Сергей Фирсов
Машнин был культовым человеком. В Питере его знали все музыканты, и народ хорошо ходил на концерты. Если бы он бил в одну точку, мог бы стать гораздо более известным. Конечно, золотых гор сразу бы не свалилось, но тогда были такие времена, что больше было нечем заниматься. А когда появился выбор – или нормальная серьезная работа с хорошей оплатой, или еще неизвестно сколько мыкаться по кочегаркам… Он выбрал первое. Его можно понять, с одной стороны, с другой – талант человеку не для того дан, чтобы он его просирал.
Андрей Машнин
После того как я устроился в журнал, у меня работа съедает все время – и мне она нравится. Дите растет. Поймите, меня не то чтобы быт засосал, меня сама эта музыкальная деятельность не привлекала. Поначалу привлекала, а потом оказалось, что занятие бессмысленное. Автографы берут, девочки сиськами трясут, но ничего не происходит – заняли какое-то место, ну и все. И странно мне это – будто я звезда, как по телевизору показывают, только мелкого масштаба. В “Молоко” мы уже ходили как на работу. И там было хорошо, и публика нормальная ходила. И там же все и прекратилось. Ильич уехал в Самару, а мне как раз уже окончательно надоело это все, но разгонять группу я как-то не решался – ну просто не хотелось какие-то пафосные заявления делать. Без Ильича все прекратилось естественным образом.
Владимир “Вова Терех” Терещенко
На самом деле ближе к концу 2000-х Ильич приехал из Самары (из Чапаевска, точнее) в Москву. Хотел здесь в какую-то команду вписаться, и я пытался подыскать ему группу. Но никак не мог найти – он человек достаточно конкретной музыки, ему нравился этот хардкор-метал, рэпкор с гроул-вокалом, с тяжелым саундом. И он хотел вписаться именно в такую команду, хотя играл на всем. Показывал мне даже какие-то записи, где он играл в Питере пауэрметал на барабанах. Над этим он немножко посмеивался, это действительно отдавало таким шапито-трешачком. В общем, никуда вписаться у него не получалось. И последняя наша встреча была… В общем, я выхожу из метро “Парк культуры” и вижу двух уличных музыкантов, которые играют какую-то непонятную импровизационную музыку, и один из этих музыкантов – Ильич. Мы поговорили потом. Я, конечно, понимал, что, с одной стороны, не подобает этому музыканту играть на улице. При мне он брал любой инструмент, на котором никогда не играл, и за пятнадцать минут мог им овладеть. Я о таком только читал – про Брайана Джонса из The Rolling Stones, он обладал таким талантом. Ильич был таким же. Но вышло так, что в Москве он стал уличным музыкантом. С другой стороны, я, помнится, подумал – блин, а вот если бы гитарист Rage Against the Machine играл на улице – это было бы честно, это было бы круто, реально пролетарский хардкор. И Ильича я тогда зауважал еще больше, потому что понял, что ему все до фонаря, главное – заниматься музыкой. А потом с ним случилась такая ерунда… Он поехал в Крым зарабатывать. Опять же уличным музыкантом. Потому что, когда он жил у себя, работал на каких-то неквалифицированных работах, физически тяжелых. То ему голову каким-то краном разобьет, то еще чего-то… В общем, жизнь у него там была нелегкая. В Чапаевске у него жена и ребенок, надо еще и им посылать какие-то деньги. В общем, они поехали в Крым. И его то ли в поезде, то ли где-то еще приняла милиция. Может, ему подкинули наркотики, может, нашли – я даже не знаю, что там было и в каком количестве. И его посадили. Вначале – на три года. Последнее, что мне называли, – восемь лет, что вообще антигуманно. Тем более по отношению к человеку с маленьким ребенком. По-моему, за убийство столько не дают.
Олег Грабко
Машнину всегда все было параллельно. Он из таких людей, которые сфокусированы только на творчестве: рисуют, пишут, поют, а чуть что – уходят в сторону, и их уже это не интересует.
Сергей Фирсов
Для меня история сотрудничества с “Машнинбэндом” была очень важной. Это было продолжение того, что я делал раньше, когда сотрудничал с “Гражданской обороной” и Башлачевым. Машнин совершенно четко продолжал их традиции. И на таком же уровне, я считаю. Для меня огромное разочарование, что Машнин положил на все.
Илья Бортнюк
Я считаю “Машнинбэнд” искусственным проектом. Все-таки его сделал Сергей Фирсов. Другу Андрею Машнину, который писал какие-то песни, он подобрал музыкантов. С точки зрения музыкальной это было интересно, но с точки зрения концертов это было нехаризматично. Андрей вообще был не слишком харизматичным человеком.
