При этом в нашей стране – впервые за всю её историю стремительно вымирающей – сотни городов и посёлков опустели: ни одного жителя. А глянешь по сторонам, заметишь: промышленность большинства бывших республик СССР почти под корень разрушена, былые плодотворные связи намеренно разорваны. Жители российской провинции, многих стран СНГ бросились в центры манящего денежного оборота – Москву, Петербург, создавая огромные зоны пустынь на востоке страны, в её сельских районах, республиках Средней Азии.
Теперь наша Россия представляет собой не просто лакомый кусочек морей и суши, но и весьма ослабленный объект для внешней агрессии. Некогда поставленный во главе обороны бывший мебельщик не так уж мало преуспел в разрушении армии, особенно – образовательных армейских структур. Его старательному преемнику не позавидуешь! А сколько времени уйдёт, чтобы залатать прорехи?
Однако и развала армии, видимо, маловато. Похоже, власть решила ударить по мозговому центру – Академии наук. Очень грамотно: бить надо по голове. А если не бить, то где же тогда потом без присмотра воровать? Побитая голова, глядишь, и язык проглотит...
Заметит ли наш народ, что его мыслительный центр уничтожен? Скорее всего, нет. Властям предержащим это на руку. «Потом» и виновного найдут. Наверное, из «умных».
Стоит обратить внимание и на то, как грянула реформа науки. Предлагаемые новшества спланированы с целью очевидно корыстной. Об этом свидетельствует факт подготовки «операции» втайне не только от научного сообщества, но и от недавно избранного президента Академии наук Владимира Евгеньевича Фортова, которому можно лишь посочувствовать. А ведь сессия академии, где по традиции решаются многие её проблемы, включая выборы аппарата управления, прошла совсем недавно – в конце мая. И тогда никаких намёков на столь крутые перемены никто не услышал.
Что делать, когда законопроект уже запущен? Похоже, можем только советовать и протестовать, тем самым подталкивая власти к поиску разумного компромисса.
Самое время вспомнить об истории академии. Инициатива её создания принадлежит Петру I, которого теперь принято ругать, как, скажем, и Александра Невского. Реально академия стала жизнеспособным учреждением при Елизавете Петровне, когда после двух десятилетий застоя началось бурное восстановление разрушенной армии, военно-морского флота, активных связей с Западом. Тогда, кстати, впервые в мире именно Елизавета отменила смертную казнь (кроме наказания за военные преступления). С академией теснейшим образом связано имя Ломоносова, создание Московского университета, развитие науки в стране.
Членами академии (или её отделений) были Державин, Фонвизин, Пушкин, Карамзин...
С самого начала членство в академии было результатом её внутренних выборов. Тирану Сталину не нравилась некоторая автономия академии, но он не посягал на само её существование, не предлагал в качестве президентов академии людей слабых, малоавторитетных. Знал, что когда встанет перед страной вопрос «Быть или не быть?», придётся постучаться в её двери. Об этом стоило бы подумать нынешним руководителям страны.
Разработки советских учёных обеспечили СССР высокий уровень технической оснащённости к началу Великой Отечественной войны. Власть расплачивалась с учёными и конструкторами в своём бесчеловечном стиле. Авиаконструктора Андрея Туполева посадили в лагерь. Создатели ракетной техники – Сергей Королёв и Валентин Глушко тоже были арестованы и отправлены в лагеря. Но они продолжали работать и в таких диких условиях делали потрясающие открытия.
Как медик, не могу не сказать об этой сфере. Когда война подходила к концу, миллионы раненых находились в госпиталях. Благодаря высокому уровню советской медицинской науки, переходу на военную службу наших лучших учёных возвращаемость раненых в строй у нас была самой высокой в мире.
Прочитав об открытии в Англии Флемингом пенициллина, не зная секретов производства, профессор Зинаида Ермольева (позже академик РАМН) разработала собственную технологию промышленного приготовления первого в мире антибиотика, более активного, чем у Флеминга. Наш пенициллин уже в 1943 году поступает в госпитали, спасая тысячи и тысячи жизней.
Война ещё идёт, а правительство решает создать (1944 г.) Академию медицинских наук, которую возглавил главный хирург Красной армии Николай Бурденко.
