Она по-житейски приметлива в воспоминаниях — оказывается, И.В. Сталин передал гостинец: «Развернула свертки, а там в одном конфетки, а в другом сладкая вода в бутылочках, фруктовая, для детей. Редкость до войны. И еще какие-то гостинцы…».
19 августа 1940 года М.А. Шолохов пишет письмо И.В. Сталину:
«Дорогой тов. Сталин!
Прошу Вас принять меня по вопросам колхозного хозяйства северных районов Дона. В области эти вопросы разрешить нельзя, да и здесь без Вас их едва ли кто-либо решит так, как надо. В Москве я пробуду 3–4 дня. Если Вы не сможете принять меня в эти дни, то очень прошу вызвать меня, когда Вы сочтете это возможным.
С приветом М. Шолохов».
И.В. Сталин принял М.А. Шолохова 23 августа в 22.40. Беседа закончилась в 24.00. В 22.45 к Сталину был приглашен В.М. Молотов и в 23.00 — Л.П. Берия. Ранее в тот же день И.В. Сталин разговаривал по телефону с секретарем Ростовского комитета партии Двинским. Речь шла о тяжелом положении с заготовками хлеба северных районов области, где значительная часть посевов погибла от суховея и сельскохозяйственных вредителей. В Вешенском районе, например, погибло 8,4 тыс. га (из 31 тыс. га). Руководство Вешенского района при поддержке Шолохова добивалось списания задолженности с колхозов. Не встретив понимания у областного руководства, Шолохов обратился к И.В. Сталину. 19 ноября 1940 года Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б), а также Постановлением СНК СССР от того же числа с колхозов Вешенского района была списана задолженность прошлых лет в размере 3350 тонн, произведена скидка с плана обязательных поставок 1940 года в размере 320 тонн и отсрочена натуроплата на будущий год в размере 400 тонн.
А спустя два года, 24 мая 1942 года, М.А. Шолохов вторично был удостоен чести отмечать свой день рождения в Кремле с Верховным Главнокомандующим. Ужин был на двоих. Сталин сказал: «Идет война. Тяжелая. Тяжелейшая. Кто о ней после победы ярко напишет? Достойно, как в «Тихом Доне»… Храбрые люди изображены — и Мелехов, и Подтелков, и еще многие красные и белые. А таких, как Суворов и Кутузов, нет. Войны же, товарищ писатель, выигрываются именно такими великими полководцами. В день ваших именин мне хотелось пожелать вам крепкого здоровья на многие годы и нового талантливого всеохватывающего романа, в котором бы правдиво и ярко, как в «Тихом Доне», были изображены и герои-солдаты, и гениальные полководцы, участники нынешней страшной войны…».
Шолохов вспоминал в беседах с Чуевым: «В 1942 году Сталин спросил меня: «Сколько времени Ремарк писал «На Западном фронте без перемен»? — «Три года», — ответил я. — «Вот и вам за три года надо бы написать роман о победе советского народа в Великой Отечественной войне».
В начале 1948 года Сталин встречался с одним из руководителей югославской компартии — М. Джиласом. Разговор коснулся литературы, и среди советских писателей Джи-лас особо выделил Шолохова. Но, похоже, Сталин был в обиде на талантливого писателя, который так и не приступил к роману о Великой Отечественной войне, хотя после того памятного ужина прошло целых шесть лет. Джилас в своих «Беседах со Сталиным» пишет: «Сталин заметил, что в стране есть и лучшие писатели и назвал неизвестные мне фамилии, одну из них женскую».
Несмотря на обиду, после войны Вождь дал указание для Шолохова в станице Вешенской вместо разрушенного немцами дома построить новый. А спустя годы, во времена Хрущева, от Шолохова потребовали, чтобы писатель выплатил стоимость строительства. Не мог Хрущев простить Михаилу Александровичу, что он в числе первых осмелился выразить мнение о Сталине, идущее вразрез с его собственным. И звучали эти хлесткие слова, как звонкая пощечина: «Нельзя оглуплять и принижать Сталина… Во-первых, это нечестно, во-вторых, вредно для страны, для советских людей. И не потому, что победителей не судят, а прежде всего потому, что «ниспровержение» не отвечает истине».
В ответ на требование выплатить стоимость строительства дома Шолохов отправил Хрущеву дерзкую телеграмму, которая, кстати сказать, в архиве сохранилась: «Должен, не скрою. Отдам не скоро».
…Михаил Шолохов не приехал на похороны вождя, но 5 марта 1953 года в «Правде» был опубликован его взволнованно-душевный очерк «Прощай, отец».
