Колдер Уолтон - Британская разведка во времена холодной войны. Секретные операции МИ-5 и МИ-6

С момента свершения большевистской революции 1917 г. Советский Союз представлял собой стратегическую угрозу для Британской империи. Как мы уже видели, Ленин назвал империализм высшей формой капитализма. Поэтому было логичным, что коммунисты будут пытаться уничтожить колониальную власть Великобритании – одно из самых явных проявлений западного «капитализма» и «империализма». А Сталин провозгласил, что путь Советского Союза к победе на Западе состоит в подрыве и критике колониального правления. Ленин и Сталин считали колонии мягким подбрюшьем империализма, доступной мишенью и идеальной основой для экспорта всемирной пролетарской революции.

Страхи Великобритании, без сомнения, усиливало прошлое представителей ее разведывательных служб, которые, как мы уже упоминали в главе 1, состояли в основном из офицеров, начавших свою карьеру в империи, особенно в Индии, где понятия Большой Игры XIX в. с Россией умирали тяжело. Фактически холодная война с Советским Союзом у Великобритании началась в десятилетия, последовавшие за 1917 г. Рассматриваемая под этим углом зрения послевоенная борьба Великобритании с Советской Россией была частью гораздо более длительного конфликта в ХХ в., который был прерван Второй мировой войной. Во многих отношениях холодная война стала возвратом к довоенным проблемам Великобритании. После 1945 г. перед правительством Великобритании и ее союзниками встала задача бороться с «новыми» формами подрывной деятельности Советского Союза, укрепляя уязвимые остатки старого колониализма. Серьезные стратегические опасения в отношении угрозы, которую представлял собой для Великобритании Советский Союз, подтвердились в 1939 г., когда один из высокопоставленных представителей НКВД (КГБ) в Европе Уолтер Кривицкий переметнулся на Запад. На ряде совершенно секретных встреч с представителями МИ-5 и SIS в Лондоне в начале 1940 г. Кривицкий объяснил, что тщательно спланированная политика Москвы состоит в том, чтобы поддерживать антиколониальные «освободительные» движения в Британской империи, и что КГБ, если пользоваться его терминологией, принимал «действенные меры» к освобождению колониальных народов от оков имперского правления Запада. И в таком контексте, в условиях эскалации холодной войны, разведывательные службы Великобритании играли главную роль при ее выходе из своих колониальных владений: по сравнению с любыми другими государственными департаментами они имели больше возможностей оценить угрозу, которую представлял собой коммунизм в колониях, стремившихся к независимости от Великобритании3.

В самой Великобритании начало холодной войны проявилось в серии шпионских скандалов. Эти скандалы, в ходе которых были разоблачены советские шпионы в самом сердце британского разведывательного истеблишмента, оказали серьезное воздействие на меры безопасности, принятые в стране и по всей ее империи. Как мы уже видели во второй главе, событием, которое положило начало холодной войне, было бегство советского шифровальщика Игоря Гузенко в Канаду в сентябре 1945 г. Предоставленная им информация раскрыла, что английский ученый-атомщик доктор Алан Нанн Мэй, работавший над Манхэттенским проектом – совершенно засекреченным проектом союзников во время войны, цель которого состояла в создании первого в мире атомного оружия в Лос-Аламосе (Нью-Мексико), работал на советскую разведку. Это разоблачение упало как бомба на правительства западных стран и их разведывательные службы, в частности МИ-5, которая отвечала за проверку благонадежности Нанна Мэя во время войны4.

Вслед за информацией о Нанне Мэе МИ-5 начала в отношении его интенсивное расследование, в ходе которого в один прекрасный день в октябре 1945 г. офицеры службы поджидали его, когда он придет на назначенную встречу у Британского музея со своим советским куратором. Однако Нанн Мэй так и не появился, почти наверняка благодаря Киму Филби, который знал о слежке МИ-5 благодаря своему положению в 9-м отделе SIS и предупредил его, чтобы тот не ходил на эту встречу. Ухватившись за последнюю надежду, МИ-5 в феврале 1950 г. подключила к работе своего мастера по проведению допросов и «ловца шпионов» Уильяма «Джима» Скардона – бывшего офицера особого отдела и специалиста-почерковеда, который обладал удивительной способностью заставлять говорить даже самых упорствующих субъектов. Его тактика в отношении Нанна Мэя представляла собой сочетание дружеского отношения к ученому, завоевания его доверия и блефа: он говорил ему, что улик против него масса, что ему следует «во всем сознаться» и признать свою вину. На самом же деле – и Скардон знал это – без признания Нанна Мэя у МИ-5 не было достаточно фактов для его судебного преследования. 20 февраля 1946 г. Нанн Мэй полностью признался в своей работе на советскую разведку. Позже он был предан суду и приговорен к десяти годам тюремного заключения за нарушение закона «О государственной тайне» от 1921 г.5

