Да, небывалое время настало в стране, где в центре столицы высились памятники Марксу и Свердлову! Конечно, русское движение той поры лишь по традиции связывать с именем «Молодой гвардии», масштабы его необычайно расширились, захватывая все новые и новые центры, расширяя темы. Например, так называемая «борьба с сионизмом» была начата по указанию Старой площади после позорного поражения арабов в 67-м. Мера намечалась как сугубо внешнеполитическая, на вывоз, так сказать. Выпущенный этот джинн быстренько перекинулся на сугубо внутренние темы, а начавшаяся массовая перекочевка в Израиль многое прояснила. Вышла в серии «ЖЗЛ» книга физика Тяпкина о Пуанкаре, где открыто и доказательно разоблачался всемирный миф об Эйнштейне. Это было уже покушением на самые святыни!
Если подобное происходило в жестко опекаемой советской печати, то что же тогда говорить про изустные выступления! Открыто обсуждались жены и помощники, масонство в прошлом и настоящем, происхождение и наследство русской революции. Предсказания и озарения прошлого, догадки проницательных современников получали подтверждение на прочном фактическом материале. Со второй половины 70-х густо пошел по рукам русский «самиздат» (не так давно он был исключительно еврейским). Некоторые тексты оказали огромное воздействие на общественность и разошлись по Руси во множестве копий. Там замелькали имена видных деятелей с прямыми обвинениями в русофобии. А тут еще перешел в православие бывший революционер Солженицын, а потом и в зарубежье затеплились слабенькие русские огоньки. Казалось, русское возрождение вот-вот одержит победу в России. Так, во всяком случае, полагали многие участники движения.
Они ошиблись.
Намучившись со всякого рода комиссиями и бесплодными разбирательствами, ведомство Андропова решилось наконец на крутые меры. Подталкивало их, помимо прочего, слабое здоровье правителя и отсутствие у него (тогда!) законного и подходящего преемника. Мешкать было нельзя, противники все как на ладони, а способ борьбы есть, старый и надежный. Опыт т. Ягоды, большого знатока и опекуна литературы и искусства, не пропал даром. Без всяких там копаний в законах или партийном уставе однажды среди бела дня выкинули из руководящих кабинетов нескольких деятелей «МГ». Не хлопотали комиссии, не уточнялись «формулировки» – вышвырнули, и все, а «народ», как ему и положено, «безмолвствовал». Этого оказалось довольно. Потеряв видимую перспективу и надежды на успех, русское возрождение развалилось. Конечно, остаточные публикации еще выходили в 81—82 годах, они появятся и позже, но… то уже было чисто культурное явление, а не политическое.
Все было кончено.
Черновую работу выполняли оперативники Андропова во главе с Бобковым, но начальные шаги политического порядка предпринял он сам. Об этом есть только одно более или менее определенное свидетельство – мемуары того же А.Н. Яковлева. Он пишет, вспоминая события двадцатилетней давности, когда он еще оставался послом в Канаде и лишь мечтал о возвращении в Москву: «В самом начале 1981 года неожиданно был снят с поста главного редактора «Комсомольской правды» Валерий Ганичев. Никаких объяснений по этому поводу не последовало. Я имею основания предположить, что самому Ганичеву причины данного решения были объяснены достаточно недвусмысленно. В апреле того же года освободили от работы главного редактора журнала «Человек и закон» Семанова. Причем еще 18 апреля заведующий отделом пропаганды ЦК Тяжельников внес предложение о награждении Семанова орденом Трудового Красного Знамени в связи с пятидесятилетием со дня рождения, а через три дня срочно отозвал наградные документы.
О причинах снятия Семанова также ничего не было сказано. Но в партийных кругах шли разговоры о том, что Ганичев и Семанов, кроме редактирования своих печатных органов, занимались и побочной деятельностью, никак не вязавшейся с их положением в номенклатуре. Время от времени они собирались со своими единомышленниками и «прикидывали» организационные формы изменения в руководстве страны, говорили о необходимости «сильной руки» и наведения порядка. Во время моего очередного отпуска я зашел к Андропову по кадровым делам его ведомства. Он сообщил мне, что арестован автор книги «Осторожно: сионизм», естественно, за антисоветскую деятельность.
