Несмотря на исключительные Ритины самостоятельность, внешнюю самоуверенность и взрослую рассудительность, с ней время от времени случались истерики, которых Митя боялся больше всего на свете. Причём поводом для них мог стать любой, самый незначительный пустяк.
Однажды Рита прилетела из Владивостока поздно ночью и обнаружила свою постель заправленной не так, как она её оставляла, уезжая. Эмоциональный допрос с пристрастием показал, что у Мити ночевал друг, и так как они здорово набрались, Митя решил уложить его на Ритину подстилку, даже не меняя белья, тем более что он не знал, где хранится чистое и выглаженное.
– Как не знал?! Ты что из себя идиота строишь?! – кричала раскрасневшаяся Рита. – Ты где полотенце берёшь, когда в душ идёшь?!
– Как где? – заикался насмерть перепуганный Митя. – У тебя спрашиваю…
Рита гневно смотрела в бесстыжие Митины глаза, не зная, что сказать и явно собираясь рыдать.
– Марго, ну ты чего?.. – бормотал извиняющимся тоном Митя, отводя взгляд. – Ну, давай я тебе сейчас всё заново постелю, а? Или хочешь, у меня ложись?.. Или в гостевой?..
– Ты совсем обо мне не думаешь, – горько выдохнула Рита и обессиленно села на стул. – Ведь знал, что приеду чёрт-те знает откуда… Я устала, как собака… Мне завтра на работу к восьми… Тебе на меня просто наплевать… Ты совсем меня не любишь…
Рита закрывала лицо руками и громко, показательно хлюпала носом. Митя, естественно, чувствовал себя законченным негодяем.
В другой раз к бурной, бессонной ночи привёл затеянный Ритой шутливый разговор о Митиных однокурсницах. (Надо сказать, что Рита пыталась держать под контролем всё происходящее в Митиной жизни: учёбу, друзей, увлечения. Она выспрашивала у него такие подробности, которые никак не могли, с Митиной точки зрения, её интересовать, заставляя его часами объяснять, что такое квантовый алгоритм или обменная энтропия. Рита ничегошеньки не понимала и была этому почему-то необычайно рада. «Он понимает!» – восхищённо думала она и улыбалась, глядя на возбуждённо жестикулирующего, тщетно пытающегося найти слова попроще Митю.) В тот раз Рита просто спросила, есть ли у них на курсе симпатичные девочки. Митя немного подумал и ответил:
– Да, есть. Даже очень красивые есть.
– А тебе кто-нибудь нравится? – спросила Рита, многозначительно подняв брови.
– Нравится? – Митя заёрзал на стуле. – Внешне – да, но, знаешь, Марго… Поговоришь с ними, и такое разочарование…
– Почему это?
– Да, как сказать… Вот есть у нас Ленка Засыпкина – яркая девушка. Так у неё любовник – какая-то газпромовская шишка. Женат, конечно. В институт за ней на «Лексусе» приезжает, квартиру ей на Пушечной купил, на Бали и Сейшелы возит, каждый день – новые брюлики…
Рита перестала улыбаться и осторожно спросила:
– Ну и что?
– Как что?! – рассердился Митя и от возмущения даже встал со стула. – Ведь если бы он ей ни копейки не давал, она бы никогда с ним жить не стала! Ты бы этого урода видела! Он старый, толстый и некрасивый!
– Может, он человек хороший, – пробормотала Рита и почувствовала, что начинает злиться.
– Марго! Ну что тут непонятного? Она телом приторговывает, понимаешь? И ведь не от нужды, вот что самое интересное: москвичка, родители обеспеченные… Это тебе не какая-нибудь Сонечка Мармеладова… Ну как, скажи, как таких можно любить, когда у них одно на уме: что с тебя поиметь можно и как не продешевить?
– Газпромовская шишка, видно, любит… – вяло возразила Рита. Взгляд её становился всё более отстранённым.
– А я не шишка. Я – человек, – с укором, как показалось Рите, сказал Митя и ушёл в свою комнату.
Рита же, посидев на кухне какое-то время одна, оделась и, ничего не сказав Мите, ушла из дома. Вернулась за полночь, распространяя явственный алкогольный душок и едва держась на ногах, – Митя еле успел подхватить на входе её обмякшее тело. Он снял с неё обувь и, придерживая за талию, провёл к себе в комнату и посадил на диван, где Рита начала нести какую-то чушь, обливаясь горючими слезами:
– Митя, если бы ты знал, какая я тварь… Я так виновата перед тобой…
– Что за ерунда? В чём ты виновата? – то тряс её за плечи, то обнимал недоумевающий Митя.
– Какая я гадина! – не унималась Рита.
– Ты не гадина, ты хорошая…
Рита упрямо продолжала всхлипывать.
– Да пойми ты, Марго: ты передо мной ни в чём не виновата и не можешь быть виновата! Я (Митя ткнул себя пальцем в грудь) тебя осуждать не буду, даже если ты человека убьёшь!
