А в десятилетия перед революцией, надо сказать, произошёл демографический взрыв, земли стало не хватать, чтобы прокормиться семьям, голод то там, то здесь вспыхивал. А рядом, перед носом, лежали порой и не паханные земли господские, или приходилось за копейки наниматься, чтобы их обрабатывать. Да ещё требовали с мужика какие-то выплаты за то, что с его дедов крепостную неволю когда-то сняли… Чувство обиды на несправедливость нарастало, закипало, сливаясь с чувством зависти, злобы на «богатеев». И шевельнулось в крестьянстве чувство бунташье, разинско-пугачёвское, взыграла разбойная стихия без всяких евреев ещё, кстати, в 1905 году, и запылали усадьбы то там, то здесь по России. Столыпин частью эти выступления жёсткой рукой подавил, разрешил выход крестьянам из общины, излишек населения направил на Дальневосточные земли… Но всё это были меры паллиативные, и до 17 года ГЛАВНАЯ проблема земли-кормилицы оставалась по сути нерешённой. А тут пришли большевики (которые были по количеству меньшевиками), но с маузерами и готовые на любое возражение ответить пулей и сказали: «Мужики! А чего вы ждёте? – Вон тот луг помещичий за речкой берите и делите, новая власть народная, то бишь МЫ, вам разрешает!» И снова запылали усадьбы по России, Но не все, конечно: некоторых бывших хозяев, лишившихся земли, даже оставляли жить в их апартаментах. Но маятник войны мотался всё шире, война разгоралась, взаимная неприязнь и подозрительность усиливались, нарастали, большевистская агитация подливала масла в огонь…
Это потом уже, после 17 года, когда большевики продразвёрстку объявили и стали изымать из хозяйств даже семенное зерно, обрекая семьи на голодную смерть, крестьяне взвыли: куда податься? – красные землю дали, а весь хлеб забирают, белые вообще толком ничего не обещают, и за вилы взялись, ружья, стали отряды сколачивать, «зелёные» появились, в лесах окопались, у дорог. Да куда им против хорошо вооружённой с железной дисциплиной армии красной, против чоновцев, да к тому ж у каждого бунтаря изба своя в деревне с семейством осталась. Заложники! Вот тут красные по «контре» и ударили: и семейства под корень вместе с детьми, бабами да стариками и самих бунтовщиков через этих заложников покончили резко – а что ни сделаешь ради светлого будущего? И урок другим – хоть землю жри, но пойми, дурень, песню: «Кто был никем, тот станет всем!». Другие поколенья нам спасибо скажут! Роль евреев, грузин, армян, латышей, китайцев и других нацменьшинств в революции и гражданской войне была, безусловно, огромной, но не решающей: без разино-пугачёвщины, вспыхнувшей в крестьянских и солдатских массах, она не смогла бы перевернуть российскую государственность. Мне довольно часто приходилось слышать от русских обвинения, что в октябрьском перевороте и гражданской войне виновны евреи а от евреев приходилось слышать обратное: мол только дикий русский народ мог учинить и допустить такую революцию и такие преступления советской власти. Я вообще против того, чтобы в чём-то огульно обвинять чей-то народ, тем более не свой. Каждый народ прежде обязан взглянуть сам на себя – увы, любую вину проще переложить на соседа, но тогда ничего, кроме замкнутого круга взаимных обвинений, и грызни, никуда не ведущей в результате не получится. Евреи с их мессианским пылом, да и представители других наций, свято уверовавшие в марксистскую псевдонауку, будто бы человеческое общество развивается по каким-то законам, как это есть в физике или химии, направили раскалённую народную ненависть в необходимое, как им казалось, русло – от несправедливого общественного устройства к справедливому. И это было их великой ошибкой, за которую и они же сами и пострадали. Впрочем, те, кто делал революцию, в подавляющем большинстве отказывались от своей национальной идентификации, веры и обычаев предков, культуры, становясь как-бы новой нацией «марксидов».
Но вернёмся к причинам поражения Белой Армии в Гражданской войне. Вот что по этому поводу пишет её участник офицер-артиллерист Мамонтов в своей книге «Походы и кони»: «Отношение к нам населения зависело оттого, испробовало ли оно власть большевиков. Если большевиков в крае не было или были недолго, население им симпатизировало, но это ощутимо менялось после долгого пребывания красных. Они наводняли города и деревни пропагандой, грубой и лживой, и потому действенной. Наша же пропаганда почти не существовала. Крестьянам мы обещали землю слишком поздно – в Крыму, в 1920 году. Надо было бы сказать об этом раньше. Ведь было столько крестьянских восстаний в тылу у красных.» Мало того, один из белых офицеров вспоминал эпизод: когда они отбили у красных его усадьбу, собрали крестьян и объявили им, что «Всё будет, как прежде»… то есть крестьянам уже разделившим землю на наделы придётся её вернуть. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что могли почувствовать и о чём тогда подумать крестьяне. Конечно, далеко не все в Белой Армии были монархистами – едва ли половина были республиканцы разных партий и между столь разнородными группами всегда возникали трения и противоречия, порой довольно острые. Были даже войска Комуча (Комитета учредительного собрания, сформированного из депутатов этого собрания, часть которых удалось собрать в Симбирске). И эти части воевали (NB!!!) под красным флагом! – Всё это говорило о крайней идеологической раздробленности Белого движения.
Получалось, что кроме цели свержения большевиков, кроме туманного для крестьянина и пролетария инстинкта «Спасения России» не было общей объединительной конкретной идеи, конкретных обещаний… Большевики же не только синичку в руки дали подержать, но и журавля в небе сулили: «Кто был никем, тот станет всем!» Заветную сказку склонному к мифологизации народу обещали! Под эту торжественную музыку работало ЧК, расстреливая виновных, невиновных, просто подозрительных, заложников семьями, сёлами, ведь это был «последний и решительный бой», и любые жертвы оправданы ради светлого будущего. Но нельзя сказать, что все коммунисты были отпетыми бандитами и головорезами. Наоборот: многие верили в новое учение искренне и преданно. А почему бы не верить? Ведь по сути «Коммунизм есть простая идея о возможности удовлетворения всех потребностей каждого человека и человеческого общества в целом, если каждый человек будет трудиться за совесть, а не за вознаграждение. " (Елькин Е. К.) И это была новая вера со своими фанатиками, со своими романтиками, увлекающая людей и вполне порядочных, дающая надежду на некое светлое будущее! И это светлое будущее привлекало многих интеллигентов больше, чем возвращение к исходному старому. Ещё одна из причин поражения белой, а как они себя называли «Русской» армии, была в том, что Белая армия была добровольческой, а не мобилизационной, как красная. В 1918 году генерал Алексеев после кровопролитного «ледяного» похода через Кубанский край издал это распоряжение, и численность бойцов белой армии «по уважительным причинам» упала в разы. В числе подавших рапорт об увольнении, сразу удовлетворённый, были и Роман Гуль с братом (Р. Гуль, кстати, написал впоследствии замечательную повесть «Ледяной поход»). Какая разительная разница: командующий красной армией издаёт декрет о тотальной мобилизации в красную армию, а за отказ, уклонение – расстрел и репрессирование семьи уклониста. В результате этих событий численность белой армии почти всегда на порядок уступала красной армии и, тем не менее, она на первых порах наступала, одерживала блестящие победы, канувшие в Лету забвения. В красной же армии суворовского принципа бить не количеством, а умением, изначально не существовало и в записках участников белого движения то и дело упоминалось, что «красные валят, как икра, всегда имея возможность смениться, ввести новые части!» (Туркул). Отсюда начинается важное свойство советской власти побеждать не качеством, а количеством, нахрапом… уничижительное отношение к человеческой личности как таковой всегда обязанной жертвовать собой ради общего дела, а по сути, ради власти коммунистов, выраженное впоследствии пролетарским поэтом-разрушителем Маяковским:
«Единица – вздор, единица – ноль. Голос единицы тоньше писка. Кто его услышит? Разве жена, – изголялся официозный пиит, – И то, если не на базаре, а близко.» Итак – человеческая жизнь ноль! И сколько этих «нулей» сколько прибавилось «благодаря» большевикам!.. Да плевать им было все семьдесят с небольшим лет их властвования. Вопрос о Земле-кормилице, обожествляемой крестьянином, конечно, явилась наиважнейшим фактором в победе так называемых большевиков и то, что они дали её крестьянам немедленно, не дожидаясь Учредительного собрания, явилось их сильным ходом, хотя и для людей разумных, понимающих, чреватым кровавой междоусобицей. Поэтому даже значительная часть интеллигенции на первых порах качнулась к ним, большевикам. Вспомним, как её восприняли герои романа «Доктор Живаго», определив восторженно, как «хирургическую операцию». Кстати, о термине «большевики»: на самом деле в большинстве они были всего лишь на одном из первых съездов РСДРП, на последующих, оказавшись в меньшинстве по вопросу о диктатуре пролетариата и методам насилия, они вышли из партии социал-демократов, образовав новую, жестокую и непримиримую партию, по сути, раскольничью секту, при этом оставив за собой сильно звучащее имя «большевики», хотя к тому времени оказались в меньшинстве. То есть враньё, началось в этой партии с самого начала, с самоназванья. Самозванные вожди так называемых большевиков, всячески льстили толпе, провозглашая постоянно, свои деянья от её имени, имени народа, а толпа податлива и доверчива, как ребёнок. Они провозглашали свои идеи, заманчиво звучащие, простые для восприятия, ясно выраженные в революционных песнях и гимнах, совпадающие с глубинной верой человека в добрую сказку. А русский человек вообще склонен верить в сказку, его зачаровывает необычное, а суховатая логика для него скучна. По сути, в песне «Интернационал» изложена вкратце цель революции и методы её: 1. «Кто был никем, тот станет всем!» 2. Насилие, как метод достижения всемирного счастья: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем, мы новый мир, мы свой построим…» Мотив интернационала торжественно-гипнотический, вдохновляющий и утверждающий. Подобного объединяющего гимна у белых не было… Величественный и красивый гимн «Боже царя храни…» звучал более как заупокойная, после отречения самодержца и, тем более, после его гибели, направляла взгляд в прошлое, а народу в нём слышалось уже доказательство или отрицания Бога, или отрицание божественности власти монарха: не сохранил же! Да, кроме того, среди белых было много республиканцев и не монархистов, людей иных убеждений. А вот такая утверждающая и обещающая песня: «Смело товарищи в ногу, духом окрепнем в борьбе, в царство добра и свободы грудью проложим себе!», грудь расширяла, звала вперёд, в будущее… Белые не обещали ничего нового, а требовали в лучшем случае возвращения к состоянию России до туманного для сознания простого пахаря Учредительного собрания. Коммунисты же СРАЗУ давали то, что руками можно пощупать и СВОИМ назвать – ЗЕМЛЮ! Мало того, обещали новое, лучшее, справедливое, а вскорости построение рая на земле – это было дерзновенно, это было мощнейшим искушением, неодолимым соблазном созвучным вековым сказкам, легендам, мечтам! А религия, значит, оказалась лишь методом обмана бедняков, стеной, отгораживающей их от этого земного рая!! Во как! Отсюда и столько ненависти вспыхнуло к священникам, отсюда крушение храмов и сожжение икон! Белые вообще не вели никакой политической пропаганды. Для Деникина существовала лишь военная задача разгрома Красной Армии и восстановление «Единой и неделимой России», а вмешиваться в политику он считал не своим делом, откладывая решение политических вопросов на послевоенный период другими людьми. Да и как по иному? – в рядах его армии воевали люди разных политических убеждений от монархистов до республиканцев всех мастей и иных взглядов (кадеты, меньшевики и т.д.). Объявить ведущей какую-либо политическую идеологию, обозначало бы развал его армии.
