Не признающий третьего тоста,
Не делящий мир на живых и мёртвых,
Сторонник свадебных лент пулемётных.
Севастополь…
Парашютные стропы ангелов,
В бескозырках святые с мечами наголо.
Есть Крым, Украина, Россия, Европа,
А есть – Севастополь.
Берег неба в краповой яшме.
Прошлый век, на свинцовом ветру распятый.
Севастополь!
Скоро снова будет 41-й и 45-й.
Я учусь у моря готовиться к рукопашной.
апрель 2011 г.
ГРИН
Слепки слов из небесной глины
Обжигает огонь без дыма.
Ястреб Гуль на плече у Грина.
Ястреб Грин на плече у Крыма.
Море синее, как чернила.
В небе чайки рисуют мелом.
Будто чаек всех осенило
Море Чёрное в свете белом.
Солнце сладкое, как малина,
И у солнца характер птичий.
Ястреб Гуль – это почерк Грина.
А когда он допишет притчу
И последние капли света
Постучатся в его оконце,
Гуль покинет плечо поэта.
Улетит ночевать на солнце.
КРЫМСКОЕ
Лови мои сводки:
Сижу на перевёрнутой лодке.
Море ласковым тигром
Учит играм.
Так,
Волнам в такт,
Дёргали тигров за веки
Древние греки.
Завернувшись в звёздное одеяло.
Про любовь у них мало.
Любовь им откроется после.
По гороскопу я – ослик.
Впереди, чуть правее – Африка.
Млечный Путь – суть звёздного трафика,
И какой-то кораблик с фонариком
Вьётся рядом комариком.
Большая Медведица похожа
на велосипедную раму.
Молоко моря
мычит, вспоминая вселенную маму.
Мне сорок лет.
А я всё ещё
изобретаю велосипед.
В море вглядываясь, как в дорогу.
И – Слава Богу.
Волны скрипят,
Как колёса на стыках...
А ты как?
19.11.2013
Фронтовое счастьеВыпуск 1
Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Поэзия
Теги: современная поэзия
Владимир ТЕРЕХОВ,
Симферополь
КЕРЧЬ
Я родился, когда к прибрежным вязам
Спешила осень в синеве морской, –
Стояли дни прозрачно глубоки,
К путине снасть вязали рыбаки.
Теперь, сдаётся: был и я завязан,
Как узелок – для памяти людской.
Я помню Керчь! О, как она горела!
К слепому небу возносился дым.
На лицах улиц, выбеленных мелом,
Чужих сапог кровавые следы.
А самолётный рой над переправой
Мерещится мне ночи напролёт.
И рёв разрывов за скалой корявой
Мне тишину расслышать не даёт.
Но ты жила. Винтовкой и гранатой!
Жила подземной динамитной тьмой.
Вставала вновь и вновь у Митридата
Из груды стен расстрелянных домов.
И, становясь летучею легендой,
(Врагов ещё и до сих пор знобит!),
Бросаясь вброд и вплавь до Эльтигена,
Рвалась Тамань, чтоб Керчь освободить.
Мой добрый дом, он, как солдат убитый,
Лежать остался на передовой.
Но панычами синими обвитый,
Крыльцом на солнце дом стоит другой.
Гляжу туда, где ржаво «щель» зияла, –
И холод глины чувствует щека...
Тот карапуз хохочущий – не я ли?
Лежу себе на рыжем одеяле
И тискаю кудлатого щенка.
* * *
А. Лесину
Степь да соль. И ни души.
Солнце ест глаза.
Остров Русский. Сиваши.
Суши полоса.
Остров Русский. Сиваши.
Топи да вода.
Хоть спеши, хоть не спеши –
Взрыв и – ни следа.
Только чайки. Даль пуста.
Будто настежь дверь.
Остров Русский. Можно стать –
Под ногами твердь.
Остров Русский. Можно лечь,
Выкопать окоп.
И чугунная картечь
Не достанет в лоб.
Остров Русский. Даль болот
На виду страны.
Передышка и оплот
Посреди войны.
Ах, как вёсны хороши!
Но случись беде –
Остров Русский, Сиваши,
Вспомним о тебе.
Первым выйдешь ты на смерть
Средь кровавых сеч –
Победить ли, умереть, –
Переправой лечь.
АДЖИМУШКАЙ
Аджимушкай. Земные шрамы
Уже хлебами поросли –
Незаживающая рана
Моей израненной земли.
