– Я все могу рассказать! Но пускай сначала Мороз все расскажет, как это было. И вообще пусть он всем этим не спекулирует, потому что рано или поздно этому придет конец.
С этими словами Симоненко поспешил в зал, а я – на балкон. Началось заседание сессии.
Сидя на балконе, я внимательно наблюдал за происходящим. Это был театр одного актера: Головатый против всех. Головатый хорошо знал английский язык, умел грамотно изложить свою мысль и донести ее аудитории. Кроме того, он давно и основательно изучал систему западной демократии. В этом вопросе он до сих пор – главный эксперт в Украине.
Кроме Головатого из украинских депутатов выделялся Зварич. Он покорил делегатов ассамблеи своим изысканным английским. Начиная свое выступление, он заявил:
– Я родился в Америке и поэтому знаю цену истинной демократии.
Присутствующие сразу же встрепенулись: интересно, что это за американец из Украины, который будет учить нас, европейцев, демократии? Это был единственный момент за все выступление Зварича, когда зал оживился. Затем все вновь погрузились в полудрему. До тех пор, пока слово не дали Петру Симоненко. Перед этим он долго тянул руку вверх, как отличник в школе.
– Хочу официально заявить всем присутствующим, – начал свое выступление лидер коммунистов, – что в Бабином Яру евреев расстреливали не фашисты, а нашисты. Их сегодня представляют в Украине Виктор Ющенко, который рвется к власти.
Его сразу же оборвал председательствующий – президент ассамблеи Совета Европы.
– Извините, но это не по теме!
Однако переводчики уже успели перевести слова Симоненко. Услышав это заявление, зал зашевелился. Все были удивлены. Немецкая делегация, как по команде повернулась к Симоненко. На лицах немцев читался немой вопрос:
– Быть может, не только мы должны выплачивать компенсации за Холокост, но и украинцы тоже?
По ходу прений выступали и другие представители украинской делегации: Костенко, Олийнык, Рыбак. В первом ряду сидели Грищенко, Мартынюк и Задорожный и с умным видом что-то записывали.
Постоянно комментировал все выступления ораторов и оппонировал им депутат Юрий Писаренко – бывший олимпийский чемпион по штанге. Защищая официальную Украину, он бурно опротестовывал все тезисы Головатого. При этом Писаренко полностью вошел в роль и был несказанно доволен, что находится в центре внимания зала. Реагируя на реплики выступавшего, он постоянно возмущался:
– Ну, ё… твою мать!
Переводчики в кабинах хорошо понимали что он имел в виду, но не переводили. У меня сложилось впечатление, что Писаренко был настолько возмущен поведением Головатого, что вот-вот сорвется с места и побежит бить его прямо в зале. Но самое удивительное, что когда был объявлен перерыв, вся украинская делегация была едина. Писаренко в кулуарах прекрасно ладил с Головатым и Зваричем. Симоненко спокойно общался с Костенко. Казалось, что они на самом деле хорошие друзья, а то, что происходит в зале – это просто театр. Только кому он нужен? – думал я.
Обсуждение в Страсбурге украинской политреформы завершилось тем, что депутат Госдумы России Рогозин, подытожил:
– Что мы здесь обсуждаем? Украина еще не определилась, может ей еще царь понадобиться!
Мельниченко, в отличие от меня, дебаты на сессии не интересовали. Он занимался тем, что демонстрировал свое присутствие в Страсбурге. Майор стоял на ступеньках вместе с Сергеем Лещенко из «Украинской Правды» и следил – кто из делегатов обращает на него внимание. Ему казалось, что все присутствующие заметили его и собираются к нему подойти. Но когда начался перерыв, таких желающих не оказалось. Майор был никому не нужен. Тогда он сам остановил проходящего Головатого. Как известно, тот занимался делом Мельниченко, которое находилось в производстве в Европейском суде в Страсбурге. Мельниченко получил убедительное заверение – через два месяца он станет депутатом Верховной Рады.
Когда заседание закончилась и делегаты начали расходиться, мы спустились в буфет. Там мы встретили уставшую Ханну Северинсен, которая решила выпить стакан сока. Пользуясь возможностью, я подозвал Мельниченко, представил майора и они пару минут пообщались через переводчика. Вот это и была вся их долгожданная встреча.
Тем временем, я подошел к Александру Задорожному. Мы были немного знакомы со времени моей учебы в дипломатической академии. Я сказал ему:
– Александр, передайте Виктору Пинчуку, что я хочу встретиться с ним и переговорить. Эта просьба исходит от Мельниченко.
