figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Успех мог бы стать более вероятным, будь расхождения между, например, Банком России и Минэкономразвития предметом гласной дискуссии. Понятно, что в конце концов принципиальные решения по ДКП всё равно будут приняты за очень закрытыми дверями; из гласной дискуссии заинтересованные лица (то есть почти вся страна) хоть представили бы себе, какими аргументами решения продавливаются, — ясно же, что бравурное обсуждение узаконивающих эти решения актов в Госдуме нам ничего не прояснит. И ведь нельзя сказать, что дискуссии совсем нет; какая-то есть. К сожалению, статьи о своих замыслах пишет сейчас только Улюкаев, а Набиуллина и Силуанов статей не пишут. Но ведь каждый раз, когда Минфин или ЦБ нечто делают, газетчики volens nolens находят спикеров, порой и безымянных, кто излагает резоны этого «нечто», с резонами министра экономики не совпадающие. Это лучше чем ничего, но этого мало. Стороны не реагируют на доводы друг друга: один убеждённо говорит о круглом, другой о зелёном — добыть победу в таком споре заведомо нельзя. (Впрочем, возможно, спор и идёт именно таким манером как раз потому, что допускать нечиновную публику даже и в косвенные арбитры никому не охота.)
Улюкаев даже иногда берёт на себя труд изложить и оспорить доводы оппонента: «Уровень государственного долга сейчас крайне низкий — менее 11% ВВП. Консервативная позиция заключается в том, что мы безответственно расшатаем устойчивость бюджета его увеличением. При вложении большого объема инвестиций в реформирование институтов и жизненно важные отрасли инфляция вырастет, что приведёт к ухудшению кредитного рейтинга страны. Если упадёт кредитный рейтинг, то мы не сможем привлекать дешёвые деньги через западные финансовые инструменты. Но, с одной стороны, учитывая новые реалии, связанные с обострением геополитической ситуации, мы и не планируем этого в ближайшем времени. <…> С другой стороны, увеличение предельного уровня расходов бюджета может позволить при глубоком анализе его структуры провести её балансировку и направить ресурс на так называемые производительные статьи расходов». Однако инициативу министра не подхватывают: его партнёры нигде не ответят на процитированные выше аргументы. Просто в их речах о чём-то своём (о таргетировании инфляции, например) будет ясно читаться классическое: «Ни кроватей не дам, ни умывальников», — сам-де должен понимать почему.
Никто не хочет признать, что мантры, годами произносимые (а в последнее время уже и не произносимые — подразумеваемые) рулевыми нашей финансовой политики, послекрымская ситуация настоятельно требует если не прямо отвергнуть, то уж как минимум заново исследовать. А разумно ли в условиях уже действующих и сулимых в будущем секторальных санкций Запада столь неудержимое стремление к бездефицитному бюджету? а бюджетное правило разумно? а задирание базовых ставок? А борьба с инфляцией по-прежнему «понад усе» или всё-таки обнаружились проблемы поострее? Или люди думают, что новые условия — ненадолго и вскоре всё пойдёт по-прежнему? Тогда пусть объяснят, почему они так думают.
Открытой дискуссии не хватает не только по вопросам бюджетного правила и профицита; только что опубликовано открытое письмо президенту от участников финансового рынка против отмены накопительного компонента пенсий (см. «Последний вопль»). Авторы письма не раз и не два высказывали свои доводы, но их так и не услышали. И когда теперь им говорят, что окончательное решение будет принято в середине сентября — через две недели! — и это решение «будет обсуждаться со всеми», они справедливо понимают это как издёвку. Обсуждение будет очень простое: соберут одно, много — два публичных совещания, после которых будут говорить: ну что, всех выслушали, решение принято. Примерно так же, как теперь уже начали говорить «решение принято» про скорое повышение налогов. Не революционеры какие, а Минэкономразвития своим новым макропрогнозом вполне доходчиво показывает: новые налоги фактически пришибут и инвестиции, и доходы граждан, и частное потребление, то есть с гарантией пресекут всякие надежды на экономический рост. Но дискуссии — не дозированного выпускания пара в присутствии начальства, а честного обмена аргументами — не было и нет и по этому поводу.
