Какие ноги у слона
Человек
Какие ноги у слона
ОБРАЗОВАНИЕ
Школа, в которой мир познают на слух и на ощупь
От метро «Алексеевская» до дома № 5 на Третьей Мытищинской улице — два «звуковых» перехода. Во дворе кипит стройка — к старому кирпичному зданию учебно-воспитательного комплекса 1844, единственной в Москве школе для незрячих детей, пристраивают новый корпус. В вестибюле искусственный водопад, подсвеченный разноцветными огнями. Может, это для благотворного воздействия шума воды на нервную систему? А учительницы специально носят высокие каблуки, чтобы гулкие коридоры заранее извещали об их приближении?
Ходят здесь медленно, по двое по трое, взявшись под руки. Вот и меня завуч по начальной школе Валентина Павловна Николаева и завуч по воспитательной работе Ирина Александровна Желябская ведут на второй этаж, бережно поддерживая под локоть.
РУКА В РУКУ
Школа-интернат для незрячих детей существует 126 лет, из них более 50 — в этом здании. Учатся и живут здесь 247 детей — родители забирают их домой только на выходные, потому что ездить каждый день тяжело, да и процесс
обучения и адаптации происходит круглосуточно. В классе обычно по 8 человек, в спальнях — по 12.
Незрячие и слабовидящие — это дети с тотальной потерей зрения или со зрением 4 %. Очень часто слепота — результат недоношенной беременности, болезни или травмы. Дети с ДЦП, с задержкой развития, аутисты, колясочники и те, кого раньше называли необучаемыми, если они к тому же незрячие, тоже учатся в школе 1844, в специальных группах. Есть ещё 20 «надомников» — учителя проводят с ними занятия дома.
Все они должны научиться читать и писать по системе Брайля — это различные сочетания шести точек, вытисненные специальным грифелем — инструментом вроде шила — на плотной бумаге. Чтобы освоить шрифт Брайля, ребёнок должен сперва научиться ориентироваться: верх—низ, справа—слева, довести это до автоматизма. Работа и в обычной школе нелегка, но одно дело когда пишешь на доске букву «А» и дети повторяют её в тетрадках, а другое — когда нет ни буквы «А», ни доски, а до ребёнка не так-то просто достучаться. «Мы работаем с нашими детьми рука в руку. С каждым», — говорит Валентина Павловна.
Дети осваивают самую обычную программу общеобразовательной школы. И рисование есть, и информатика, и физкультура. И ЕГЭ в этом году уже сдавали. А вся вторая половина дня — дополнительные занятия, коррекционные часы. Каждый ребёнок чем-то занимается — кто ритмикой, кто танцами, кто бисероплетением или фортепьяно. Есть предмет «сценическое движение», есть «мимика» — в школе ставят спектакли. Человек должен быть интересен окружающим, тогда они будут с ним общаться, будут ему помогать — а слепому помощь необходима.
Важный предмет — «ориентировка». В малом пространстве — на рабочем месте, в учебнике, в тетради — и в большом пространстве — в классе, спальне, школе, вокруг школы. Специальный преподаватель разрабатывает ученику маршрут до поликлиники, до дома, до магазина, до института. Он не просто учит ребёнка ходить с тростью — учит его общаться с людьми: как принять помощь, как отказаться от помощи, как вести себя с собеседником, в коллективе.
Детей возят на экскурсии, в музеи. Принцип «Руками не трогать!» для них отменён, а в некоторых музеях даже есть специальные программы для незрячих: в Дарвиновском, где работает жена одного из выпускников школы, в
Политехническом, в Музее сказки, в Третьяковке на Крымском Валу.
Ну а уж результат обучения зависит от человека — от его интеллекта, воли, характера. Бывает, ребёнок приходит в школу — даже есть сам не может, а к 10-му классу он уже пианист, и награды на конкурсах получает, и чего он только не умеет!
ТИГР ОТ ШАХА
Валентина Павловна и Ирина Александровна работают в школе для незрячих всю жизнь. Когда новичок приходит наниматься, им с первого взгляда ясно, останется он здесь или нет. Чаще всего в школе оседают выпускники Санкт-Петербургского педагогического университета имени Герцена. Причём те, кто может быть и учителем, и мамкой, и нянькой: и накормить ребёнка, и помыть, и помочь ему избавиться от страха, зажатости, побудить к творчеству. С родителями тоже надо уметь находить общий язык. В общем, «хороший человек» в данном случае если не профессия, то важнейшая её составляющая.
