмовую гору, восхвалял демократизм и народность хасмонейской монархии и привел в пример то, что народ забросал лимонами царя Александра Янная. Он не упомянул и не напомнил о том, что после этого царь Александр казнил шесть тысяч иудеев, бросавших лимоны (Древности, XIII, 13).
Однако подлинный расцвет Святой Земли произошел позднее, после победы христианства, в византийский период. (Увядание началось после падения Омейядов и воцарения Аббасидов). В те времена более двух миллионов человек спокойно жили в Палестине, все поля были возделаны, акведуки вели воду к Кесарии и к Иерусалиму и в сердце пустыни к Умм-Дараджу, граница обрабатываемых земель доходила до источника Эн-Фара и далее. Тогдашним жителям Палестины приходилось не хуже, а куда лучше, чем в дни кровожадных царей хасмонейской династии и их преемников, иродиадов. Обидно, но правда – расцвет страны наступил, когда она окончательно утратила независимость, что указывает нам на тщету политических устремлений.
ГЛАВА XVI. ИСТОЧНИКИ В ПУСТЫНЕ
Святая Земля лежит в самой середине мира, говорили в прошлом. Когда-то это было буквальной правдой, как то, что площадь Пикадилли – в центре Лондона. Под миром имели в виду обитаемый мир, ойкумену, от Вавилона до Египта, от Крита до Дуры Аравийской. За их пределами начиналась дикость, медведи, драконы, люди с желтыми волосами.
В середине Святой Земли стоит Иерусалим. Он стоит как канатоходец, на туго натянутой дороге вдоль горного хребта, на самом краю пустыни, места дикого и не совсем мертвого. Шаг в сторону – и свалишься в самое глубокое место в мире, в долину Иордана. Из любого места в городе запросто видна пустыня.
Хороша Иудейская пустыня, даже сухая и выжженная. Но нет равного чуду источников в пустыне. На севере, в Европе, каждая река больше всех наших речек сразу, но где там найдешь живую воду, бьющую в пещере в дальнем вади? Я люблю ходить в пустыню без фляги – с тем, чтобы умирая от жажды, едва дотянуть до ключа, припасть к нему и напиться всласть. Такой мне представляется и вся жизнь – пустыня, а в ней источники. Я и по жизни иду без фляги и, может быть, однажды не дотяну до источника – до источника воды, до источника денег, до источника любви. Этой роковой неуверенностью платишь за свободу от ноши. Но когда поддаешься искушению остаться у источника, ты вспоминаешь о прочих, еще не изведанных – и идешь дальше.
Вернемся в родные места пророка Иеремии, в село Аната, и пойдем оттуда вниз, на восток, к источнику Эн-Фара, бьющему в глубокой долине – вади Кельт. Спуск к источнику трудноват – к нему ведет кошмарная каменистая дорога, лучше приспособленная для ослов и тракторов, чем для машин. Она проходит мимо разрушенной насосной станции. Сам источник несколько пострадал от цивилизации – неработающая водокачка еще не скоро исчезнет, бетонная запруда удерживает воду, образуя мелкий водоем, и в нем плещутся козы и овцы пастухов Хизмы и Анаты. В эти места лучше всего приходить зимой или ранней весной, когда вокруг источника цветут тысячи полевых цветов в таком убранстве, что и царь Соломон им бы позавидовал. А на травке сидят пастушки со свирелью у губ, – пастораль и идиллия. Но и осенью, когда созревают фиги и орехи, источник хорош, хотя воды в нем становится мало.
Жизнь здесь, на краю пустыни, не изменилась за тысячелетия. Несмотря на немногие посадки, народ в основном живет пастушеством, как и всегда. Основа Иудеи, ее глубокий, невидимый фундамент – не земледелие, но пастушество. Дж. А. Смит отмечает три основных черты Иудеи: преобладание пастушества, близость пустыни, отсутствие места для городов. Врожденное благородство пастухов, привыкших заботиться о своих стадах, легло в основу пророчеств, веры, духовной поэзии и политического устройства. О царе Давиде Господь говорит, “Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был пастырем народа Моего 23”. Все цари величали себя пастырями – пастухами; пастухом Своего народа был и Господь. Пастухи заботятся о своих овцах, знают их, и овцы знают своих пастухов.
“В Европе часто оставляют овец пастись без присмотра, на Востоке я не видал стадо без пастуха. В ландшафте Иудеи с его неогороженным пастбищем, покрытым исчезающими тропками, где рыщут дикие звери, а рядом лежит пустыня – такой человек необходим. На горных пастбищах, где по ночам воют гиены, вы встречаете его, бессонного, зоркого, битого дождем и обожженного солнцем, вооруженного, с посохом в руке, осматривающего своих овец, хранящего каждую из них в своем сердце – и понимаете, почему пастух из Иудеи стал в центре истории своего народа, почему они дали имя пастуха своему царю и сделали его символом Провидения, почему Иисус избрал его примером самопожертвования” (Дж.А.Смит).