Полимерам хватит газа Кудияров Сергей
Запущен в эксплуатацию крупнейший в постсоветской истории России магистральный продуктопровод. Одним своим появлением он решает почти все проблемы западносибирской нефтехимии
section class="box-today"
Сюжеты
Инвестиции:
Государство гарантирует
Утилизация возвращается
Общество взаимопомощи
/section section class="tags"
Теги
Нефтехимия
Русский бизнес
Инвестиции
/section
В Западной Сибири начал действовать новый магистральный продуктопровод, связывающий принадлежащий отечественной газовой компании «НоваТЭК» Пуровский ЗПК (завод по переработке конденсата) и тобольскую промышленную площадку флагмана российской нефтехимии «Сибура». Это первый в постсоветской истории страны продуктопровод такого масштаба.
Проект оказался не дешевым: инвестору, «Сибуру», он обошелся в 63 млрд рублей. (Для сравнения: вложения «Сибура» во вторую очередь газофракционирующих мощностей в Тобольске составили только 16 млрд рублей, а входящий в тройку крупнейших в мире предприятий отрасли «Тобольск-Полимер» обошелся в 60 млрд.)
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Но и результат впечатляет. Линейная часть продуктопровода протянулась почти на 1100 км, что на треть увеличивает протяженность продуктопроводов такого типа в России.
К строительству продуктопровода были привлечены российские подрядные организации — «Нова», «Стройтрансгаз», СТГ-М, НГСК, «Нефтьмонтаж», «НПА Вира Реалтайм». Для строительства использовались трубы только российского производства (основной поставщик — ЧТПЗ).
Труба будет передавать широкую фракцию легких углеводородов (ШФЛУ) — сырье для нефтехимии, получаемое из попутного нефтяного газа или из нестабильного газового конденсата. Пропускная способность трубопровода такова, что по нему можно передать до трети всего сырья, в принципе доступного в Западной Сибири.
Ничего подобного в России не строилось со времен первого (и последнего) советского магистрального ШФЛУ-провода Западная Сибирь — Поволжье, эксплуатировавшегося в 1980-х годах.
На уровне погрешности
Россия традиционно играет большую роль на рынке углеводородов. Еще бы — на территории нашей страны сосредоточено до 40% мировых запасов газа и до 7% мировых запасов нефти. На Россию приходится 13% мировой добычи нефти и 19% мировой добычи природного газа. Но, к сожалению, все это так и остается лишь сырьевым потенциалом, не получая продолжения в переработке.
Россия мало заметна на рынках нефтехимической продукции. На нашу страну приходится лишь 2% мирового производства пластмасс. На экспортных рынках ситуация еще плачевнее, за исключением синтетических каучуков. По всем основным наименованиям нефтехимической продукции вклад нашей «энергетической сверхдержавы» в мировой экспорт — на уровне статистической погрешности (см. график 1).
А по вкладу в мировую торговлю базовыми нефтехимическими продуктами Россия уступает даже арабским странам (см. график 2).
На внутреннем рынке России среднедушевое потребление полимеров в пять раз меньше, чем в США или Германии, в полтора раза меньше, чем в Китае. Разумеется, это противоестественная ситуация, и она постепенно меняется. Все последние годы расширение спроса на продукцию нефтехимии в России исчислялось двузначными числами, и в обозримом будущем, по оценкам экспертов, спрос продолжит увеличиваться средними темпами 8% в год.
Рост потребления опережает рост производства продуктов нефтехимии в России. Доходит до парадоксального — при огромных масштабах экспорта нефти и газа Россия является крупным импортером продуктов нефтехимии.
Мы стоим перед необходимостью развития отечественной нефтехимии. Напомним, что в рамках подготовленного Минэнерго Плана развития отечественной газо- и нефтехимии на период до 2030 года в России должно появиться шесть нефтехимических кластеров. Это традиционный район нефтехимии в Поволжье, завязанный на проекты «ЛУКойла» Каспийский кластер, лелеемый «Роснефтью» Восточно-Сибирский кластер, достаточно спорные пока Дальневосточный и Северо-Западный кластеры, а также Западно-Сибирский кластер, потенциально — третий в стране (см. график 3), представленный множеством различных добывающих компаний и перерабатывающими мощностями «Сибура».
