Карательный отряд был тут же отряжен. Таока вызвался идти первым. Нож он спрятал под мышкой. Надел кимоно, туго затянулся широким поясом. Профсоюз располагался в подвальном этаже пароходной фирмы: у входа висел красный флаг и охрану несли двое молодых докеров с красными повязками — «хатимаки» — вокруг головы — знак решимости бороться. Ничем не выдавая себя, Таока с сообщником прошли мимо юношей — множество людей то входили, то выходили из дверей. В комнате рядом с профсоюзным знаменем Таока увидел человека, который показался ему руководителем, и он с размаха ударил его ножом. Человек вскрикнул. Упал. Кто-то попытался схватить Таоку за руку, но якудза вырвался и, не разбирая лиц, принялся колоть ножом всех подряд. «Хватит! Бежим!» — крикнул сообщник и кинулся к выходу. Таока — за ним. Долго оставаться в помещении профсоюза было опасно: карательный отряд подумал бы, что авангард попал в переделку, и тогда развернулось бы кровавое побоище, в успешном исходе которого для банды босс не был полностью уверен.
Некоторое время «Ямагути гуми» прятала Таоку, снабжая, как водится в таких случаях, деньгами, пищей, одеждой. Когда Нобору Ямагути достиг соглашения с полицией, Таока покинул конспиративное убежище и сдался властям: ему засчитывалась явка с повинной, а полиция получала возможность закончить дело и повысить статистику раскрываемости преступлений. В качестве жеста признательности за это она отказывалась от преследования всей банды. Прием старый, как мир якудза. Им пользовался еще Дзиротё и, к удовольствию полиции, пользуется японское гангстерское подполье до сих пор.
«Ямагути гуми» наняла дорогого адвоката. Но ему не потребовалось много времени и большого красноречия, чтобы доказать благорасположенным к Таоке судьям: произошла тривиальная уличная ссора, а не попытка насилием помешать осуществлению членами профсоюза их конституционных прав. И посему подзащитный Таока, чьим душевным качествам дают лестную оценку столь уважаемые в городе люди, как руководители «Ямагути гуми», заслуживает снисхождения. Суд с готовностью согласился с доводами адвоката и определил минимальное наказание: год тюрьмы.
Тюремное заключение, скрашенное ежедневными богатыми передачами с воли, пролетело незаметно, и в октябре 1935 года Нобору Ямагути и с ним весь «генералитет» банды торжественно приветствовали Таоку у ворот тюрьмы. Нобору Ямагути поздравил Таоку с присвоением чина, именуемого «сынок». Между Таокой и вершиной гангстерской пирамиды оставалась теперь лишь одна ступень — чин «брата».
В «Ямагути гуми» Таока возглавил эстрадный бизнес. Мало того, что якудза владели почти всеми залами в Кобэ и ни один концерт не мог состояться, если артист не выплачивал «Ямагути гуми» дань. Не могли распоряжаться собой и сами артисты. Предложение выступить в концерте, организуемом бандой, воспринималось как приказ. В случае отказа строптивец рисковал, в лучшем случае, потерей возможности появиться когда-либо в Кобэ, а в худшем — увечьем или даже смертью. Эстрада приносила «Ямагути гуми» изрядные доходы, и путь Таоки к чину «брата» быстро сокращался. Но инстинкт зверя не заснул в Таоке за время первой отсидки в тюрьме. В ссоре он зарубил мечом своего же, якудза, и отправился за решетку на восемь лет.
Таока вышел на свободу незадолго до капитуляции Японии. Двадцать якудза встретили его у тюрьмы — все, что осталось от «Ямагути гуми». Босс Нобору Ямагути умер от ножевых ран. «Братья» постарели и сникли. Почти все «сынки» воевали в императорской армии. В порту распоряжались солдаты да жандармы. Кинотеатры, концертные залы, игорные дома сгорели от бомб — американская авиация нанесла по Кобэ почти сотню воздушных ударов.
Бомбардировки сделали бездомными 530 тысяч жителей города. В развалинах они искали хотя бы подобие кровли, чтобы укрыть от непогоды детей и самим приклонить голову. Искал и Таока. Освободившись от конвоя солдатского, Таока не встал, однако, под конвой собственной совести. Он отобрал у многодетной семьи крышу, которую пощадила бомба, устроил под ней игорный притон. За карточной игрой и застал Таоку императорский приказ о капитуляции.
За время захватнических войн японские колонизаторы ввезли в страну из порабощенной Кореи и из оккупированных районов Китая 2 миллиона невольников. Особенно много было их в промышленном Кобэ. Освобождение из концлагерей не принесло этим людям свободы от лишений и нищеты. Оставленные американской оккупационной армией в неприкосновенности полиция и городские власти продолжали относиться к выходцам из Кореи и Китая как к низшим существам, фактически обрекая их на голодную смерть. Но долгое рабство не сломило воли корейцев и китайцев к сопротивлению.
