Так мы продержались до августа 1998 года. Черту под правительством молодых реформаторов подвел финансовый кризис. Продуманные, псевдоаналитические программы Доренко и Киселева вместе с ежедневными критическими новостями подорвали доверие к правительству. Моя популярность, которая в момент переезда из Нижнего Новгорода в Москву не уступала популярности президента Путина, начала стремительно падать.
Я помню, как после очередного опуса Доренко с проститутками позвонила моя мама и недоуменно спросила: «Это правда?» Я ей посоветовал не реагировать на всякую чушь. «Почему же ты не подал в суд?» — удивилась она.
Но, увы, подавать в суд в той ситуации было бессмысленно, поскольку независимо от решения суда, который сам по себе продлится какое-то время, «мочилово» продолжалось бы с утроенной силой. Кстати, позже Лужков тоже проиграл в информационной войне, несмотря на свое влияние на московские суды.
Спустя несколько лет я совершенно случайно столкнулся с Доренко в аэропорту Нью-Йорка. «Я же киллер. Тебя заказали, — добродушно пояснил Доренко. — А это был такой простой и эффективный способ: дал 200 долларов, и дамочка наговорила, что надо, абсолютно не рискуя ни здоровьем, ни жизнью. Ты же ей ничего не мог сделать». Надеюсь, Березовский когда-нибудь столь же прямолинейно расскажет правду о борьбе за власть и деньги в России с использованием информационного спецназа.
Ельцин увидел крушение доверия ко мне, и от идеи «Немцов — преемник» отказался. Я выпал из списка преемников президента, но отношения между нами остались хорошими. А вот с его семьей — с дочерью Татьяной и зятем Валентином — наоборот, общение шло с огромным трудом. В определенный момент семью президента в плотное кольцо взял Роман Абрамович с коллегами-олигархами. Они бесцеремонно навязывали всем свои правила игры, а мне играть в такой команде не хотелось.
Мне предлагали договориться с Березовским и Гусинским по поводу приватизации Связьинвеста. Предложение напоминало неприкрытую угрозу: если я не уступлю, то и работать в правительстве не буду. В конечном итоге угроза была реализована. В этом большая заслуга дочери Ельцина Тани и ее друга, а ныне мужа Валентина Юмашева. Березовский часами сидел в кабинетах то у Вали, то у Тани и, как в свое время Распутин, оказывал почти мистическое влияние на президента и его окружение.
Когда Владимир Путин стал президентом и мы еще сохраняли нормальные отношения, он сказал: «Знаете, в чем была ваша ошибка? Вы ведь тогда боролись с реальными властителями. Не имея достаточно власти, вы боролись с теми, от кого власть зависела. Надо было сначала получить власть, а потом бороться с олигархами». Путин прав на 100 процентов.
О кадрах. Со мной в Москву приехало — я этого даже не ожидал — в общей сложности 150 человек. Поясню сразу: всех этих людей привел во власть не я. Я привел С. Кириенко, П. Чичагова, А. Задернюка, Б. Бревнова, а они — многих других. Должен признаться, в людях я разбираюсь не очень хорошо. Можно даже сказать, что плохо разбираюсь. Альфред Кох часто подкалывает меня: мол, кадровая политика — не самая сильная сторона Немцова.
Когда Бревнов с женой и собачкой на частном самолете надолго улетели в Америку, чтобы проведать тестя и тещу в штате Кентукки, я был в шоке. Его жена, американка, очень толковая женщина. Она работала в Международной финансовой корпорации и очень много сделала для Нижегородской области. А его аргумент был такой: «А почему Вяхиреву можно?»
Я сказал Бревнову, что он не хуже Вяхирева, он другой. Мол, что позволено Юпитеру, то не позволено Бревнову. Такие правила. Он не знал этих правил. У него была кессонная болезнь — полное непонимание обстановки, своей собственной роли и реального положения. А все потому, что человек, который возглавлял РАО «ЕЭС России», не достиг и 30 лет.
Сменивший Бревнова на посту руководителя РАО Чубайс — совсем другой человек. Он — человек системы. Прошел все ступени: был замом Собчака, занимался муниципальным имуществом, потом работал в правительстве, стал вице-премьером, главой администрации президента, министром финансов.
С. Кириенко — отдельная история. У него тоже были проблемы со стремительным карьерным ростом, но он быстрее адаптировался, лучше. Хотя Кириенко — это человек с неустойчивыми взглядами. Он был комсомольским лидером, потом — партийным функционером, потом занимался бизнесом (у него была контора, созданная комсомольцами), потом он руководил банком, стал замминистра топлива и энергетики, потом министром и далее — премьер-министром. Его сильное отличие от многих либералов в том, что он всегда при власти: власть менялась, а он всегда был при ней. Когда власть была у либерального правительства — он опять был при ней. Сейчас власть путинская — он и при этой власти. Получается, что Кириенко — более приспособленный и более адаптивный к реалиям, чем многие из нас. В этом смысле он близок к Чубайсу.
