Я несколько отвлеклась, перейду к вопросу о борьбе за здоровье. В наших школах на борьбу за чистоту обращают большое внимание. Конечно, тут нельзя во всем следовать Швейцарии, там это вырождается в мещанство. Я помню, прихожу я домой, а хозяйка мне в ужасе говорит: «Была ваша знакомая, и я у ней на плече, на платье увидела волос. Я прямо со стыда вся покраснела, не зная куда деваться». Конечно, это показывает, что она так поглощена этими мелочами, что ни о чем другом думать не может. У нас тут должно быть нечто среднее. С одной стороны — умение работать и делать все разумно, а с другой стороны — не быть во власти этих мелочей. Когда живешь за границей, то поражаешься, как женщина во власти их. Она умирает, если кастрюлька не так вычищена, не так блестит или не так висит, как следует. Когда умение работать идет рядом с общественными интересами, то это правильно. Но там женщина никогда на собрание не пойдет, общественных интересов у ней никаких, и поскольку она поглощается мелкими заботами, то человек совершенно вырождается; она попадает во власть своих кастрюлек, вычищенных платьев и т. д. Получается необыкновенная пошлость и мещанство.
Это ведь страшная бедность содержания жизни. Нужно найти правильный подход.
Но если ребята еще учатся в школе чистоте, то надо сказать, что вообще у нас борьба за чистоту еще очень слаба. У нас теперь борьба за физкультуру. Бегают все, высуня язык, а дома форточка как была, так и остается заклеенной. Не увязывается у нас физкультура с бытом. Я считаю, что борьба за чистоту в нашей отсталой стране очень нужна. Это показали все тифы, холеры и другие повальные болезни, которые имеются только в отсталых странах. Ведь за границей хозяйка умерла бы, если бы у ней на стене показался клоп или блоха, а у нас это бытовое явление.
Вопрос о сне у нас никакого внимания не привлекает. Помню, приехала сюда американка. Она мне говорит: «Как у вас мало спят, как у вас дети мало спят». До этого мне и в голову не приходило это, а потом я обратила внимание. Действительно, у нас ребята сидят до 11–12 часов, как взрослые. Конечно, это отчасти жилищными условиями объясняется, а отчасти и потому, что не знают, что ребенку нужен сон. В основном наш отсталый быт основан на неизжитой еще у нас нищете.
Вчера на педологическом съезде мне пришлось заслушать доклад Блонского. В школе отстающий ребенок — это ребенок очень плохо оплачиваемого рабочего или городской бедноты, который живет в грязи и нищете. Он рассказывал, что когда этим отстающим ребятам предложили вопрос, на кого ты хочешь быть похожим, то неуспевающие ребята говорили — на Ленина, а успевающие говорили — на папу, на маму. Так говорят дети служащих и хорошо оплачиваемых рабочих, а беднота говорит — на Ленина. Эти дети живут в таких условиях, что они не хотят быть похожими на своих родителей. Наша беднота и неграмотность играют тут колоссальнейшую роль.
Мы очень много говорим, что надо изжить нашу темноту, а двигаемся мы черепашьими шагами. Особенно в отдельных областях. Если мы возьмем Центрально-Черноземную полосу, то мы увидим, что из ста человек только семь получают местные газеты. Это рисует культурный уровень. Надо себе отдать отчет в том, что с той степенью грамотности, которая у нас есть и которая тесно переплетена с бытом, нового быта не построишь, на данном культурном уровне новый быт очень трудно будет строить. Тут надо налегать всеми силами — и не только такими кружками домоводства. Это только первые шаги.
Я еще остановлюсь на одном вопросе — о труде. Вопрос этот особенно подчеркнут манифестом, который говорит о семичасовом рабочем дне. Я уже старый человек, и мне приходилось наблюдать еще старые порядки. В 90-х годах приходилось мне заниматься в воскресной школе, где перед глазами проходила масса рабочих, и приходилось наблюдать, как влияет излишний длительный механический труд на человека. В особенности остался в памяти один рабочий, которого я учила грамоте. У него было поразительное отсутствие инициативы. Все берут так перо, а он берет шиворот-навыворот, пока не скажешь ему. Скажешь — он поступит как надо и уже будет так делать. Пока не скажешь ему, что надо по линейкам писать, он не догадается. Все догадаются, а он нет. Никакой наблюдательности. Меня это поразило. Оказалось, что он с раннего детства работал долгие годы на фабрике, причем он там был придатком машины. Работал он в течение двенадцати-пятнадцати часов ежедневно. Вот что значит механическая работа. Нам надо помнить, что в промышленности преобладает механический труд. Сейчас мы идем к тому, чтобы этот механический труд возможно сократить. Но в домашнем хозяйстве у нас этот труд ничем не ограничен. В Центрально-Черноземном районе эта механическая работа, которая падает главным образом на девушек и женщин, чрезвычайно велика. На десятом году революции девочки, например, в Вятской губернии ходят в школу с прялками На перемене мальчики играют и бегают, а девочки сидят и прядут. (Тут, вероятно, есть вятичи, и они подтвердят мои слова.) Если говорить о быте, то надо сказать, что эту механическую работу женщин надо изжить.
