В конечном счете, помимо дипломатических манипуляций и экономической выгоды, система вездесущего шпионажа позволяет США сохранить свое влияние на мир. Если Соединенные Штаты в состоянии знать все, что делают, говорят, думают и планируют жители США, иностранные граждане, руководители международных корпораций и лидеры других стран, — власть над ними становится максимальной. Это вдвойне верно, когда правительство работает со все более высоким уровнем секретности. Секретность создает одностороннее зеркало: правительство Соединенных Штатов видит все, что делает остальной мир, в том числе собственные граждане, в то время как никто не видит, что делают власти США. Этот критический дисбаланс создает наиболее опасные из всех возможных условий человеческого существования: безграничная власть без какой-либо прозрачности в отношении своей деятельности или подотчетности.
Материалы Эдварда Сноудена показали опасную динамику/ и пролили свет на то, как работает система. Впервые люди во всем мире получили возможность узнать истинные масштабы ведущейся за ними слежки. Новость вызвала оживленные незатихающие споры. Это связано именно с тем, что слежка представляет серьезную угрозу для демократии. Публикация документов из архива Сноудена привела к появлению предложений о проведении реформы и инициировала глобальное обсуждение важной роли, которую играет свобода в Интернете и неприкосновенность частной жизни в век цифровых технологий.
Произошедшие события натолкнули нас на поиск ответа на жизненно важный вопрос: что означает ничем не ограниченная слежка для нас как личностей, в нашей собственной жизни?
По всему миру правительства активно пытаются приучить граждан своих стран не относиться к частной жизни как к чему-то слишком важному. Длинными непонятными фразами убеждают людей в том, что терпеть агрессивное вторжение в частную жизнь — необходимость; власти действуют настолько успешно, что многие граждане готовы аплодировать тем, кто собирает обширное количество данных о том, что они говорят, читают, покупают и делают — и с кем они это делают.
Государственной власти вторит хор влиятельных интернет-компаний — верных партнеров правительства по слежке за гражданами. Они помогают государству вторгаться в нашу частную жизнь и следить за нами. Когда в 2009 году CNBC заговорил с Эриком Шмидтом о вопросах, связанных с сохранением данных пользователей, он бесстыдно заявил: "Если вы не хотите, чтобы кто-то о чем-то узнал, возможно, вам просто не стоит этого делать". Точно так же, освобождая себя от ответственности, Марк Цукерберг, основатель и генеральный директор Facebook" в 2010 году в своем интервью сказал, что "людям все комфортнее делиться самой разной информацией, и они становятся все более открытыми для все большего числа людей". Он утверждает, что в цифровой век охрана частной жизни от посторонних глаз боль ше не является "социальной нормой" — удобное мнение для того, кто в интересах своей компании торгует личной информацией.
Но огромное значение сохранения частной жизни очевидно. Это подтверждает и тот факт, что даже те, кто обесценивает ее, называет несущественной или не имеющей смысла, не верят в собственные слова. Люди, которые борются против неприкосновенности личной жизни, тратят немало усилий, чтобы контролировать то, что знает о них общественность. Правительство Соединенных Штатов готово прибегнуть к любым мерам для сокрытия действий властей от общественного взора. Оно соорудило гигантскую стену тайны вокруг своих операций. Как сообщается в отчете Американского союза защиты гражданских свобод за 2011 год, "сегодня большая часть того, что делает наше правительство, держится в секрете". Как пишет Washington Post, этот непонятный скрытный мир "настолько большой и объемный, что никто не знает, сколько тратится денег, сколько человек работает, сколько существует программ или сколько агентств выполняют одну и ту же работу".
Точно так же интернет-магнаты, которые пытаются обесценить нашу частную жизнь, яростно охраняют собственную. После того как CNET — веб-сайт, посвященный новостям в мире технологий, — опубликовал личную информацию об Эрике Шмидте: о размере его зарплаты, благотворительных взносах, адресе, всю публичную информацию, полученную с помощью самого Google, — последний настаивает на том, чтобы запретить сотрудничество с репортерами из CNET.
