Приведём примеры общественных структур, появившихся в ходе эволюции человечества. Это элементы культуры, в том числе язык, письменность и религии (следует различать верования и церкви; первые относятся к духовной сфере, вторые — к общественной). Это науки и системы образования, ремёсла и производство, рынок и финансы. Государство, в той или иной степени синхронизирующее всё перечисленное, имеет свои структуры: чиновничьи, армейские, полицейские. Причём интересы всех структур не тождественны интересу системы (сообщества в целом или отдельных его частей, стран и народов), но могут совпадать с ним в некоторых деталях.
Здесь мы опять обнаруживаем единство законов эволюции! Как и в живой природе, основная цель любой возникшей общественной структуры — её собственное выживание, для чего она использует все средства. Обычно отношения между разными структурами становятся антагонистичными, поскольку у них у всех один основной ресурс — люди, общество. Например, наука и армия конкурируют за студентов; они нужны им обеим. Если удобнее автономное развитие, без столкновения с «коллегами», структура будет существовать сама по себе; посмотрите на филателистов, им никто не нужен. Если для выживания выгодно сотрудничество, будут сотрудничать. Поразительно, но факт: в странах, создавших специальные подразделения по борьбе с наркоманией (например, в США), наркобизнес не только не пропал, а даже укрепился. И понятно почему: структуры наркоторговли и борьбы с ней сотрудничают, ведь если наркоманию удастся победить, структура борьбы с ней погибнет как ненужная, а её единственная цель — выживание!.. А в тех странах, где борьба с наркоторговлей возложена на полицию (например, в Италии), ситуация мягче.
Известно, что популяции животных эволюционируют через размножение особей; жизнь и смерть каждой из них определяются параметрами окружающей среды. Эта же среда привносит, опять же через отдельных особей, генетические изменения, нужные для выживания всей популяции. Эволюция общественных структур абсолютно аналогична этим процессам, только «окружающая среда» для них — сообщества людей. Точно так же, кстати, эволюционируют духовные, в том числе религиозные, воззрения; для них «среда» — мысли людей.
Итак, деятельность структур проявляется через деятельность людей, но каждый человек, как самостоятельная целостная система, может быть объектом или субъектом множества из них. Для пояснения скажем, что человек может одновременно быть начальником на работе, рядовым жильцом дома, вкладчиком банка, потребителем информации или объектом манипуляций. Так он оказывается вовлечённым во множество пронизывающих друг друга структур единой системы.
Не мысли, знания, работа и мечты отдельного человека определяют эволюцию. Наоборот! Человек-то смертен, он рождается и воспитывается при определённом наборе структур, он их раб — процессы эволюции структур повелевают его мыслями, решениями и поведением.
В социальных системах действуют процессы развития как систем в целом, так и их отдельных структур.[5] Общественные структуры (как и всякие вообще структуры сложных систем — биологических и других) возникают на базе предыдущих и, в свою очередь, служат основой для последующих. Имеются и математические модели, описывающие эти процессы, но чтобы не усложнять изложения, мы не даём здесь математических выкладок.
Эволюция началась! Как же она идёт? Идёт она «пошагово», через два меняющих друг друга этапа. На первом увеличивается разнообразие возможных режимов существования и свойств структур. Это дивергентный этап, когда происходит «ветвление» (например, появляется множество религиозных сект или идейных течений внутри ортодоксальной церкви). На втором — конвергентном этапе разнообразие уменьшается, — из многих однотипных структур по всему функциональному спектру общества выделяется по одной, но система в целом совершенствуется, приспосабливаясь к данным условиям. Эти два типа самоорганизации чередуются, каждый из них подготавливает условия для другого.
Случайное возникновение в процессе развития новых социальных систем — событие крайне маловероятное. Поэтому главная проблема теории — это вычисление пути развития без привлечения к объяснению событий всяких маловероятных случайностей. И вот оказывается, что если процесс происходит как череда двушаговых этапов, каждый из которых даёт некоторые эволюционные преимущества то одной, то другой структуре, то возникновение новых структур и изменение системы вполне объяснимы.
