вероятным. Повсюду — во Франции, в Бельгии, в Италии, в Швейцарии и в Австрии — можно наблюдать, как специальная антимилитаристическая пропаганда приобретает своеобразную форму и актуальность под влиянием вмешательства армии в классовую борьбу. Это относится и к Франции, несмотря на ее эрвеизм, многочисленные сторонники которого среди синдикалистов могут отнести лишь ничтожную часть своего успеха на счет своего антипатриотического направления и своеобразия своих приемов. Это положение характерно, по свидетельству
Ли, и для Америки. И если в Германии специальная антимилитаристическая пропаганда пока непопулярна, то это в немалой степени объясняется тем, что здесь до самого последнего времени почти не было случаев кровавого вмешательства армии в стачечную борьбу. Но неужели неизбежная участь даже прогрессивных народных движений должна состоять в том, чтобы прикрыть колодец только после того, как ребенок успел уже в него упасть? Неужели даже социал-демократия с ее дальновидной, ясной и оптимистической программой должна остаться глухой ко всем воплям Кассандры? [108]
3. АНАРХИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ АНТИМИЛИТАРИЗМ
Цель социал-демократии вытекает из историко-экономического воззрения; только в нем — оправдание этой цели, которая поэтому и далека от всякой утопии. Цель же анархизма идеологически не имеет под собой какого-либо исторического основания. Этим именно и характеризуются различия, противоположность между обоими направлениями.
Взгляды социал-демократии являются историко-органическими, взгляды же анархизма — произвольно-механическими. Правда, анархизм рассматривает людей как носителей того развития, которое он имеет в виду, и признает их волю движущей силой; поэтому он считает своей задачей воздействовать на их волю. Но и социал-демократия считает воздействие на волю рабочего класса своей задачей.
Но все же здесь имеется коренное различие.
Для анархизма воздействие на волю является единственно существенной предпосылкой успеха, для социал-демократии же этот момент занимает лишь второстепенное место по сравнению с объективно существующими стадиями экономического развития, ни одну из которых нельзя миновать даже при самом большом желании со стороны масс или отдельного класса.
Анархисты считают, что такое воздействие при надлежащей энергии всегда возможно; социал-демократия же признает возможным такое воздействие в качестве массового и классового явления лишь в том случае, если налицо предрасположение со стороны масс к этому воздействию, созданное экономическим развитием. По вопросу о необходимости этого предрасположения и идет спор между обоими направлениями, в то время как внутри социал-демократии разногласия в большинстве случаев возникают в связи с сомнением, появилось ли или нет в данный конкретный момент такое предрасположение. Естественно, что вопрос о том, созрели ли экономические условия для перехода к действиям, решить трудно; в каждом отдельном случае трудно также определить те рамки, в пределах которых необходимо воздействовать на волю, в особенности же степень имеющегося для этого предрасположения. Личный оптимизм или пессимизм, темперамент играют в этом вопросе значительную роль, которую нельзя сбрасывать со счета. Здесь и кроется источник разногласий внутри социал-демократии, причем те социал-демократы, которые считают необходимым большее воздействие на волю и требуют лишь ничтожной степени предрасположения, приближаются к анархизму; таковы анархо-социалисты. Несмотря на такую противоположность анархизма и социализма, мы находим все возможные переходные ступени от одного направления к другому, подобно переходу в спектре одного цвета в другой.
Мера податливости масс воздействию зависит, кроме степени предрасположения, также и от степени устойчивости душевного равновесия, в котором находится подвергающийся воздействию народ или класс. Эта устойчивость в период волнений оказывается несравненно меньшей, чем в спокойные времена; поэтому-то и появляется, подобно блуждающему огоньку, иногда опасная, но в большинстве случаев исключительно ценная возможность достигнуть в период волнения большего, чем это возможно в спокойное время. Но это нечто большее при наступлении периода спокойствия почти всегда снова теряется, по крайней мере частично, причем теряется избыток энергии, участвовавший в достижении этого: история революций является тому постоянным подтверждением.
Принципиальное различие обоих воззрений обнаруживается еще и в том, что анархизм признает возможным достижение всех целей при помощи небольшой сплоченной горсточки людей, разумеется, используя для этого волю масс, их пассивность или активность. Конечно, и социализм придерживается того взгляда, что надлежащим образом подготовленное, решительное и ясно сознающее свою цель меньшинство, способное в решительный момент увлечь за собою массы, может оказывать важное влияние. Однако различие заключается в следующем: стремятся ли к такому влиянию и признают ли его возможным, как это делает социализм, только в том смысле, что меньшинство является лишь катализатором и исполнителем воли масс, той воли, которую массы при особой ситуации созрели и способны проявить, как свою социальную волю, или же стремятся к такому влиянию в том смысле, что сплоченная горсточка заговорщиков является исполнителем лишь своей собственной воли и использует массы для этой цели лишь как орудие, как это делает анархизм, будучи в этом отношении настоящим просвещенным деспотизмом.
Анархизм желает перескочить через все трудности, вытекающие из экономического и социального положения, на невзнузданном коне, или — в зависимости от обстоятельств — даже желает взнуздать лошадь с хвоста. Для него лейтмотивом является изречение: «В начале было дело». Естественно, что в ходе развития классовой борьбы может наступить такой момент, когда линия поведения, предлагаемая анархизмом, окажется возможной и правильной. То есть недостатком анархизма является не абсолютная, а лишь относительная непригодность пропагандируемых им средств, вытекающая из игнорирования существующего соотношения социальных сил, что, в свою очередь, объясняется непониманием законов исторического и социального развития. И если предложения анархистов окажутся исполнимыми и правильными на более поздних стадиях развития, то это еще не служит оправданием, а напротив, является осуждением анархической тактики, которой, впрочем, если быть справедливым, нельзя зачастую отказать в заслуге в деле известного возбуждения масс.
Анархический и анархиствующий антимилитаризм — близнец анархической и анархиствующей всеобщей стачки. Эта родственная близость доказывается уже часто внешне тем, что этот вид антимилитаризма ведет в конечном счете, говоря схематически, к солдатской стачке. Для понимания существа этого вида антимилитаризма и для усвоения его отличия от социал-демократического антимилитаризма, мы должны рассмотреть и в том и в другом случае причины антимилитаризма, методы пропагандирования антимилитаризма, конечную цель и задачи, которые он ставит себе, и, наконец, методы, которыми антимилитаризм стремится достичь этой конечной цели или задачи.
Причины антимилитаристического движения как для анархизма, так и для социал-демократии, являются постольку тождественными, поскольку оба усматривают в милитаризме особую механическо-насильственную помеху для осуществления своих социальных планов. В остальном же эти причины для обоих настолько различны, насколько отличаются друг от друга анархические и социал-демократические мировоззрения. Мы не можем здесь подробнее рассмотреть, насколько мало анархизм понимает органически-капиталистический характер милитаризма и, соответственно с этим, законы экономического и социального развития, которые должны к нему применяться.