Тем временем Марк Цукерберг приобрел за $30 млн четыре дома в Пало-Альто, расположенные рядом с его собственным, — и все это для того, чтобы охранять свою частную жизнь. Как пишет CNET, "теперь ваша частная жизнь — это данные, принадлежащие Facebook. А частная жизнь генерального директора компании — не ваше дело".
Такое же противоречивое поведение можно наблюдать у многих рядовых граждан, которые на словах преуменьшают значимость права на частную жизнь и при этом придумывают изощренные пароли для проверки своей электронной почты и входа в аккаунт в социальных сетях. Они устанавливают замки на дверях в ванную; они ставят сургучную печать на конвертах со своими письмами. Когда никто не видит, они ведут себя так, как никогда не стали бы вести в присутствии других людей. Они рассказывают своим друзьям, психологам и юристам секреты, о которых не хотят, чтобы узнали все остальные. Они анонимно пишут в Интернете то, что не желают рассказывать под собственным именем.
После того как Сноуден обратил внимание на проблему тотальной слежки, я говорил со многими людьми, которые поддерживают точку зрения Эрика Шмидта о том, что охрана частной жизни должна беспокоить только тех, кому есть что скрывать. Но при этом никто из них не захотел по доброй воле дать мне пароль от своего электронного почтового ящика или позволить установить камеру у себя в доме.
Когда председатель сенатской комиссии по разведке Дайэнн Файнстайн начала настаивать на том, что сбор метаданных, осуществляемый АНБ, не означает слежку, поскольку содержание разговоров не сохраняется, — протестующие попросили ее доказать свои утверждения действием: готова ли сенатор каждый месяц публиковать полный список людей, которым она писала электронные письма или звонила, а также включить в него длительность разговора и месторасположение собеседников в момент разговора? Трудно представить, что она приняла бы это предложение, — подобная информация сообщает очень многое, и ее раскрытие, несомненно, является вторжением в частную жизнь.
Дело состоит не в лицемерии тех, кто принижает значение права на частную жизнь и при этом яростно охраняет собственную, хотя и этого достаточно. Дело заключается в том, что стремление к охране своей частной жизни присуще каждому из нас, оно естественно для нас, это одна из тех вещей, которая делает нас людьми. На инстинктивном уровне мы все понимаем, что частная жизнь означает, что мы можем действовать, думать, говорить, писать, экспериментировать и выбирать, кем нам быть, и при этом не бояться, что за нами будут следить осуждающие взгляды наблюдателей. Право на частную жизнь — это основополагающее условие свободы человека.
Возможно, наиболее известную формулировку того, что означает неприкосновенность частной жизни и почему она необходима каждому из нас, в 1928 году предложил судья Верховного суда США Луис Брэндис при рассмотрении дела "Олмстид, против США": "Право на частную жизнь — это одно из наиболее универсальных прав, и оно является наиболее ценным для большинства свободных людей". Он пишет, что ценность неприкосновенности частной жизни "гораздо выше", чем гражданские свободы, и говорит, что это фундаментальное понятие
Создатели нашей Конституции взяли на себя обязательства по формированию условий, в которых становится возможным достижение счастья. Они понимали значимость духовности, чувств и интеллекта. Они знали, что от материальных вещей зависит только часть боли, удовольствия и удовлетворения. Они пытались защитить американцев, их убеждения, мысли, эмоции и ощущения. В отличие от правительства, они отстаивали право на частную жизнь.
Брэндис был яростным защитником неприкосновенности частной жизни еще до того, как его назначили судьей. В 1890 году совместно с юристом Сэмюэлем Уорреном он написал статью в Harvard Law Review под названием "Право на частную жизнь", в которой говорилось о том, что вторжение в частную жизнь является преступлением совершенно иного характера, нежели кража материального имущества: "В действительности, законы, которые охраняют личные письма и другую личную информацию не от воров и физического присвоения, а от публикации в любом виде, — это не законы о частной собственности, а законы о неприкосновенности личности".
