И точно, на поле перед кладбищем лежало несколько убитых казаков и лошадей.
— Вы видите, по ком стреляете?
— Где же увидать?.. Он, ить, чаю, хоронится за оградой. Мы стреляем по площади.
Я приказал остановить стрельбу. Оглядел быстро винтовки у казаков. У кого был поднят прицел, у кого приподнят на колодке, у кого стоял «постоянный». Мертвая тишина была кругом. Послали разведку. На кладбище не было никого.
Напасешься на таких вояк патронов?!
Кто из бывших на войне не знает, что вызывало появление в небе аэроплана. Сначала легкое недоумение… «Свой?.. Нет, какое свой!.. Свой еще погодит… Валяй!.. Дуй в мою душу!..» Кругом все стреляло. Стреляли обозные, стреляли санитары, и вдохновившийся классный фельдшер садил пулю за пулей из своего тяжелого нагана. Потом этот ураганный огонь передавался в резервы и, наконец, заливал позиции. А аэроплан летит себе, чуть взял повыше и точно смеется над стрелками.
— Орлов, ваше благородие, на Кавказе сбивал, нюжли же в такую штуковину не попасть?!
Сколько же надо на это патронов?
Когда пехота, бывало, вела бой, то отдельных выстрелов не было слышно, но точно какой-то страшный котел кипел и клокотал на позиции. Обойдите в это время стрелков — вот сидит за бруствером «симпатяга», окопный дядя, которому «на кой хрен Царь нужон», он весь комком сжался за прикрытием, выставил винтовку дулом кверху и садит пуля за пулей… А прицелы? Лучше и не смотреть… Ведь стреляют «по площадям», «открыли баражный огонь»…
Какие же надо иметь для этого запасы патронов?..
И никто такого огня не боялся. И ведь об этом давно написано и в «Наставлении для обучения стрельбе», и во всех наших учебниках тактики: и у Драгомирова, и у Дуропа, и у Бонч-Бруевича. Всюду сказано, что неметкий огонь только ободряет неприятеля. Это было, впрочем, не только у нас, но и у противника. <…>
Так кто же в конце концов виноват, что патронов так скоро стало не хватать, — только ли высшее начальство, которое не предусмотрело, не знало, не распорядилось, или какая-то, и немалая, доля вины, лежит и на самих войсках, забывших, что и в современной войне надо беречь патрон и что в бою нужен не огонь по площадям, не «баражный» огонь, но огонь меткий?..
Винтовки
Не хватало винтовок… Приходившие пополнения оставались в тылу безоружными и получали ружья, постепенно, от убитых и раненых.
В мирное время уронит кто-нибудь винтовку… Самый звук ее падения, какой-то дребезжащий, приводит в нервное состояние все начальство. Громы и молнии… Карцер… Наряд «вне очереди», а под горячую руку не в меру ретивый унтер-офицер и по уху: «у!.. раззява! Свинячая морда! Баба ухват не уронит, а ты с-с-свол-лач!»
На войне… Вот наша позиция, только что оставленная войсками, все равно, пошли вперед или отступаем — сколько в ней торчит винтовок, воткнутых в землю штыками. Это раненые составили. Это винтовки убитых…
В тылу всякого народа немало шатается, но кто распорядится собирать винтовки, когда ротный командир, фельдфебель и каптенармус убиты и никем не заменены.
В мирное время потеря винтовки — суд… От ротного роту могут отобрать… На войне?..
Как же было не хватать винтовкам?!
Казакам полагались винтовки без штыка. В атаке, в спешенном бою, требовалось закинуть винтовку за плечи, выхватить шашку из ножен и рубить пешком. Но, испытав все неудобства такого способа пешей атаки, потянулись мои казаки к штыкам.
Я возбудил ходатайство (очень скоро и охотно удовлетворенное) о выдаче на полк штыков. Но еще ранее получения казаками «законных» штыков у многих появились штыки «незаконные».
— Откуда вы их берете? Крадете, что ли?
— Н-ник-как нет!.. Зачем?.. Нашли.
И точно: поискать по позиции, где был бой, находились и штыки. Потом оказалось, что и покупали казаки штыки у пехоты.
— За тридцать копеек, ваше высокоблагородие, всегда можно купить у подходящего пари.
Да, если «на кой хрен Царь ему сдался», то штыка-то ему и подавно не надо!
Вот и возвращаюсь я к началу моей статьи — вся эта сложная ротная иерархия фельдфебелей, каптенармусов, унтер-офицеров и ефрейторов на войне так же точно нужна, как и в мирное время. И хотя в роте и сорока штыков не наберется, она должна быть правильно рассчитана и организована. И без организации этой армия обращается в толпу, на которую ни патронов, ни оружия никак не напасешься.
Вши
Когда в 1915 г. перешли к позиционной войне, стали появляться на солдатах вши, а с ними появились и заболевания тифом. В кавалерии на лошадях началась чесотка.