Когда над страной нависла угроза атомного нападения США, руководители СССР обратились к учёным. Главным научным организатором проекта выдающийся учёный, академик Абрам Иоффе предложил своего ученика Игоря Курчатова. Руководителем работ стал Юлий Харитон, в коллективе которого важнейшую роль играли сотрудники Теоретического отдела Физического института Академии наук (ФИАН) им. Лебедева: аспирант Андрей Сахаров, заведующий теоретическим отделом академик (будущий нобелевский лауреат) Игорь Тамм, а также не допущенный к секретным работам (жена Нина Ермакова сидела в тюрьме) академик (тоже будущий нобелевский лауреат) Виталий Гинзбург. Он вместе с Андреем Сахаровым – автор идеи водородной бомбы, так называемой слойки.
Эти люди нашей науки (и многие сотни тысяч других) спасли СССР и мир от термоядерной войны. А ведь начальники штаба американской армии не раз обращались к президентам США Эйзенхауэру и Кеннеди с предложением превентивного ядерного удара по СССР. Остановил только страх перед ответным ударом.
В качестве благодарности за оборонные работы правительство построило для Академии наук огромное административное здание на берегу Москвы-реки.
Ни в какие времена наша наука не болталась в охвостье мировой. Это произошло только в последнее двадцатилетие.
Так, может быть, не одна академия виновата в своём теперешнем отставании? За границу валом бегут не только научные работники. Быть может, нашим управителям стоит остановиться в поисках виноватого и просто посмотреть в зеркало?!
Теперь к тезису о старичье и молодёжи. Давно замечено: в последние десятилетия молодые учёные бегут из нашей страны – в одиночку и целыми лабораториями. Молодёжь не может выжить на ту зарплату, которая выдаётся в сфере науки, не может реализовать свои замыслы – вот и уезжает, чтобы нередко, по сути, работать против своей же родины, невольно участвуя в реализации экспансионистских планов нынешнего вершителя судеб мира.
Аргументы Ливанова о проценте «старых» и «молодых» в науке достойны разговора домохозяек на кухне. Обсуждать эти «мысли» невозможно, хотя вопрос о проблеме стареющего населения планеты волнует учёных всего мира. Существуют (но не у нас) разные решения, как использовать интеллект и руки пожилых людей с пользой для них и общества. Самый неумный вариант – отправить несмотря ни на что «на заслуженный отдых», так как он просто приближает уход «в лучший мир». Вопрос этот – сложный, и для его продуктивного решения научные проработки есть. Но эта задача – не для раздавленной науки.
Конечно, реформы в науке нужны. Впрочем, как и в любой другой области человеческой деятельности. Но реформами должны заниматься люди, которые в реформируемом деле разбираются, следят за меняющимися обстоятельствами. Научная работа – процесс творческий. Попытка командовать ею приведёт к трагедии. Министр Ливанов и его окружение, на мой взгляд, близко не стояли к объекту приложения их административных потуг.
Если начинающий учёный-аспирант получает зарплату полторы тысячи рублей, но при этом знает, что государство тратит немыслимые безвозвратные миллиарды на организацию зимней Олимпиады в субтропиках Сочи, на строительство университета на необитаемом острове Русском в заливе Тихого океана, какие творческие мысли придут ему в голову? Задумываясь над всем этим, малоимущий будущий учёный начинает понимать, что все эти стройки имеют, видимо, ещё одну цель – наворовать, что он, научный работник, никому не нужен (кроме его нищих беспомощных учителей). Посмотрите, где работают выпускники нашего легендарного Физтеха? За рубежом. В чём вина учителей этих ребят? В том, что приготовили высококлассных специалистов, которые нужны «за бугром», а не дома. До недавнего времени так было и с выпускниками Московского государственного университета. Нищета этого великолепного вуза изрядно потрепала его международный престиж.
Среди выпускников вузов нет конкурса в науку. Раньше такого не бывало. Но надо напомнить, что аспирант (основной контингент, приходящий в научные сотрудники) получает в 10 раз меньше уборщицы больницы, старший и главный научные сотрудники – примерно столько, сколько уборщица, но меньше медсестры. Покойный Виталий Лазаревич Гинзбург мне лично говорил о своей зарплате в НИИ – четыре тысячи рублей...
Зарплата заведующего кафедрой Московского университета – примерно зарплата медсестры московской больницы. Отвратительно поставлена организация научной работы – хозяйственникам, чиновникам принадлежит сплошь и рядом решающее слово. Из разговора с уехавшими работать за рубеж: «Мы там за месяц делаем столько, сколько дома за год. В России получить реактивы, доступ к приборам – проблема, а там – автоматически». Обратите внимание: несколько выпускников советских, российских вузов в последние годы получили нобелевские премии за работы на чужие страны!..