Академик Тарле и другие
Осенью 1929 — зимой 1931 года была арестована группа известных ученых-историков. Более года шло следствие по делу 70-летнего академика С.Ф. Платонова и его сподвижников, в числе которых был и Е.В. Тарле (1875–1955). ОГПУ вменило им в вину намерение свергнуть Советскую власть, образовать Временное правительство с последующей реставрацией монархии в России. Е.В. Тарле, как блестяще владеющему основными европейскими языками предназначался пост министра иностранных дел. Премьер-министром должен был стать Платонов.
Сам «премьер-министр» — истый монархист, проповедник «правых взглядов», директор Педагогического института, незадолго до этого был в командировке в Париже и встречался там с великим князем Константином Константиновичем. Великий князь, по версии ОГПУ, строил планы на реставрацию царизма в России и давал инструкции на этот счет С.Ф. Платонову, у которого во время обыска был найден исчезнувший из Архива Академии наук в Ленинграде оригинал Акта об отречении от престола императора всея Руси Николая Второго Романова. Были найдены у С.Ф. Платонова также и другие важнейшие архивные документы, считавшиеся безвозвратно утерянными, которые попали в руки академика, когда он был в числе первых откликнувшихся на призыв В. И. Ленина в 1918 году «спасти от гибели наследие российской науки и культуры». Так он и «спасал» архивную документацию, беспардонно присваивая ее себе.
По этому делу привлекались Ю.В. Готье, В.И. Пичета, СБ. Веселовский, Е.В. Тарле, Б.А. Романов, Н.В. Измайлов, С. В. Бахрушин, А.И. Андреев и другие, всего 115 человек.
Хотя в духе того сурового времени Общее собрание Академии наук СССР приняло решение об исключении из своего состава арестованных «платоновцев», однако на этом собрании звучали и вполне независимые суждения, что никак не вяжется с нынешними обвинениями Советов в железобетонном тоталитаризме. Так, академик А.П. Карпинский (академик Петербургской АН с 1896 года, первый выборный президент Российской АН с 1917, президент АН СССР с 1925. — Л.Б.) заявил, что «критическое отношение к советской действительности, которое у нас существует, отнюдь не вызывает необходимости исключения из состава членов Академии Платонова и его коллег».
Надо сказать, что сам И.В. Сталин не принимал всерьез угрозу «платоновского переворота», рассматривая «контрреволюционный заговор» историков скорее как достойную сожаления перестраховку карательных органов. Поэтому на открытое судебное разбирательство он не пошел. Поэтому и приговор этим ученым оказался столь мягким вопреки ожиданиям общественности. Всем им по приговору суда предстояло провести несколько лет в ссылке в таких городах, как Самара, Уфа, Астрахань, Алма-Ата.
Как раз в Алма-Ату решением коллегии ОГПУ от 8 августа 1931 года был сослан Евгений Викторович Тарле, и именно здесь у него возник замысел, и он начал работать над своим блестящим «Наполеоном», отличавшимся раскованностью мысли, неординарным подходом к оценке фактов и событий, трактовке сложных исторических вопросов. Этот труд был впервые опубликован в 1937 году и сразу же приобрел широкую популярность. Еще до его издания И.В. Сталин лично в середине марта прочел эту книгу и остался ею доволен. На судьбе «Наполеона» и его автора никак не отразилось то обстоятельство, что рекомендовал Сталину эту книгу Бухарин, а редактировал «Наполеона» осужденный вскоре троцкист Радек.
Более того. Когда 10 июня 1937 года в двух ведущих центральных газетах — «Правде» и «Известиях» появились резко отрицательные рецензии на труд Тарле о Наполеоне (эта книга выдавалась за «яркий образец вражеской вылазки») и казалось, над ученым нависла угроза расправы (как пишет профессор Ю. Чернецовский в газете «Советская культура» от 5 декабря 1989 года, «можно представить себе весь ужас ситуации, в которой оказался Евгений Викторович в тот день. Он мог ожидать ареста, суда, ссылки, тюрьмы. Расстрела…»).
Но ничего такого не произошло. Уже на следующий день те же газеты (по требованию И.В. Сталина. — Л.Б.) опубликовали заметку «От редакции», в которой академик и его «Наполеон» были взяты под безусловную защиту.
Надо сказать, что после возвращения из алма-атинской ссылки Тарле, исключенный из состава Академии, некоторое время именовался профессором. Однако именно то обстоятельство, что своей рукописью Тарле покорил самого Сталина, 17 марта 1937 года Постановлением Президиума ЦИК СССР с него была снята судимость, и маститый ученый вновь был объявлен академиком, а это сразу открыло перед ним двери издательств и позволило ему опубликовать в 1937–1939 годах блестящие труды «Жерминаль и прериаль», «Нашествие Наполеона на Россию» и «Талейран». В годы войны он продолжал плодотворно работать, что принесло ему три Сталинские премии (в 1942, 1943 и 1946 годах). Тарле награжден тремя орденами Ленина и другими орденами и медалями СССР.