Я не знал ни того, ни другого.
Полки вверенной мне дивизии я держал в окопах четыре дня, на пятый день была смена; полки, занимавшие окопы, уходили в резерв, опять-таки на четыре дня. Первый день была баня, стирка белья и приведение в порядок оружия, снаряжения и обмундирования, на второй и третий дни были небольшие, часа на два, конные учения или упражнения в рубке, уколах пиками и пр., даже и состязания на призы устраивали, на четвертый день был осмотр оружия, отдых, а ночью смена.
Ворчали на этот порядок все — от командиров полков до последнего казака, — но я был неумолим.
Зимою 1915 г. получил я на свой участок несколько рот пехоты. Славные такие прапорщики пришли с ротами, желторотые, пухлые, румяные. Установил я им смену понедельно: у них лошадей не было, потому я не считал нужным более частой смены.
Недели через две являются ко мне.
— Солдатики просят, чтобы оставили на позиции вовсе без смены.
— Это почему?
— Да так. Участок спокойный. А, между прочим, станешь на позиции, обзаведешься кое-чем, по землянкам, ну, там, лампы купишь, столы поделаешь, нары, а сменишься — другим отдавать.
С этими доводами я не согласился. Вшей у солдат не было, но недовольство было большое.
— Очень уже суетно все это… Каждую неделю ходи ему, убирайся… Ученья делай. Каки-таки ученья на войне?.. Тоска одна!..
На войне, особенно окопной, является у людей апатия и как результат ее — лень. Долг начальника эту лень побороть, иначе — вши, тиф, самоубийства у людей, чесотка и инфлюэнца у лошадей.
В книге ген. Масловского «Война на Кавказском фронте» прочитал я о том, сколько людей насмерть померзло во время зимних вьюг и снежных заносов на страшных горных перевалах, и задумался. Конечно, таких страшных вьюг, какие бывают в горах Малой Азии, мы, на европейском театре военных действий, не испытали, но помню, как в феврале 1915 г. трое суток ревела страшная пурга при 11 градусах мороза, как совершенно занесло на позиции пушки, заровняло окопы, как винтовки не стреляли, потому что смазка замерзла и затворы не скользили, а замерзших у нас, слава Богу, не было.
Сотенные командиры исполняли «Устав Гарнизонной Службы», в котором говорится, что при морозе более пяти градусов смена часовых производится каждый час, а в особо трудных обстоятельствах и чаще. Удаленные заставы были сняты вовсе, ибо в такую вьюгу и противнику нельзя было наступать, как следует оставлено было только наблюдение. Опять-таки знаю, ибо сам был в этих местах в мирное время и знаю, что такое горы Закавказья, что там все это сложнее и труднее, что дорог нет, есть только горные тропы, которые снегом занесло, но, повторяю, трудно — не невозможно.
Точное соблюдение уставов «Внутренней» и «Гарнизонной службы» спасает людей и от болезней и самой смерти. Еще Великая Екатерина сказала: «Всуе законы писать, когда их не исполнять»…
Но на войне-то как раз так и выходило, что уставы (т. е. законы) оказывались ненужными. Еще «Полевой устав» кое-как признавали, но уставы «внутренней службы» и «гарнизонный» были как-то позабыты.
И знал я даже старших начальников, которые в беседе с младшими иногда высказывали совершенно странный взгляд, что на войне все как-то особенно, и уставы и порядки мирного времени совершенно неприменимы…
Начальство и смотры
В мирное время в полки частенько наезжало всяческое начальство. Уже непременно каждый год начальник дивизии делал в полках инспекторский смотр и опрос претензий. И с каким ритуалом! Иногда высшее начальство приезжало экспромтом, внезапно, вдруг оказывалось где-то с заднего крыльца на кухне, пробовало пищу, а то вызовет роту и заставит проделать ротное ученье. В сущности, вся годовая жизнь полка протекала в смотрах: смотр новобранцев, смотры разведчиков и охотников, экзамен полковой учебной команды, смотр стрельбы — целое священнодействие, особенно если приезжал кто-нибудь из инспекции, смотры ротных учений, полковые смотры и т. д., и т. д. Начальство всюду «совало свой нос» и «грело» неисправных. Говорят, что Император НиколайI обмолвился крылатым словом о том, что всю Россию держат в порядке столоначальники и ротные командиры. Так надо добавить к этому, что ротных командиров держало в порядке, учило и «натаскивало» всяческое начальство. Сколько самых забавных историй и анекдотов написал известный писатель-юморист Егор Егоров (псевдоним) про такие смотры, сколько анекдотов ходило в Гвардии про смотры принца П.А.Ольденбургского или ген. Данилова, сколько рассказывали в Киевском округе про смотры ген. Драгомирова! Начальственное око непрерывно блюло за полками, подтягивало, разносило и хвалило. Смотрами составляли аттестации, а аттестациями создавались репутации и — карьера.