Андрей Машнин
Мне все это по-нормальному неинтересно, без истерик. Не представляю, ради чего я бы сейчас стал это делать. Я не тоскую по сцене. Я сразу представляю этот зал, который набит народом, – и я не хочу в этом участвовать. Они все хорошие ребята, они пришли попить пива, под музыку попрыгать, завтра они пойдут в свои офисы и аудитории… Пусть ходят на кого-нибудь другого. Некоторым нравится развлекать публику, некоторым – записи, репетиции, жизнь группы. Мне не нравится ни то ни другое. Поэтому никаких причин для продолжения этой деятельности просто нет. И слава богу. Песни я перестал писать. Я писал-то только потому, что это должно было пригодиться. Как только все кончилось, смысла в этом никакого не стало. Ну и потом, я думаю, что все сказал уже.
Евгений Федоров
Конечно, Машнин на тогдашнюю музыку повлиял – да хотя бы на нас. Он меня очень поддержал в том смысле, что можно что-то делать по-русски. Я только после этого и начал толком песни писать, с текстами, уже в Tequilajazzz. Машнин показал, что хороший русский язык может быть вписанным в радикальный звук и при этом не выглядеть старомодным или чужеродным. Правда, насчет влияния на альтернативную сцену в целом я, к сожалению, сомневаюсь. То есть поклонники есть, но можно быть фанатом Чайковского, а делать так, как он, не уметь. В любом случае такого рода личности всегда влияют. Кому-то добавляют уверенности, в ком-то, напротив, зарождают трезвые побуждения прекратить всем этим заниматься, потому что смысла уже нет.
Олег Грабко
То, что делал Машнин тогда, сейчас аукается. Сейчас все эти Amatory, ##### собирают залы – тогда все это было в куда меньших масштабах. Я ездил с Amatory в Финляндию, и кто-то из них мне заявил, что “Машнинбэнд” – его любимая группа. То есть, если проводить параллели с Западом, там была группа Television, которая вообще на всех оказала влияние, но в массах их никто не знает. Есть такие группы, которых слышат те, кто хочет слышать, – но до масс они не доходят. Я думаю, что интерес к Машнину будет вечным.
Леонид Федоров
Ничего такого свежего в 90-х не было. Был спад, но он и дальше продолжался. Были всплески, да, тот же “Машнинбэнд” выделялся. Но мало же таких людей. Это было довольно радикально, на мой взгляд. Музыкально-то ладно – ну, такой жесткий рок, он был довольно банальный, для меня, во всяком случае. А тексты такие… Подобного никто у нас не пытался писать.
Юрий Угрюмов
Как можно объединить “Химеру”, “ПТВП” и “Машнинбэнд”? Три эти коллектива несли слово. Ведь большинство молодых команд быстро осваивают технику, перенимают какие-то приемы, но о словах чаще всего говорить не приходится. А в случае и “Химеры”, и Машнина, и “ПТВП” мы имеем редкую картину – это настоящий андеграунд, но при этом там есть текст, который надо слушать и который заставляет тебя думать, который цепляет тебя за живое. И этот текст не прост. В этом влияние и заключается. Эти группы срастили тяжелую альтернативу с любопытными, сильными стихами.
* * *
“Карьера” – именно в кавычках – Машнина как будто бы провоцирует поговорить о нем в сослагательном наклонении, но в данном случае это совершенно неуместно. Можно, конечно, вообразить себе, что, продержись “Машнинбэнд” на сцене еще буквально пару лет, к нему бы пришло признание: как раз в это время в российскую тяжелую альтернативу пришла новая публика, деньги и медиа (у некогда полумаргинальной музыки появился даже свой рупор в лице альтернативного кабельного телеканала). Но представить себе Машнина, очкарика в костюме, в качестве подросткового кумира как-то не получается. Его вообще не очень получается представить себе героем, и в этом смысле тихий конец “Машнинбэнда” – возможно, единственно логичный финал.
Другой вопрос, что в этом финале все время возникает какая-то недосказанность, многоточие. В 2010-м году, когда о Машнине почти все уже забыли (и уж точно никто давно не чаял побывать на его концерте), он вдруг вновь появился на сцене – в составе того самого совместного проекта с “Гражданской обороной”. Правда, произошло это уже после смерти Егора Летова и всего на один раз, а точнее, на четыре песни. Дело было в Петербурге, и один московский промоутер после концерта подошел к Машнину и предложил сыграть в столице. “Легко, – задорно ответил Машнин. – Вот эти четыре песни и сыграем!” А в ответ на замечание, что для полноценного концерта четырех песен все-таки будет маловато, пожал плечами и сказал: “Ну не знаю. Может, тогда ну его? Оно тебе действительно надо?” И в этом не было ни позы, ни горечи. Машнин и правда с удивлением смотрит на людей, которым действительно надо.