О пьянках Ельцина. На эту тему много написано и, к сожалению, справедливо. При Ельцине больше его самого мало кто пил. Помню, когда российские войска уходили из Германии, Ельцин пил весь день и в алкогольном азарте даже дирижировал оркестром. Мы с Лужковым решили пойти к нему и сказать, что такое поведение — позор для России. Я пришел. Лужков — нет. Начальник охраны президента Александр Коржаков встретил меня у номера Бориса Николаевича: «Один пойдешь? Иди, иди, попробуй, скажи, что хотел». Я зашел в президентские апартаменты. Ельцин сидит на диване не в очень хорошей форме и злобно смотрит: «Зачем пришли?» — «Борис Николаевич, у всей нашей делегации сложилось мнение, что как-то нехорошо получилось с оркестром. Надо скорректировать программу, в том числе и выпивку, поскольку предстоит еще огромный прием в нашем посольстве от вашего имени. Коль придет, много других известных политиков, надо чтобы все было достойно». — «А что, я плохо поступил с оркестром?» — «Плохо — не то слово». — «Откуда вы знаете?» — «Все телеканалы показывают». — «Ну, включите телевизор».
Я включил телевизор. По всем телеканалам показывали картинку, как Ельцин дирижирует оркестром. Я переключаю кнопки пульта, а картинка не меняется: это было похоже на то, как в Советском Союзе по всем каналам показывали «Лебединое озеро», когда в стране объявляли траур. «Это же ужас какой-то. Неужели я так выгляжу?» — спросил Ельцин.
Договорились, что на сегодня с выпивкой хватит. До приема оставалось не так много времени. Но вдруг Ельцин спросил: «Сколько будет длиться прием?» Мне казалось, что это вопрос дежурный. Я не мог предположить, что вопрос окажется ключевым. «С семи до половины девятого», — говорю я. «Всего-то полтора часа! Ну, ладно. Сейчас я приведу себя в порядок».
В полседьмого мы заходим к президенту. Нас встречает Ельцин — трезвый как огурчик. Проходит прием. Ельцин замечательно произносит речь. Германский канцлер Гельмут Коль доволен. Все хлопают. Все идет чинно и порядочно. Сели за столы. Наливают. Ельцин пьет только минеральную воду и мне подмигивает. Я подумал: «Ну и слава богу, встал на путь исправления».
В половине девятого Гельмут Коль встал, Ельцин его провожает. Распрощались. Как только двери за Колем закрылись, Ельцин дает команду: «Наливайте! Всем наливайте!» — «Борис Николаевич...» — лепечу я. «Что вам Борис Николаевич сделал? Вы мне что сказали? Прием будет с семи до полдевятого. Говорили такое?» — «Говорил». —«Сейчас у нас свободное время. Наливайте», — произнес президент куда-то в воздух. Ну и понеслось. Это был кошмар.
— О Путине. И я, и Чубайс — мы испытали шок от решения президента выбрать в преемники Владимира Путина.
Его имя всплыло в цейтноте, когда до выборов оставались месяцы. Ельцин не доверял ни Примакову, ни Лужкову, ни Черномырдину. Окружение же убеждало его: нужен такой президент, который обеспечит ему личную безопасность. Окружению было безразлично, куда новый президент поведет страну, они думали о себе. Вот и выбрали кандидату под свои интересы.
Сейчас стало очевидно, что Путин — талантливый политик. Безусловно, его недооценивали. Он развернул вспять развитие России, уничтожив свободу слова, институт выборов, расправившись с политическими оппонентами. Построил государственно-монополистический капитализм. Он упростил жизнь лично для себя и усложнил ее для России.
Несмотря на то, что Путин — единственный в мире политик, который начал свою политическую карьеру с должности президента, он блестяще овладел политическими технологиями и великолепно вжился в роль президента.
Ельцин разглядел Путина после скандала со Скуратовым. Один из олигархов подбросил в администрацию президента кассету с записью любовной утехи человека, похожего на Генерального прокурора, с двумя проститутками. Прокурор так достал предпринимателя своими просьбами и оргиями с молодыми девочками, что тот решил искать защиты у президента. Скандал получился грандиозный. Скуратов вел себя, как те девушки, с которыми он общался: то обещал Ельцину добровольно уйти в отставку, то обращался к депутатам Государственной думы и в Совет Федерации за защитой. Обстановка складывалась крайне нервозная. Оппозиция в парламенте собиралась объявить Ельцину импичмент, и Генеральный прокурор был нужен коммунистам в качестве козырной карты. Убрать оскандалившегося Генерального прокурора Ельцин поручил Владимиру Путину. Дело было довольно грязным, потому что копаться в чужом белье неприятно и неприлично. Но Путин даже глазом не моргнул, справился и проблему с прокурором решил. Для Ельцина, судя по всему, это поручение являлось проверкой на лояльность.