Незабываемая рана,
Невыплаканная слеза...
Мы от рожденья ветераны,
Мы смотрим времени в глаза.
Сюда не ходят скуки ради.
Сюда за памятью идут.
Сердец высоких зоркий радий
Хранится тут. Хранится тут...
Любой предмет и камень каждый
Рукою праздною не тронь –
Неутоляемая жажда,
Неугасающий огонь.
Остыл свинец на поле брани.
Даль звездопады замели...
Аджимушкай. Живые камни.
Ядро железное Земли.
Аджимушкай. Звезда седая
Во тьме рентгеновских глубин.
И тишина, и боль святая,
И я – твой сын. И я твой – сын.
Тот путь, что Родиною пройден,
Отметят мрамор и гранит.
Аджимушкая вечный орден
Пусть обжигает и горит.
БОЙЦЫ НЕ СПЯТ
Крымским партизанам
Озябших гор померк парчовый блеск –
Крадётся осень стаей жёлтых лис.
Примолк, затих и затаился лес:
Стрельнёт орех, порхнёт усталый лист…
Безвременника храбрые цветы
В траве предзимней – словно на параде.
Оскалились речные омуты,
В скалу врастают ржавые снаряды.
Молчанье гор висит над головой.
В кустах туман, свалявшийся, как вата.
То крикнет сойка, будто часовой,
То дятел вдруг пальнёт из автомата.
Во сне бормочет речка Бурульча,
Измученная бесконечным бегом.
Коптилка – партизанская свеча
Горит в землянке, занесённой снегом.
Бойцы не спят. Умолк скупой мотив.
Оружие проверено заранее.
И, карточки любимых схоронив,
Отряд в «ноль-ноль» уходит на заданье.
Они уходят выполнить приказ.
Исполнить долг. И не замедлят шаг.
Как прежде было, так и в этот раз –
Суровый подвиг свой они свершат.
...Займётся склад во тьме ночной пурги.
Рванут боеприпасы, как салют.
С таким огнём не справятся враги
И ни водой, ни кровью не зальют.
Обратный путь и долог, и свинцов.
Погони лай, молчание засад.
Вот самый сильный ткнулся в снег лицом.
А самый слабый кинулся назад.
А на утёсах медленная смерть
И малый шанс до ночи отсидеться.
Вскарабкались на ледяную твердь
И залегли с гранатами у сердца.
А полицай, подонок и садист,
Сообразил: не затевайте боя!
Там, наверху, под ветра вой и свист,
Решится вскоре всё само собою...
Внизу фашисты потешались люто,
Придумав их кострами обложить.
А на горе, в снегах, живые люди
Друг друга согревали словом «жить!».
Гори пожаром, летняя жара!
Пылай, сентябрь, для них, а не для нас –
О, как недоставало им костра,
Когда они вмерзали в снежный наст...
На белых скалах белый обелиск.
Его сиянья зренье не выносит.
К нему летит по ветру тёплый лист
И припадает, как прощенья просит.
Лежат бойцы, укрытые листвой.
Но в нас их кровь. Алей на свете нет!
Ей сквозь века шуметь рекой живой.
В ней боль потерь. Святой огонь Побед.
Геннадий ШАЛЮГИН,
Ялта
* * *
Солдат солдату не прикажет,
Солдат солдату говорит:
Брат, впереди заставы вражьи,
И поле хлебное горит.
Горит крыльцо сиротской хаты,
Горят под Гомелем леса,
И на ресницах у комбата
Остыла смертная роса...
Война... Война... Гудит набат.
Война... Война... Крепись, солдат.
Солдат солдату не прикажет...
Горит и пахнет хлебом рожь.
Конечно, их Господь накажет,
Но пулей танка не проймёшь!
И, заливаясь пьяным матом,
Шагает вражеская рать...
Взглянул в глаза солдат солдату:
Брат, приготовься умирать.
Война... Война... Гремит набат.
Война... Война... Прости, солдат.
Солдат солдату не прикажет,
Не закричит, не запоёт...
Он далеко: стоит на страже
У райских радостных ворот.
А на земле в объятьях смерти
Лежат, умолкнув, мужики...
И сквозь простреленное сердце
Растут ржаные колоски.
Война... Война... Гремит набат.
Война... Война... Прощай, солдат.
Антон Шалюгин, рядовой
Антон Павлович Шалюгин, рядовой, родился