Кроме того, здешние учителя развивают тифлопедагогику, разрабатывают методики и учебники, выпускают пособия по биологии, географии — рельефные, понятные незрячим. Школа стоит у самых истоков тифлографики — это рисование для слепых с помощью рельефных линий. В тесном контакте с ними работает и Институт коррекционной педагогики. Возможно, успехи методики объясняются тем, что около 40 % учителей школы — это её бывшие ученики, знакомые со спецификой восприятия мира незрячими не понаслышке. Преподаватели русского и литературы, истории, математики отучились в институте и вернулись в родные стены. Это, конечно, оптимальный вариант трудоустройства, но задача школы не в этом.
В кабинет к Николаевой заглядывает Ирина Викторовна Хватова, завуч по средней школе, она показывает мне классы, кабинеты, коридоры.
— Да нам, в общем, не на что жаловаться, — говорит Ирина Викторовна. — Московские власти нас всем обеспечивают — получаем и печатные машинки, на них дети пишут на уроках для скорости, и компьютеры с программным обеспечением — всё это дорогие вещи. Районная управа поддерживает, иногда даже чисто физически: трудно женщинам мебель двигать во время ремонта — пришли люди из управы, вынесли кровати из спален. Спонсоры помогают. Потихоньку проводим ремонт здания — он тянется так долго, потому что заниматься им можно только летом, но вот и подвал уже отремонтировали, и коммуникации, и первый этаж. Дом-то старый. А вот эта страшная железная дверь ведёт в пристройку. Там будут оборудованы спальни на 2–3 человека, игровые комнаты, рекреации. Можно будет набрать побольше групп шестилеток, а в идеале, конечно, должны быть дошкольные группы от 0 до 6 лет, чтобы пораньше начинать подготовку к школе.
Я вхожу в кабинет биологии — это настоящий зоологический музей: стоят чучела медведя, тигра, оленей, птиц, какой-то мелкой живности. Чучела старые, заслуженные, сделаны на совесть — потёртые десятками тысяч любопытствующих детских рук, они сохраняют шерсть и узнаваемый облик. Вот этого тигра подарил когда-то шах. А медведь с подносом 120 лет назад стоял на улице перед школой и держал кружку для подаяния. Современные чучела не так прочны и хороши — они сделаны, скорее, для украшения.
Удивительный кабинет технологии меньше всего ассоциируется с миром незрячих: здесь яркие картинки, замечательно выполненные мягкие игрушки, поделки из бисера, ниток, глины… Вот глиняная сказка «Кот, петух и лиса», вязаная песенка «Два весёлых гуся», вот бисерное Лебединое озеро. Лягушки-макраме, необыкновенно приятные на ощупь. Наверное, такими же будут и тигрята к грядущему году Тигра. Здесь подробно и увлекательно прорабатываются все детали: у слона толстые ноги, у страуса длинная шея, у лисички пушистый хвост, и это не только игра и не только учебный процесс — это способ создания и познания мира.
— Что получила школа в Год равных возможностей? — улыбается, переспрашивая, Ирина Александровна Желябская. — Замучили насмерть! Всё время куда-то приглашали, наши детки даже в храме Христа Спасителя выступали. У нас очень много грантов, премий, всяческих наград, но этого, как ни странно это звучит, очень мало. Надо что-то делать, чтобы и на улицах города незрячие люди чувствовали себя безопасно. Пандусы для колясочников, которые сейчас строят по городу, и для слепых хороши, но их так мало!.. Мало звуковых светофоров. Нет никаких надписей и ориентиров, сделанных по Брайлю. Или вот подходит к остановке автобус — как было бы удобно, если бы его сопровождало звуковое объявление, какой это номер. Вот, говорят, в Ирландии для незрячих и дорожки специальные везде проложены, и обученные собаки есть, и переходы, и вся бытовая техника приспособлена.
Местная управа в этом году сделает нам дорожку от метро до школы, с чёрно-белым бордюром для слабовидящих, с турникетом, светофор перенесёт поближе — спасибо ей. Но большинство организаций просто хотят отметиться.
КУДА ПОДАТЬСЯ ВЫПУСКНИКУ?