– Он из той же категории людей, о которых вы писали в своей статье в «Литературной газете», – добавил Юрий Владимирович. Звучала эта информация как запоздалая поддержка моей, теперь уже давней, статьи».
Яковлев, как всегда, лукавит, Андропов тайно ему сочувствовал всегда, но мы теперь сами проясним, как прошла данная операция на самом деле. Начнем издалека.
…В декабре 1967-го в Ленинграде судили четырех руководителей «Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа» (известный ныне «ВСХСОН») И. Огурцова, Е. Вагина и других. В марте следующего года устроили уже огромное судилище, на скамью посадили аж 17 человек – таких процессов не было после 1952 года. Андропов тогда еще только принял «органы», вряд ли роль его в этом деле была решающей. Однако он, как водится, написал записку на Политбюро, очень осторожную, без всяких далеко идущих политических выводов.
Позже, видимо, все более и более входя в свои далеко идущие политические планы, он начинает обращать внимание на идейное движение «русистов». Итогом этих его трудов и размышлений стала принципиальная политическая записка на Политбюро от 28 марта 1981 года. Поводом послужило обстоятельство вроде бы отнюдь не катастрофическое для государства Советов. Скромный научный сотрудник А. Иванов запустил в «самиздат» несколько своих сочинений (ему уже раньше приходилось иметь дело с «органами», но «перестроиться» он не пожелал). Теперь, оглядываясь назад, видно, что это было нечто довольно скромное в смысле «идеологической диверсии». Ну, Политиздат не взял бы те рукописи, но очень уж страшного в них не было, и худшее в идейном смысле гуляло тогда по рукам. Но люди Андропова дознались о причастности того к «письму Рязанова». Из Иванова решили сделать принципиальное «дело» и раздуть его. Вскоре он был арестован. Итак, цитируем принципиальную, самую важную часть андроповского доклада на Политбюро. Тут пахло серьезным, последствия оказались значительными. Цитируем (журнал «Источник», 1994, № 6):
«В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя „русистами“. Под лозунгом защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью. Развитие этой тенденции активно подстрекается и поощряется зарубежными идеологическими центрами, антисоветскими эмигрантскими организациями и буржуазными средствами массовой информации. Спецслужбы противника усматривают в ней дополнительную возможность для подрывного проникновения в советское общество. Серьезное внимание этой среде уделяют официальные представительства капиталистических государств в СССР. Заметную активность, в частности, проявляют посольства США, Италии, ФРГ, Канады. Их сотрудники стремятся иметь контакты среди так называемых „русистов“ с целью получения интересующей информации и выявления лиц, которых можно было бы использовать во враждебной деятельности. Согласно документальным данным, противник рассматривает этих лиц как силу, способную оживить антиобщественную деятельность в Советском Союзе на новой основе. Подчеркивается при этом, что указанная деятельность имеет место в иной, более важной среде, нежели потерпевшие разгром и дискредитировавшие себя в глазах общественного мнения так называемые „правозащитники“.
Изучение обстановки среди «русистов» показывает, что круг их сторонников расширяется и, несмотря на неоднородность, обретает организационную форму.
Опасность прежде всего состоит в том, что «русизмом», т.е.демагогией о необходимости борьбы за сохранение русской культуры, памятников старины, за «спасение русской нации», прикрывают свою подрывную деятельность откровенные враги советского строя».
Затем разговор в пространной записке зашел вдруг обо мне. Потому «вдруг», что был я лояльным членом партии, твердо полагая, что в России хватит революций, а надо действовать мирно изнутри, осторожно подталкивая власти к постепенным преобразованиям. Речь шла о многоукладной экономике, сильном послаблении в печати, отказе от наступательной имперской политики. В принципе, мы нащупывали те пути, по которым позже пошло новое руководство Китая. При осторожных выражениях особую политическую крамолу тут «пришить» было бы довольно трудно. А вот марксистски-интернационалистическую идеологию я публично поносил в устном виде и поелику возможно – в виде печатном. Ничего, сходило с рук, ибо русско-патриотическая идея уже крепко вкоренилась в «массы».