Дело в том, что Мельниченко, после того как поругался с Жиром, постоянно твердил мне: дело можно иметь только с Кучмой. Напрямую. Без посредников. И поэтому я старался вести переговоры с президентом. Однако в последнее время Мельниченко изменил свою точку зрения и заявил, что все решает только Пинчук. Задорожный записал себе мои координаты и пообещал, что обязательно передаст мое сообщение Виктору Пинчуку.
После этого я добавил:
– Я не делаю из этого никакого секрета. Если нужно, вы можете сообщить об этом Медведчуку.
Мой собеседник отмахнулся:
– Он меня не интересует. И вообще – причем тут Медведчук?
Однако Пинчук не перезвонил мне – ни через неделю, ни через месяц. Со временем, я понял, почему олигарх занял такую позицию: он и так потратил слишком много денег, защищая “папу”. И это не принесло никаких ощутимых результатов.
Летом 2001 года Пинчук заплатил четверть миллиона долларов детективам из частного американского агентства «Кролл». Они специально приехали в Украину, чтобы расследовать дело Гонгадзе. Пообщавшись с украинскими журналистами и посетив кабинет на Банковой, американцы пришли к многозначительному выводу: не существует никаких свидетельств причастности Кучмы к пропаже и убийству журналиста, кроме записей Мыколы Мельниченко. Которые, в свою очередь, не могли быть сделаны из-под дивана.
Затем олигарх заплатил сто тысяч долларов журналисту Чарльзу Кловеру за съемки документального фильма о кассетном скандале. Американец поработал на совесть. Даже нашел меня в Штарнберге и уговорил дать интервью. Правда, в окончательную версию фильма «Пи-Ар» мой рассказ почему-то не попал. Заранее предполагалось, что бенефисом Кловера будет интервью с Мельниченко. Журналист прекрасно знал, какие вопросы нужно задавать Мыколе, чтобы поставить его перед камерой в неудобное положение. Однако майора выручил Купчинский, заранее предупредив о готовящейся провокации. С Кловером майор не встречался, как впрочем, и с «Кроллом».
В результате все старания Пинчука добиться «правды» в кассетном скандале, действуя публично, провалились. Сделав соответствующие выводы, олигарх решил прибегнуть к закулисным методам. Для этого он договорился с Жиром. Однако глава парламентской комиссии его кинул…
Сотрудничество с Жиром стало последней попыткой зятя президента Украины вмешаться в кассетный скандал. После этой мутной истории, Пинчук окончательно махнул рукой на это все и не желал более участвовать в переговорах по поводу записей.
Глава 3. Саакашвили, суши и «Колизеум».
Когда я был в Вашингтоне, Мельниченко проинформировал меня о своих тесных связях с Михаилом Саакашвили. Майор фамильярно называл будущего грузинского президента Мишей и утверждал, что это его близкий друг. По словам Мыколы, он лично участвовал в подготовке революции в Грузии и Саакашвили взял власть благодаря его стараниям. Заинтригованный, я поинтересовался:
– А как вы вообще познакомились?
Майор пояснил:
– Миша – это лучший друг моего адвоката. Они в одной конторе работали.
Действительно, во время своего пребывания в США Михаил Саакашвили работал в юридической компании, которую возглавлял Скотт Хортон – действующий адвокат майора.
– Кстати, ты читал мое приветствие грузинскому народу? – вел Мельниченко дальше.
– А что, грузинский народ тебя знает? – удивился я.
– Какая разница? – возмутился майор, – главное, что это пример для Украины. У нас тоже должна быть революция: люди должны выйти на улицу и свергнуть Кучму.
Слушая рассказы Мельниченко о президенте Грузии, я начал верить в то, что они знакомы. Кто знает, рассуждал я, возможно Саакашвили действительно встречался с ним в Штатах и консультировался по каким-то вопросам…
Об этой истории я вспомнил когда, обсуждая предстоящий визит в Европу, майор пожаловался мне по телефону:
– Ты вечно перебиваешь мне важные планы. У меня личное приглашение от Саакашвили на его инаугурацию. Я должен быть в Грузии.
– Ничего страшного, – парировал я, – полетишь в Тбилиси из Мюнхена. Можешь меня с собой взять.
И вот удивительное стечение обстоятельств: в Страсбурге майор случайно столкнулся с грузинским президентом.