Теперь вопрос об единоличном и об обобществленном труде. Раньше приходилось видеть, как крестьянка, если у ней мужа нет, пашет и валится в изнеможении, а помощи ей никто не оказывает. Недавно мне одна крестьянка рассказывала (она работница Ленинграда) о том, что когда рабочему трудно, то ему помогают все остальные, а в деревне каждый сам по себе. Она рассказывала, как она начала обрабатывать поле с десятилетним сыном. «Мы мучаемся, мучаемся, все кончат пахать, проходят мимо, хоть бы один помог». Вопрос о труде индивидуальном и труде общественном на основе взаимопомощи также очень важен. Если все будут думать, что каждый за себя, а бог за всех, то к новому быту мы не перейдем, и старый изжит не будет, какие бы хорошие законы мы ни писали. Конечно, из моих слов нельзя делать вывод, что я против тех законов, которые ограждают права женщины и ребенка. Конечно, я за это, но необходимо, чтобы в быту изживались старые формы труда и старые формы взаимоотношений. Только тогда можно будет продвинуться и в смысле бытовом вперед.
Я уже коснулась отчасти вопроса о переживаниях, о психологии человека, который привык думать только за себя. Если мы возьмем деревенскую бедноту, крестьянку, то такая психология у нее до сих пор есть. Крестьянка так прикреплена к дому, что другой раз не успевает побывать в соседней деревне. Я знаю пятнадцатилетнюю девочку, которая не была в деревне, отстоящей от них на три версты. Я ее спрашиваю: «Почему ты не ходила?» — «Да я вот с маменькой дома все». Вот этот мелкий собственнический инстинкт, когда каждый за себя, страшно действует на женщин и на ребят, обособляя их от всего остального и создавая у них ограниченное мировоззрение. Дальше своего хозяйства человек ничего не видит. Как отдых понимается? Посудачить с соседкой, перемыть у другой соседки все косточки — это отдых. Отдых, который поднимал бы человека и расширял бы его горизонт, — к этому мы только начинаем подходить. К общественной работе женщина также только начинает подходить.
Тут был съезд работниц и крестьянок. Там многому можно было поучиться. Там говорили о том, как новый быт проникает в деревню. Особенно интересно было высказывание крестьянок о том, как общественные отношения проникают в новый быт. Крестьянка Тамбовской губернии говорит: «Я ему говорю: дорогой товарищ муж, ты об этом деле как думаешь?» Не знаю, кто десять лет тому назад так говорил: «Дорогой товарищ муж, как ты об общественном деле думаешь?» Новый быт и общественная работа тесно связаны одно с другим. Новый быт означает постепенную замену единоличного труда коллективным трудом, означает втягивание женщины в работу. Сдвиг у нас очень большой, но думать, что это сделается само собой, не приходится. Съезд работниц и крестьянок заставил каждого очень много подумать. Рассказывают, что крестьянки участвуют в выборах, а сидевшая рядом со мной женщина говорит: «Пошла одна женщина на выборы, поторопилась печку закрыть раньше времени (а муж и дети на печке спят). Пришла, а все насмерть угорели». Это произвело большое впечатление на деревню, говорили, что вот пошла на собрание, а мужа и детей уморила. Конечно, это исключительное явление, но и тут старый быт с новым переплетается.
Новый быт неотделим от общественной жизни, и поскольку имеется общественная жизнь, постольку имеется новый быт. Надо только помнить, что нам еще много над этим придется поработать. Эти кружки домоводов — только первый шаг в этом направлении. Не надо думать, что наши домоводки все переймут от швейцарок, немок и пр. Но не это и наша цель. Наша цель — создать женщину-общественницу, помочь ей создавать новый быт, новые отношения, чтобы быт не удерживал новую растущую жизнь, чтобы мертвый не держал живого. Кружки домоводок — это тоже знамение новой общественности, которая создает нового человека. Позвольте вам пожелать успеха в работе вашего кружка, позвольте пожелать, чтобы вы более энергично боролись со старым и создавали новый быт, который поможет росту новых человеческих взаимоотношений.