Но еще худшее ожидало британскую разведку впереди. Ближе к концу войны американские военные дешифровщики (при помощи коллег из Правительственной школы кодов и шифров) начали расшифровывать некоторые советские сообщения высокого уровня, которые шли из Северной Америки в Москву и обратно (американское и английское правительства дали им кодовое название «Венона»). Расшифровки «Веноны», которые в общей сложности составили около трех тысяч советских дипломатических сообщений, раскрыли шокирующую степень проникновения советской разведки по обеим сторонам Атлантики. Они выявили, что свыше двухсот американцев работали на советскую разведку в годы войны и после нее, и в каждом департаменте администрации Франклина Рузвельта в военные годы действовали советские шпионы. «Венона» была, вероятно, самым крупным источником информации для правительств западных стран о советской шпионской сети за все годы холодной войны – таким засекреченным, что о его существовании стало известно широкой общественности лишь в 1995 г. после распада Советского Союза. Личность некоторых советских шпионов, упоминаемых в «Веноне», так и не была установлена никогда6.

В Соединенных Штатах информацию, предоставленную «Веноной», иногда использовали весьма сомнительным образом, как в пресловутом деле ФБР против Юлиуса и Этель Розенберг, которые были осуждены и казнены за работу на советскую разведку в 1953 г. И хотя ФБР не могло обнародовать это в то время, большая часть его информации против Розенбергов была получена из расшифровок «Веноны», которые предоставили убедительные доказательства их шпионской деятельности, – но это не оправдывает их казнь на электрическом стуле в тюрьме Синг-Синг. Некоторые свидетели сообщали, что Этель Розенберг умерла лишь после повторных электрошоков, в результате которых от ее головы пошел дым7.

Один из самых значимых советских шпионов, раскрытых благодаря «Веноне», носил кодовое имя «Чарльз». Его личность была установлена в сентябре 1949 г.: он работал над Манхэттенским проектом. Точно так же, как и Алан Нанн Мэй, своим советским кураторам он передавал чрезвычайно важную информацию о том, как построить атомную бомбу, включая «полные технические чертежи» и расчеты. Благодаря тщательному сбору косвенных доказательств в отношении агента «Чарльза» из расшифровок «Веноны» МИ-5 установила его личность: им был немецкий эмигрант, ученый доктор Клаус Фукс, который в Манхэттенском проекте занимался теоретическими расчетами, имевшими отношение к расщеплению ядра атома и «методу внутреннего взрыва», применяемого в плутониевой бомбе. К несчастью для МИ-5, во время войны она выдала ему свидетельство об отсутствии каких-либо заболеваний, провела в отношении его проверку и подтвердила его надежность, прежде чем он получил доступ к британскому атомному проекту, носившему кодовое название «Сплавы для пусковой установки», а затем и более серьезному Манхэттенскому проекту. Документы МИ-5 того времени демонстрируют, что некоторые офицеры, отвечавшие за проверку Фукса в отделе С МИ-5, скептически относились к его лояльности, но факты, имевшиеся в его деле и свидетельствовавшие против него, были отрывочными – свидетельство неполноценности процедуры «выявления нежелательных связей» в плане его работы на советскую разведку. Что еще хуже, после войны МИ-5 снова подтвердила надежность Фукса для совершенно секретной работы на этот раз в британском ядерном исследовательском центре в Харвелле (Оксфордшир), где он и работал, когда был разоблачен благодаря расшифровкам «Веноны». И хотя будет, наверное, преувеличением называть Фукса «человеком, который дал Советскому Союзу бомбу», как это сделал руководитель ФБР Дж. Эдгар Гувер и некоторые представители британской прессы, когда это дело стало достоянием гласности, без сомнения, советские ученые-атомщики во многом использовали предоставленную им техническую информацию главным образом для того, чтобы подтвердить свои собственные исследования8.