Рита на секунду затихла, подняла голову и испуганно спросила:
– Ты совсем ошалел?
– Ничего не ошалел! Я всегда буду с тобой – на твоей стороне, что бы ни случилось, поняла? – уверенно заявил Митя и встряхнул Риту за плечи.
После паузы заплаканные глаза Риты наполнились иными слезами – немой благодарности. Потом они долго пили чай на кухне и разговаривали обо всём подряд, вспоминали детство, родителей, школьные походы… Только к четырём часам утра Митя смог уложить Риту спать и с чувством выполненного долга включил спортивный канал.
Сначала Рите сказали, что у неё ослаблен иммунитет. Она стала часто болеть: то грипп, то ангина, то воспаление лёгких. Врачи прописали ей кучу лекарств и курс уколов, рассчитанный на две недели. Олег неожиданно проявил такое понимание и заботу, что Рита даже задумалась, так ли уж она, собственно, хорошо знает этого человека. Он каждый день забирал её с работы и вёз на укол, ждал, отвозил домой, на другой конец Москвы. Рита всю дорогу молчала и слегка морщилась – уколы были болезненные. «Больно, да?» – сочувственно спрашивал Олег и озабоченно рассматривал её печальное лицо в зеркале заднего вида. Когда курс уколов закончился, то зад у Риты был почти сплошь синим от кровоподтёков, и Олегу нравилось, внимательно рассматривая этот выдающийся синяк, нежно поглаживать и целовать его. «Наверное, его возбуждают калеки», – с тоской думалось Рите.
Но уколы не помогли: у Риты начался бронхит, снова перетёкший в крупозную пневмонию. Рите пришлось заново сдавать все анализы, среди которых на этот раз были и рентген, и онкомаркер. Диагноз оглушил Риту: рак лёгких, метастазный плеврит.
Не могло быть и речи, чтобы сказать об этом Мите. Рита держала в курсе только Олега, который как-то совсем растерялся от этой новости, перестал сыпать нравоучениями и неотступно следовал за Ритой поникшей тенью. Он забросил все свои дела и ездил с ней по клиникам и светилам онкологии, выясняя, где и как её могут вылечить. За операцию никто не брался, а всё остальное было лишь отсрочкой неминуемого исхода. Тогда Олег связался со своим партнёром по бизнесу в Израиле, который нашёл и клинику, и хирурга, готового за баснословные деньги, которые Олег без разговоров согласился дать, оперировать Ритину опухоль. Времени на раздумья не было: состояние стремительно ухудшалось.
Рита предупредила Митю, что через несколько дней уедет на корпоратив в Израиль, а потом останется там ещё на некоторое время – просто отдохнуть. Митя отреагировал спокойно, даже обрадовался: ему казалось, что Рита здорово измотана и ей действительно нужен перерыв.
– Слушай, а давай сходим куда-нибудь перед моим отъездом? Мы сто лет никуда не выбирались… – предложила Рита.
Митя на следующий же день купил билеты на концерт «БИ-2» в одном из ночных заведений, позвонил Рите, и они договорились о встрече в восемь часов прямо у клуба. Олег довёз Риту до Белорусского вокзала, где она попросила остановить машину, потому что захотела немного пройтись пешком. Олег недоверчиво и тревожно следил за её удаляющейся хрупкой фигурой, пока она не скрылась в переулке.
У клуба Рита без труда отыскала своего рослого Митю, оживлённо разговаривающего с какой-то девушкой. Митя, увидев Риту, радостно заключил её в объятья, а потом, как куклу, повернул лицом к девушке:
– Марго, знакомься: это Наташа, фанатка «БИ-2» и будущий медицинский физик в одном лице! Вот, напросилась.
Девушка засмеялась:
– Да, вот такая я навязчивая!
Рита улыбнулась одним уголком рта и приветственно кивнула:
– Вы вместе учитесь?
– Нет, я только на первом курсе, – необычайно дружелюбно ответила девушка.
– Ладно, наболтаетесь ещё, – прервал их Митя и, приобняв обеих девушек за плечи, направил их к входной двери.
Внутри было шумно и душно, слышались пьяные вскрики и неприличный гогот, на сцене сновали какие-то люди, устанавливающие и настраивающие аппаратуру. Рите было обидно: она хотела провести этот вечер с Митей наедине. Украдкой она ревниво оглядывала худые Наташины ноги в массивных ботинках, испещрённые пирсингом брови и губы, неухоженные руки в безвкусных перстнях с какими-то черепами и ящерами. Наташа смеялась буквально каждой Митиной реплике и восторженно лепетала какие-то глупости про фан-клубы и чаты. «Дурочка с переулочка, – с раздражением думала Рита. – Неужели Митьке нравятся такие пустышки?». Митя же вёл себя, как школяр: носил на плече её сумку, бегал для неё за коктейлями, смотрел ей в рот, смеялся её дурацким шуткам. Вечер был окончательно испорчен, когда Наташа вдруг спросила у Риты, сколько ей лет. Рита враждебно глянула на неё:
