что она реально существует, а альтернативная (западная) модель социализации (коллективизации) существует лишь в головах людей – таких, как Герберт Уэллс. Английский писатель верит, что западная модель будет внедрена в жизнь и окажется более «конкурентоспособной», чем восточная:
«Но если мы выработаем лучшую коллективизацию, то, скорее всего, русская система включит в себя наши усовершенствования, забудет о своем возрождающемся национализме, развенчает Маркса и Сталина, насколько это возможно, и вольется в единое мировое государство». Впрочем, Уэллс не исключает и проигрыша в этой конкуренции двух моделей:
«Возможно, нам довольно скоро придется принять советизацию по-русски, если мы не сможем выработать лучшую коллективизацию».
Кстати, в главе 6 Герберт Уэллс называет еще одного конкурента западной модели социализации – Католическую церковь. Если бы Ватикан занимался своими непосредственными обязанностями в сфере духовно-религиозной жизни! Но нет, он вторгается в светскую жизнь и пытается здесь доминировать. Ватикан, как полагает Уэллс, использует народившийся в Европе фашизм в качестве «троянского коня», с помощью которого он рассчитывает укрепить свою неформальную власть в Европе и во всем мире. Он прямо называет генерала Франсиско Франко в Испании и дуче Бенито Муссолини в Италии ставленниками не столько Гитлера, сколько Ватикана. Влияние Римско-католической церкви очень велико и в таких странах, как Франция и Польша. Как отмечает Уэллс, «Ватикан постоянно стремится превратить нынешнюю войну в религиозную». С точки зрения интересов плана НМП, большей угрозой для его реализации может оказаться даже не Советская Россия, а Ватикан.
И Герберт Уэллс понял, что Единое мировое государство придется создавать с опорой на другие силы. Силы эти велики, но они рассредоточены по всему миру, их надо выявлять и консолидировать. Об этом Уэллс писал еще в «Открытом заговоре», сказав, что «локомотивами» «заговора» должны стать интеллектуалы из разных стран мира плюс некоторая часть наиболее «сознательных» банкиров и иных бизнесменов. Этакий союз интеллекта и капитала. Об этом союзе Уэллс писал уже в «Открытом заговоре».
Кроме того, Уэллс делает ставку на молодежь. В главе 5 «Ненасытная молодость» писатель отмечает, что молодежь – та часть общества, которая обладает наибольшей избыточной энергией. Которая может быть и созидательной, и разрушительной. В конце 1930-х годов мир пребывал в состоянии затяжной экономической депрессии, которая пришла на смену кризису 1929–1933 гг. Это была питательная почва для разрушительного начала, политической дестабилизации, поскольку безработица среди молодых людей была особенно высокой. Уэллс пишет: «Это беспокойное море неудовлетворенных молодых людей, молодых женщин, которые больше не рожают детей, и молодых мужчин, которые не могут найти выхода своим природным склонностям и амбициям, – молодых людей, готовых «устроить неприятности», как только им покажут, как это делается».
Кстати, в главе 5 Уэллс вновь возвращается к критике капитализма как наиболее абсурдной и человеконенавистнической социально-экономической модели. Он отмечает, что производительные силы достигли невиданного развития, общественное богатство максимально за всю историю: «Судя по любым стандартам, кроме человеческой удовлетворенности и абсолютной безопасности, сейчас человечество выглядит гораздо богаче, чем в 1918 году. Количество непосредственно доступных энергии и материальных благ намного больше…» И в то же время процветают нищета, недоедание и порой даже голод на фоне общего избытка. Это признак серьезной болезни общества, даже не экономической, а нравственной. Об этой смертельно опасной болезни Уэллс выразился очень образно: «Мы должны признать, что человечество не страдает, как мы видим у большинства видов животных, от голода или любой материальной нехватки. Ему угрожает не дефицит, а избыток. При полнокровии не ложатся и не умирают от физического истощения, а падают с апоплексическим ударом».
Кстати, социальное напряжение в капиталистическом обществе не может не нарастать. Властям отдельных стран приходиться открывать клапан в котле, чтобы он не взорвался. Чтобы предотвратить внутренние гражданские войны, власти будут иметь искушение начать войны внешние. Технический прогресс будет все более способствовать вытеснению живой рабочей силы машинами. Следовательно, технический прогресс исподволь будет повышать риски возникновения новых межгосударственных войн. Особенно высоки риски для небольших стран: «В небольших странах, ограниченных в своем пространстве и не имеющих огромных природных ресурсов русского и атлантического сообществ, внутреннее напряжение более непосредственно подталкивает к захватнической войне, но основной движущей силой их агрессивности является все та же всеобщая беда – избыток молодых людей».
Только грамотная социализация может снять давление в национальных «котлах», предотвратить войны и одновременно направить избыточную энергию молодежи в созидательное русло.
В Советской России социализация (так писатель называл строительство социализма в СССР) к моменту написания книги Уэллса продолжалась уже более двух десятков лет. Английский писатель усмотрел социализацию даже в капиталистической Америке. Таковой он считал действия американской администрации под названием «Новый курс» (New Deal) Франклина Рузвельта. И в то же время на родине Уэллса, в Англии, не было заметно даже признаков социализации. Впрочем, не было таких признаков и в континентальной Европе. И это писателя, конечно, очень удручало. Но вот гром грянул – 1 сентября 1939 года началась мировая война. Англия объявила войну Германии и в авральном порядке начала так называемую социализацию. Английские власти могли и должны были проводить такую социализацию на протяжении всех двадцати предыдущих лет. А их так называемые чрезвычайные действия стали демонстрацией бестолковщины и откровенного слабоумия британских властей. В главе 6 Уэллс пишет: «Изменения, произошедшие в Великобритании менее, чем за год, поразительны. Они во многом напоминают социальные потрясения в России в последние месяцы 1917 года. Произошло перемещение и смешение людей, которое в 1937 году никому бы не показалось невозможным. Эвакуация населенных пунктов под одной лишь преувеличенной угрозой воздушных налетов проводилась властями в состоянии безумного безрассудства. Сотни тысяч семей были разлучены, детей отрывали от родителей и селили в домах более или менее неохотных хозяев. Паразиты и кожные заболевания, порочные привычки и антисанитария распространились, словно следуя пропаганде равенства, из трущоб таких центров, как Глазго, Лондон и Ливерпуль, по всей стране. Железные дороги, дорожное движение, все нормальные коммуникации были нарушены всеобщим передвижением. Вот уже несколько месяцев Великобритания больше похожа на потревоженный муравейник, чем на организованную цивилизованную страну» [4]. А в экономической области паническая «социализация» на старте мировой войны выглядела следующим образом: «Своего рода истребление мелких независимых предприятий идет в основном на пользу крупных снабженческих концернов, которые за одну ночь из явных спекулянтов превратились в «опытных» советников по снабжению продовольствием». Нечто похожее мы наблюдаем и сегодня. Под видом борьбы с так называемой пандемией COVID-19 во многих странах мира идет «зачистка» малого и среднего бизнеса, а крупнейшие корпорации захватывают освободившиеся ниши рынка и получают от властей дополнительные полномочия. И все это под мантры о
