Другими словами, римляне жили за чертой города, а в сам город только иногда ходили, как в музей. Так современными французскими историками объясняется факт резкого сокращения в конце античности площади городов: дескать, никакого сокращения не было, а повсюду стояли «потемкинские деревни» (по 200 гектаров площади, застроенные десятками тысяч зданий, большей частью многоэтажных), которые в какой-то момент их немногочисленные создатели решили порушить. Какой был смысл строить такие гигантские «потемкинские деревни» и нести огромнейшие затраты, и откуда у жителей античности взялись средства и силы для этого (в то время как у современной цивилизации не хватает сил и средств, чтобы даже обеспечить всех жильем), историки не объясняют.
Другим примером может служить утверждение (которое приводит целый ряд западных авторов) о том, что широкое распространение лесов во Франции и Германии в раннем средневековье объясняется религиозной любовью германцев к лесу, которую они смогли привить и галло-римлянам после переселения в Галлию ([190] рр. 164–165). Таким образом, опять объективное историческое явление (каким является массовое распространение лесов в Западной Европе в раннем средневековье) объясняется какими-то непонятными, в данном случае религиозными, мотивами живших в то время людей. Выше уже приводились и высказывания античных авторов, и данные археологии о том, что лесами зарастали не только луга и пустоши, но и пахотные земли, которые, таким образом, становились непригодными для сельского хозяйства. Поэтому когда читаешь такие утверждения, то возникает естественный вопрос: как собирались поддерживать свое существование галло-римляне и вновь поселившиеся германцы, у которых было столь сильно развито религиозное чувство к лесу, что совсем не оставляло им возможности заниматься сельским хозяйством?
Еще один пример «глубокой религиозности» галло-римлян и франков дает нам уже упоминавшаяся «История Франции». Там приводится следующее объяснение продолжавшемуся упадку и опустошению городов на юге Галлии в течение VII–VIII вв. (подробнее об этом см. главу VI). Дело, якобы, в том, что в этих городах в течение многих десятилетий постоянно не хватало епископов, поэтому их жители покинули города и переселились в сельскую местность, где по какой-то причине им показались более привлекательными частные церкви, построенные местными феодалами ([136] р.149). А почему этих епископов там именно в эти столетия хронически недоставало, куда это они все подевались, историки нам не объясняют. Опять мы видим, как вполне объективные исторические явления, такие как упадок городов, объясняются какими-то «не от мира сего» действиями массы населения, впавшего в какой-то языческо-католический фанатизм. Действительно, получается, что население было одновременно проникнуто и языческим фанатизмом, не позволявшим ему вырубать леса под сельское хозяйство, и в то же самое время оно представляло собой глубоко верующих католиков, бросающих свои дома и нажитое имущество из-за отсутствия католического епископа. Пожалуй, стоит удивиться, как вообще все эти «не от мира сего» жители Западной Европы не вымерли окончательно, и как из них получились столь прагматичные европейцы, которых мы видим в той же Западной Европе в последние столетия.
Конечно, отсутствие католических епископов в ряде городов юга Франции с VII по VIII вв., а в некоторых городах — до X века, — факт довольно примечательный. Известный бельгийский историк А.Пиренн привел в свое время список, включавший 33 города, то есть практически все города южных областей Франции, где не было епископов по меньшей мере в течение 100 лет, а в некоторых городах — в течение 300–400 лет. И, по его мнению, сам этот факт указывает на упадок городов и всех городских учреждений юга Франции ([180] рр.174–175). Но современным французским историкам каким-то образом удалось прийти к прямо противоположному выводу — что отсутствие епископов служило не свидетельством или результатом упадка городов в раннем средневековье, а самой причиной этого упадка.
В предыдущей главе говорилось о том, как в IX в. франкские короли со всей своей объединенной армией не решались вступать в сражение с несколькими тысячами норманнов. Вряд ли это можно объяснить военным превосходством последних, что и отмечают французские историки. Но в современной «Истории Франции» предлагают такое объяснение данного феномена: франкские короли умели только наступать, но совершенно не умели обороняться, так как для сбора армии требовалось очень много времени ([136] рр.188–189). Именно поэтому они смогли в какой-то момент захватить половину Европы, но были бессильны против нескольких тысяч норманнов, разгуливавших по их стране и разграбивших и сжегших десятки городов. Однако это противоречит фактам: в главе III приводилось несколько примеров, с комментариями Ф.Лота и Г.Дельбрюка, когда франкские короли успевали собрать всю свою армию и все равно не принимали сражение против нескольких тысяч норманнов.
Еще одно историческое «белое пятно»: прекращение участия Галлии в VIII–IX вв. в международной торговле в Средиземном море (см. более подробно главу VI), — современные французские историки объясняют тем, что галло-римляне и франки не умели дружить с арабами и непрерывно с ними воевали, в отличие, например, от итальянцев, которые умели дружить с арабами и поэтому развивали с ними торговлю ([136] рр.199–200). Надо полагать, что неумением дружить должен объясняться также тот факт, что Галлия почти не торговала в этот период и со скандинавами, и с Византией, и с теми же итальянцами. То есть, на несколько столетий все население Франции вдруг стало страшно недружелюбным, а потом опять резко изменилось и стало со всеми дружить и торговать.
Наконец, еще один исторический феномен: переименование в VII–VIII вв. тысяч населенных пунктов в Галлии в германские имена, часто по имени поселившейся там германской семьи, — французские историки объясняют тем, что так галло-римлянам приказали «господа», то есть франки ([136] р.133), которым по каким-то соображениям вдруг пришла в голову такая прихоть. Надо отметить, что подобного феномена массовых переименований деревень не встречалось в истории даже при самых жестоких подавлениях местного населения иностранными завоевателями (не считая, конечно, случаев его полного уничтожения и заселения территории новыми народами [69]). А в Галлии в раннем средневековье мы видим не столько завоевание и подавление, сколько мирное сосуществование франков и галло-римлян, поэтому данное объяснение совсем не соответствует имеющимся историческим примерам.
Однако большинству из существующих «белых пятен» не дается на сегодняшний день никаких объяснений, историки предпочитают их просто не замечать, хотя многие из них представляют важные или даже фундаментальные исторические явления, как, например, установление в Западной Европе системы феодальных отношений. Как пишут Р.Ходжес и Д.Уайтхауз, «в средневековой истории рассмотрение важных тем вышло из моды, и большинство историков заняты детализированными описаниями деревьев, а не анализом всего леса» ([138] p.vii). Лишь в некоторых работах, как, например, в книге Р.Лопеза «Рождение Европы», вышедшей еще в 1960-е годы, была сделана попытка провести целостный анализ явлений, произошедших при