В феврале 1946 года был убит полицейский начальник одного из районов Кобэ, в апреле — высший чин полиции другого района. Затем восставшие корейцы и китайцы захватили полицейский участок и открыли двери тюрьмы, где находились вчерашние узники императорских концлагерей. Опасность нависла над городским полицейским управлением. «Японская система пошатнулась, — написал в «Автобиографии» Таока, имея в виду строй угнетения и эксплуатации. — Необходимо было защищать власть, спасать общество, — продолжал далее якудза, понимая, надо полагать, что, погибни эти власть и общество, смерть настигнет и преступный мир. — И, как бывало раньше, полиция обратилась, — не без самодовольства подчеркнул Таока, — за помощью ко мне». Полиция помнила, разумеется, «геройство» Таоки в борьбе с профсоюзом порта Кобэ.
Чрезвычайный совет, открывшийся в городском муниципалитете, мог бы сделаться прекраснейшей иллюстрацией буржуазной демократии. Мэр Кобэ, начальник городской полиции и гангстер Кадзуо Таока обсуждали, как спасти «японскую систему». Собственно, говорил гангстер, а общественный избранник — мэр — и представитель государства — полицейский — сосредоточенно внимали ему. На страницах гангстерского печатного органа «Ямагути гуми дзихо» лидер банды «Сасаки гуми» Митио Сасаки рассказал позднее о тогдашнем плане Таоки.
«Члены «Ямагути гуми» мужественно, с сознанием огромной ответственности перед обществом день и ночь охраняли полицейское управление от нападения «людей из третьих стран». — Гангстер использовал по отношению к корейцам и китайцам презрительное выражение из лексикона довоенных японских милитаристов. — В случае атаки полицейские были готовы бежать с важными документами, с досье из здания управления через черный ход, — поделился воспоминаниями о диспозиции Таоки якудза. — Члены «Ямагути гуми» изготовились скинуть с крыши управления на нападающих канистры с бензином и забросать их гранатами, а затем с револьверами и мечами выскочить из парадных дверей и довершить разгром противника. Полиция предупредила, что не станет трогать «Ямагути гуми», если убитыми или ранеными окажутся «люди из третьих стран». Семьям погибших якудза она обещала деньги, — без малейшего смущения продолжил гангстер рассказ о сговоре властей с преступным подпольем. — Якудза сделались щитом безопасности родины», — высокопарно закончил гангстер.
«Джапан инкорпорейтед» — так именуют буржуазные историки, экономисты, социологи Японию за единомыслие большого бизнеса с законодательной и исполнительной властью. Есть четвертый участник этого союза — якудза. Союз, истоки которого уходят в императорскую Японию, окончательно выковался после второй мировой войны.
— После смерти Нобору Ямагути у нас нет босса. Шла война, и мы мирились с этим.
Такими словами открыл осенью 1946 года самый старый «брат» «Ямагути гуми» сходку членов банды.
— Нам надо решить, — сказал он, — кто возглавит организацию, иначе мы рискуем опоздать.
Все прекрасно поняли, что имел в виду «брат». «Черный рынок» — в руках американцев. Тягаться с ними невозможно. Игорные притоны, стремительно плодившиеся публичные дома, бары, подпольная торговля «хиропоном» — новым наркотическим средством — прибирали к рукам другие шайки. В Кобэ, где до войны безраздельно властвовала «Ямагути гуми», действовали теперь 75 групп якудза. «Опоздать» значило остаться без доходов.
Возглавить «Ямагути гуми», то есть сделаться третьим по счету ее боссом, должен Кадзуо Таока, сошлись во мнении участники сходки, потому что не находилось среди них никого, кто был бы свирепее и беспринципнее, изворотливее в бизнесе и искушеннее в кровопролитии, чем Медведь — довоенную кличку Таоки и причину ее появления в банде не забыли.
Сравниться с Таокой хитроумием и прозорливостью никто в «Ямагути гуми» в самом деле не мог. Перед церемонией вступления в наследование верховной власти в организации я составил три принципа жизни и деятельности якудза. Они потом сделались основополагающими для всех, кто входит в наш мир, — написал Таока в книжке «Ямагути гуми». Автобиография третьего босса». — Во-первых, иметь профессию. Во-вторых, получать по заслугам и сполна нести ответственность за ошибку или отступничество. В-третьих, подобно Бандзуйин Тёбэю и Дзиротё из Симидзу, стоять на стороне народа, даже если это потребует выступления против властей».
