срок был сокращен по амнистии, в 1985 году он вышел на свободу. Таким образом, из 15 лет лишения свободы Пустовит отбыл пять.
У меня нет никаких доказательств того, что автокатастрофа была подстроена. Но Машеров считался первым кандидатом на пост председателя правительства СССР вместо А. Н. Косыгина, который должен был вот-вот оставить свой пост (Косыгин написал заявление об отставке 23 октября 1980 года). Неизвестно, что бы говорил о Хатыни Машеров, будучи председателем правительства всей страны. В то же время он, как никто другой, знал о том, кто такие были бандеровцы и что такое была бандеровщина в Белоруссии. Во всяком случае, его отношения с руководителями Украинской ССР вряд ли бы на этой почве стали более теплыми.
Гибель Машерова
У меня возникает ничем не подтвержденное ощущение, что как-то вовремя для всех (известны симпатии Брежнева к украинскому лидеру Щербицкому) Машеров погиб. И время после второго процесса над хатынскими палачами прошло всего ничего. Не было ли это запоздалой местью за будирование хатынских убийств, удачно совпавшей с другими политическими процессами, проходившими в то время в СССР (ввод войск в Афганистан, неудачная продовольственная программа и т. п.).
Кстати, сомнений добавляет факт приглашения Машерова в Москву, якобы для собеседования для занятия поста председателя Совета Министров. Невольно на ум приходит аналогия с романом Марио Пьёзо, изданном в 1969 году в США, «Крестный отец», в котором глава криминального клана, для того чтобы сбить с толку намеченную на уничтожение жертву, покупал ему билет на самолет и отправлял на машине в аэропорт. По дороге, когда человек думал, что ему удалось избежать кары, и расслаблялся, совершалось убийство.
Примечательно, что на похороны Машерова приехали из Москвы секретарь компартии М. В. Зимянин (извините, конечно, но кто сейчас помнит, кто это и кем он был) и руководитель Литовской ССР П. П. Гришкявичюс.
Зимянин был в неприязненных отношениях с Машеровым. Он выдвигался на роль руководителя Белорусской ССР до Машерова, но арест Берии помешал этим планам. Кроме того, Зимянин критиковал жесткие подходы Машерова в борьбе с белорусским национализмом (что, согласитесь, любопытно). Те, кто направлял Зимянина на прощание с Машеровым, не могли всего этого не знать. И в этом тоже усматривается какая-то издевка над ситуацией.
Ничего этого не знали и знать не могли простые жители Минска, тысячи представителей которого пришли проститься с героем партизанского движения и справедливым руководителем.
Уверен, что примерно так же (не надо будоражить прошлое) видело ситуацию в независимой Украине и современное политическое руководство Украины. Они не видели ничего страшного (и не видят по сей день), что националисты маршируют по улицам собственных городов, что во Львове процветает кафе, которое местные жители называют не иначе как «Убей москаля», что фактически реабилитированы все украинские националисты, самым активным образом сотрудничавшие с Гитлером.
Кафе называется «Крыивка» (название партизанских бандеровских землянок). Чтобы в него попасть, надо постучаться и в ответ на вопрос: «Пароль?» ответить: «Слава Украине!» После этого вам ответят: «Героям слава», и дверь откроется. На пороге будет стоять официант в военной форме с немецким автоматом времен Второй мировой войны наперевес. Он предложит выпить медовухи и произнести заклинание: «Клянись, что не москаль и не коммунист!». Еда в кафе имеет характерные названия: «Тихая услада партизанки», «Колонизованное Закарпатье», «Гудбай, освободители», «Последний комсомолец на селе» (куриное сердце с луком), «Первое причастие героя», «Пьяные москаликп карасевидные» и т. д. Кстати, когда я был во Львове в составе делегации ученых, нам не стали показывать это кафе, хотя вроде бы и обещали. Теперь я понимаю, почему. В нашей делегации были немцы, и местные ученые просто постеснялись им демонстрировать махровый украинский национализм, который вроде как в виде шутки процветает у них в центре города. И это примечательно и правильно. Ведь немцы свой национализм преодолевают, а львовские украинцы — насаждают.
Кафе «Крыивка»
Мне сложно себе представить (хотя националистические настроения в российском обществе тоже довольно сильны), что в Москве или другом российском городе будет процветать кафе с названием «Убей хохла» или представителя любой другой нации и народности. И это не произойдет в том числе и потому, что с этой националистической болезнью будут бороться государственные структуры. Не потакать националистическим настроениям, а изживать их государственным принуждением. Подчеркиваю, изживать не только моральным общественным осуждением (это тоже важно), но и государственным принуждением. Националистические фашистские убеждения не исчезнут в мире, полном несправедливостей и социальных противоречий, сами собой. И пока до общей гармонии человечества далеко, нет ничего опасней, чем поддаться соблазну поиска выхода в превосходстве одних людей над другими, исторической, расовой, возрастной, социальной неполноценности одних по сравнению с другими. Наивно полагать, что националистов можно безнаказанно использовать кому бы то ни было в своих политических целях. История это убедительно доказала. Прозрение неизбежно наступает и всегда бывает очень горьким и запоздалым.
Полагаю, что замалчивание Хатынской трагедии и той роли, которую в ней играли украинские националисты и бывшие красноармейцы (хотя они и действовали по разным убеждениям, в итоге все они стали военными убийцами), сыграло и продолжает играть исключительно пагубную роль в вопросах современного выстраивания взаимоотношений между людьми. Есть вопросы, по которым невозможно договориться, и главный из них — физическое уничтожение людей по расовым и национальным основаниям.
«Люди», которые сегодня могут «объяснить» мне действия украинских националистов в Хатыни, завтра попытаются мне объяснить причины существования Заксенхаузена, Освенцима и блокады Ленинграда.
Подсудимые на минском процессе по Хатынскому делу, видимо, знали или, во всяком случае, догадывались, что их не казнят, поэтому были довольно благодушно настроены. Вот некоторые извлечения из тех слов, которые они сказали перед вынесением приговора: а) «Двадцать шесть лет после войны я честно трудился, приносил пользу людям и поэтому прошу половину моего личного вклада оставить жене»; б) «За время службы в охранной германской полиции я убил пять человек и за это был награжден немецкой медалью, которую я сразу выбросил»;
в) «Граждане судьи, я выходец из рабочей семьи, рано начал трудовую деятельность, прошу учесть мое раскаяние и сохранить мне жизнь»;
г) «После прихода Советской армии я воевал против немцев, двадцать лет трудился, не имел замечаний и, наоборот, имел шесть грамот, был членом избирательной комиссии»; д) «Перед судом сейчас стоит другой Гольченко,
