В ходе следствия проводилась судебно-медицинская экспертиза ребенка, которая показала, что никаких следов не только изнасилования, но и иных следов сексуального насилия нет. Изнасилование не было вменено отцу, но дело продолжалось. Доказательством являлся допрос девочки (окруженной сотрудниками детдома и прокуратуры), зафиксированный на видеопленке, склеенной (!) из отдельных кусков. На ней видно, что перед девочкой сидит множество взрослых, вопросы задает психолог детского дома, сопровождавший ребенка на все допросы и экспертизы, протокол допроса осуществляет та самая женщина-прокурор, которая вела иск о лишении матери родительских прав и который уже признан незаконным. Иначе говоря, лиц, проводящих допрос, нельзя считать объективными - это люди заинтересованные. При этом ребенок дает показания, которые отличаются от того, что вменено отцу в вину. Интересно, что эксперты-психологи отмечали: девочка не понимает фактического смысла тех действий, о которых говорит (изнасилование, сексуальное насилие), что она склонна к фантазированию, чрезмерно зависима от взрослых. Эксперт-психолог профильного экспертного института прямо указала в суде на то, что, по ее мнению, ребенок оговаривает отца и что дела подобного рода - не исключение.
В итоге отец получает приговор на длительный срок лишения свободы... Именно этот приговор является основанием для повторного суда со стороны органов опеки о лишении Оксаны родительских прав. При том, что за полтора года ей дали увидеться с детьми всего Зраза, а дело (об оспаривании ею решения опеки об отобрании детей и заявление в суд пересмотреть дело об ограничении ее прав) в суде не обнаружено. Оказалось, что оно... потеряно. А недавно Оксана сообщила мне, что узнала: ее детей готовят на усыновление за границу...
Вопрос обвинения отца - это самостоятельный вопрос о незаконном приговоре, о неправосудном решении. Заслуживает внимания хотя бы тот факт, что Артем был лишен в суде права дать показания и суд прошел для него заочно. Он по-прежнему настаивает на том, что дело сфальсифицировано, что ребенок под влиянием взрослых оговаривает его, что он любит свою дочку, никаких насильственна действий не совершал, а все дело сфабриковано. Артем все еще надеется, что приговор отменят и детей вернут в семью.
Что происходит, когда ребенок лишается защиты семьи?
Итак, фактически девочка оказалась один на один с чужими взрослыми людьми, которые с самого начала этого дела, под видом защиты ее прав, все эти права нарушили. Родная мать была лишена возможности видеться с ребенком (как и с другими детьми), возможности защитить его в уголовном суде. Все это грубейшие нарушения. Во-первых, нарушен право девочки воспитываться в своей собственной семье (ведь суд уже установил, что изъятие ее из семьи было незаконным). Во-вторых, нарушено право на общение ребенка с родителями - девочка и ее братья оказались лишенными общения не только с отцом, который в данной ситуации стал обвиняемым, но и с матерью - безо всяких на то оснований. Т. е. дети насильно и незаконно лишены защиты со стороны своей матери.
Очевидно, что девочка получила сильнейшую психологическую травму во время изъятия из семьи, неоднократных допросов. Находясь во власти патронатного воспитателя и подвергаясь давлению с его стороны, она понимала, что эти люди фактически являются ее «хозяевами». Все было построено таким образом, чтобы девочка и ее братья забыли свою семью, родную мать и настроились на сиротское существование.
Одна семья разрушена - кто следующий?
Семьи больше нет. Есть мать - без детей и мужа. Есть отец, находящийся в тюрьме. Его жизнь исковеркана страшным обвинением. Есть трое детей-сирот при живых родителях. Детям подыскиваются новые, возможно, заграничные родители.
Не говоря о том, виновен отец или нет, о том, что приговор суда может быть еще отменен, задумаемся, как и почему трое малолетних детей были лишены матери - с помощью правоохранительных органов, опеки, работников детдома.
Почему происходит такое нарушение родительских прав, почему мать так активно выталкивается из дел, связанных с ее детьми, почему с ней не работают? Может быть, виной чей-то интерес к той самой квартире, в которую они в свое время поселились? Может быть, детей кто- то хочет усыновить? А может быть, чиновники просто защищают «честь мундира»? И все это происходит в одном и том же суде, и та же прокуратура этим занимается, и те же органы опеки дают показания по всем делам. Вопросов больше, чем ответов. Рассматриваемый случай показывает, сколько было нарушений закона, причем со стороны тех органов, которые должны стоять на его страже.
Трудно дать оценку причинам происшедшего, но можно предположить, что упорное отстаивание незаконных действий, грубейшие нарушения прав семьи свидетельствуют о том, что происходит злоупотребление правом со стороны тех должностных лиц, которые по долгу службы обязаны отстаивать интересы семьи и детей. Но они в этом не заинтересованы.
* * *
И если такие вопиющие нарушения происходят в то время, когда родители имеют бесспорное право на преимущественное воспитание ребенка, то чего же можно ждать при принятии модели ювенальной юстиции, максимально ущемляющей права родителей, выводящей интересы ребенка из интересов семьи!
СИСТЕМА ПОЛИЦЕЙСКОГО НАДЗОРА НАД СЕМЬЕЙ
Предлагаемая ныне система ювенальной юстиции сводит на нет независимость семьи, ставит под сомнение принцип невмешательства государства в ее дела. К несовершеннолетним, совершившим преступление, необоснованно планируется вместо уголовного наказания применять воспитательные меры социальных служб под контролем суда. Таким образом разрушается действующая система «воспитующего наказания» за преступления.
Вместо усовершенствования и дальнейшего развития уже существующего опыта работы органов опеки, социальных и правоохранительных служб по работе с семьями и трудными подростками на наших глазах идет попытка создания надгосударственной системы исполнительной и судебной власти, которая будет иметь беспрепятственный доступ в любую семью.
К финансированию различных проектов, связанных с детьми и семьей, помимо бюджетных, привлекаются деньги различных общественных зарубежных организаций и фондов (на деструктивную деятельность которых неоднократно обращалось внимание общественности). Эти фонды получат неограниченное влияние на лишенную родительского попечения подрастающую молодежь, на формирование ее морально-нравственных ориентиров. Молодежь, лишенную традиционного культурного, исторического, нравственного опыта (передаваемого, прежде всего, семьей), можно беспрепятственно использовать в любых, в том числе и в политических целях (например, в «оранжевых» и «розовых» революциях).
Ряд правозащитников, спекулируя, как правило, на нехарактерных, выходящих из ряда вон случаях насилия родителей над детьми, манипулируя сознанием масс о полезности системы ювенальной юстиции, пользуясь неосведомленностью людей об истинном положении дел в ряде других стран, уже принявших эту систему, пытаются навязать всему обществу систему полицейского надзора за семьей.
Защитники ювенальной юстиции говорят о том, что следует заниматься прежде всего детьми, что нужно защищать ребенка. А от кого? От родителей, от общества? Защищая преимущественно права ребенка, противопоставляя его интересы интересам семьи, родителей, необоснованно вмешиваясь в семейные дела, мы неизбежно стимулируем разделение в семье, провоцируем ее распад, ослабляем положение ребенка.
Если семья будет поставлена под жесткий контроль государства (на словах - для соблюдения интересов ребенка), это может привести на деле к жесткой диктатуре этих интересов. Фактически сын (или дочь) сможет потребовать у суда установить над родителями контроль, то есть может стать таким маленьким монстром, который, получив определенные права, будет устанавливать порядок жизни в семье.
Если оказать такое давление на семью, в России люди вообще могут перестать вступать в браки. Поэтому и сама ювенальная юстиция является своего рода бомбой замедленного действия.
Посмотрите на проблему с другой стороны. Предположим, подросток пожаловался в ювенальный суд на своих родителей, что ему не дают деньги на сникерс в школьной столовой. Ювенальный суд решит, что родители должны выдавать ему по 20 рублей в день на сникерс. Но где гарантии, что тот не потратит их на бутылку пива? Ведь ни суд, ни ограниченные в своем праве самостоятельно воспитывать собственное дитя родители не смогут это проконтролировать. И это при том, что семья попадет в жесткую зависимость от судебной системы.
А нам нужно семью поддерживать. Кстати сказать, сейчас, уже есть проекты, например в Перми, которые ставят задачей максимальное сохранение для ребенка кровной семьи.