Подобную «двушаговку» вы можете увидеть всюду; внутри любой системы различные её структуры проходят эти самые этапы развития. Так возникла жизнь на Земле: сначала информация носилась над пустым океаном, и никакой кит не смог бы не только зародиться, а даже выжить, привези его хоть кто на космическом корабле; потом появились микроорганизмы и планктон — в этих условиях уже могли появиться те, кто питается планктоном… И так далее. Так развивались письменные языки. Религии. Искусства: скульптура, живопись, литература. Государства. Для человека это правило выражается в чередовании бодрствования и сна.
На первый взгляд все эти соображения выглядят излишне сложными. Разве могут они иметь отношение к заявленной теме: эколого-социальный кризис? Могут, причём самое прямое, и мы дальше будем говорить об этом ещё не раз, поскольку с такой точки зрения эволюция никогда не рассматривалась, терминология не отработана и воспринимать подобные тексты читателю трудно.
Попробуем применить теорию эволюции к религиозной историографии. Основная идея теории — это идея отбора, когда из нескольких равновероятных систем выживают лишь те, которые имеют какое-либо преимущество по сравнению с остальными. А если преимуществ нет? Что будет развиваться Дальше, а что нет? Это уже случай выбора.
Итак, на дивергентной фазе развития возникло несколько первичных религиозных структур (или подструктур, если называть полной структурой целостную конфессию), и надо выяснить, что с ними произойдёт на конвергентной фазе эволюции. В этот период историю определяет взаимодействие структур одного порядка, не имеющих преимуществ друг перед другом, но ведущих конкурентную борьбу, например, за влияние на власть или паству. Одновременно может идти борьба и внутри каждой структуры за какой-либо «ресурс»: должности, оклады, — но мы не будем её учитывать.
Стабильный результат получается только в том случае, если в борьбе победила одна структура. Второй вариант, когда они все погибают, создаёт неустойчивую ситуацию, так как после освобождения «жизненного пространства» оно снова может стать ареной битвы для новых церквей, пришедших, например, из-за границы, и в итоге победит одна из них. Возможен и третий вариант: борьба ни к чему не привела, и большинство сект выжило, — но это опять то же самое неустойчивое состояние; любая случайность может нарушить равновесие, борьба начнётся опять, и в результате всё равно останется только ктото один. Кстати, пока одна подструктура борется с другой, она сама из-за внутренних противоречий может разделиться на две, а то и три, что и будет определять эволюцию в будущем.
Наша условная модель показывает, что вначале система смешанная, в ней присутствуют различные варианты равных структур, скажем, родовой моно- и политеизм, ведизм, шаманизм. Или язычество с обожествлением разных объектов: одна племя поклоняется дубу, другое — берёзе, третье — вообще камню. В результате взаимодействия между племенами в конце конвергентного этапа образуется одна «чистая» структура. Это непредсказуемый процесс выбора. При нём реализуется не обязательно наилучший с точки зрения достижения некоей цели вариант. Цели-то ведь никакой нет, просто идёт эволюция общества, а его структуры желают выживать.
Первоначальный выбор фиксирует условия для дальнейшего развития, а там приходит время и для отбора, который можно рассматривать как процесс усиления выбора, доведения его до конца. Отбор происходит, когда структуры перестают быть равнозначными по своим свойствам. Наивысшие шансы получают те, которые более приспособлены к данным условиям существования, то есть выживание одной из них предопределено лучшими начальными условиями, — такая ситуация аналогична тому, что в длительный период засухи выживут люди, популяция которых привычна к засухам, а в периоды длительных морозов — к морозам.
Мы здесь не учитываем ограничения в ресурсах! А в более реалистичном случае их следует учитывать, ведь, кроме идейных споров, все части общественного организма, в том числе религиозные, ведут ещё и конкурентную борьбу за ресурсы. Качественно это не прибавляет к нашим выводам ничего нового, однако наличие материального ресурса у богатых иноземцев, проходивших со своим товаром, например, через языческий Киев, давало изрядное преимущество их системе верований в глазах князя. А многочисленные религии «простого народа» естественно начинали рассматриваться властью как «отсталые». Итак, за христианством стоял ресурс, интересный для власти; за язычеством — человеческий «ресурс», имевший колоссальное культурное прошлое.
